Ренегаты - Сергей Волков

– Почтенные эррен, минуточку внимания! – Эрре Солл вышел на середину зала и встал рядом с ящиком, на котором еще дымилась пусковая труба модели ракетной установки. – То, что произошло сегодня, назревало достаточно давно. Не секрет, что все мы с тревогой наблюдали за военными приготовлениями Сургана. Конечно, с одной стороны, многим из нас многочисленные заказы от правительства этого государства были на руку, но с другой – мы понимали: рано или поздно Сурган перестанет быть удобным партнером. Рано или поздно любое оружие начинает стрелять, в этом его предназначение, подтвержденное ходом всей нашей истории. Рано или поздно тот, для кого ты ковал меч, обратит его против тебя – так говорил Первый Кузнец, и я думаю, ни у кого в этом зале нет оснований сомневаться в его словах. Так вот: лично я предпочитаю поддержать эрре нав Ланга. Пора вспомнить, что мы – сыны Краймара, и понять, что история дает нам шанс. Почтенные эррен, прошу простым поднятием рук высказать свое отношение к происходящему. Кто за то, чтобы войти в Совет Национального Возрождения?

Пауза была не особенно долгой – первым поднял руку эрре Пирр, через мгновение за ним последовали остальные.

– Благодарю вас, почтенные эррен, – сказал нав Ланг. – Я рад, что не ошибся в вас.

– Да, но что теперь будет? – с испугом в голосе спросила эррес Геллен. – Что нам… что мне делать?

– Вас обо всем известят. Почтенные эррен, я не смею больше никого задерживать. – Нав Ланг коротко, по-военному, кивнул. Охрана за его спиной синхронно щелкнула каблуками.

Члены клуба начали подниматься со своих мест, кто-то уронил стул, и лакеи бросились туда, чтобы навести порядок.

В дверях образовался небольшой затор – каждому хотелось поскорее попасть домой, чтобы убедиться, что с его родными все в порядке, и поразмыслить на досуге над всем случившимся. Они еще не знали, что люди из «Сияющих Вершин» не только взяли под охрану их дома, но и конторы, офисы и штаб-квартиры, и отныне ни одна сделка не могла быть осуществлена без ведома канцлера нав Ланга и визы комиссаров Совета Национального Возрождения.

Сам Ланг, прихрамывая сильнее обычного, прохаживался вдоль стены. Увидев эрре Солла, он сделал короткий жест.

– Почтенный эрре, попрошу вас задержаться. Эрре Пирр, вас тоже. И вас, эрре Морран.

Вскоре зал опустел. Охрана нав Ланга вынесла ящики, лакеи убрали со столов, накрыв один в углу, у окна. По стеклам барабанил дождь. Бабочки в светильниках устало опускались на стеклянные стенки шаров.

– Третий день эта мокрядь, – проворчал эрре Солл, расстегивая церемониальный золотой пояс, украшенный крупными синими камнями. – Суставы ноют.

– По-моему, все прошло как нельзя лучше. – Эрре Морран, не дожидаясь лакея, сам разлил вино по бокалам, поднял свой. – Ну, за успех?

– За успешное начало, – поправил его эрре Пирр. По залу поплыл тонкий хрустальный перезвон.

– Вы чертовски убедительный оратор, нав Ланг, – улыбнулся эрре Морран, опустошив бокал. – И хороший организатор.

– Политика – искусство возможного, – пожал плечами нав Ланг. – Но у нас возникли некоторые затруднения. Во-первых, опытный образец до сих пор не доставлен в Краймар. У наших друзей возникла заминка, сроки прошли, и нам придется задействовать резервный канал. Поэтому сегодня же вам, эррен, придется связаться с железнодорожниками и нанять литерный поезд до Соляной впадины. Второе: наша контрразведка зафиксировала активность Пограничного корпуса, а они, как вы знаете, работают в тесном контакте с «Вайбером»…

Когда-то в этих местах текла река, довольно полноводная, по ней даже ходили паровые катера и баржи с аламейским зерном. Местные рассказывали, что называлась она Марана и брала исток где-то на Белом кряже. В то время никаких Сухих пустошей не было, наоборот, весь юго-запад Аламеи был цветущим краем, как у нас говорят, житницей.

Потом, после молекулярной чумы и изменения климата, Марана высохла, превратившись в широкую канаву посреди каменистых пустошей. Кое-где на ней до сих пор встречаются ржавые остовы судов, а на берегах можно увидеть полузанесенные песком развалины деревень и складов. Унылое в общем-то местечко, но спокойное – ни бандитов, ни кочевников, да и погранцы патрулируют эту местность больше для блезиру. Если знать правильные тропы, пройти можно без проблем.

А вот за Мараной, в ее бывших низовьях, начинается тухляк, и чем ближе к Ржавым болотам, тем тухлее. Местность тут понижается, отовсюду прет «зеленка». Соответственно, и живности становится поболе, чем на пустошах, и добро бы это были грызуны или копытные, так нет. В Замаранье полно ядовитых ящериц, водятся стаи саблезубых псов, встречаются пардусы, а в озерах можно запросто напороться на гигатею, огромную пятнистую змею вроде земной анаконды. Гигатеи бывают до двадцати метров длиной и убивают человека как-то особенно мерзко – обвивают кольцами, но не душат, а заглатывают живьем.

Поэтому идти по Замаранью нужно осторожно и только в светлое время суток. Ночью, когда твари выходят на охоту, погибнуть можно с высокой долей вероятности. Гарантированно, короче.

Я останавливаюсь на ночлег на краю обрыва. Когда-то внизу шумел водный поток, один из притоков Мараны. Теперь там сухо, только песок и глина. В случае чего можно будет сигануть вниз и оторваться от тех, кто потревожит мой сон, кто бы они ни были.

На закате разогреваю на спиртовке банку тушенки, потом кипячу чай в кружке. Расстелив кошму, закапываю пустую банку и рассыпаю вокруг стоянки сухую ромашку. Наша обычная аптечная ромашка отлично отпугивает всяких местных членистоногих гадов, среди которых полно ядовитых. Спать теперь можно спокойно.

Подложив под голову рюкзак, запахиваюсь второй половиной кошмы и смотрю на догорающее в желто-сизых сумерках светило. Красота невероятная – как на картине Моне «Закат солнца», только вместо реки у меня тут высохшее русло.

Ночь проходит спокойно, но, проснувшись и откинув отсыревшую за ночь кошму, понимаю – дело табак, погода ночью сменилась, и теперь ветер дует с болот, неся тяжелый запах гнили и сырость.

Небо затянуло облаками, того и гляди пойдет дождь. Нужно спешить. В здешних местах, а особенно ближе к болотам, дожди могут идти неделю кряду. Там какая-то метеорологическая аномалия – циклон повисает над впадиной болот и выжимает из себя влагу, тут же напитываясь ею вновь.

Иду весь день, делая всего две остановки, чтобы перекусить. Вроде тихо. Здесь, возле болот, погранцов почти не бывает, нечего им тут делать, но я опасаюсь не столько людей, сколько зверья. Стая саблезубых псов, если они выследят меня на открытой местности, – это верная смерть, и «сучок» не поможет.

В голове вертится одна и та же песня, я знаю ее с юности:

Мой путь неизведан, он в бездне туманной.

Он сам себе предан, покрыв себя тайной…

К вечеру становится видно, как меняется рельеф вокруг. Холмы, бугры, обрывы – все осталось за спиной. Вдоль длинных ложбин и бывших стариц Мараны появляются заросли узколиста. Это кустарник вроде нашей вербы или тальника, растущий только там, где есть влага. Правда, листья у узколиста не зеленые, а красно-бурые.