Российский бутерброд - Геннадий Смирнов

– Ладно, ладно, – слегка улыбаясь, но уже уверенным и спокойным голосом человека, принявшего окончательное решение, прервал его Иван Иваныч. – Я подумаю, как с этим лучше поступить, – кивнул он на документ, – оставь это у меня. Вадим расценил последнюю фразу как окончание аудиенции и бесшумно покинул кабинет.

Как только дверь за подчинённым закрылась, Иван Иваныч раскрыл папку и вновь углубился в изучение документа, попутно делая необходимые для дальнейшей работы, пометки на листочках специальной гербовой бумаги, точно такой же, как та, на которой он немногим раньше пытался расписать своё будущее. Чем больше он вчитывался в оставленные Вадимом бумаги, тем больше захватывала идея последовать его советам. Но для большей объективности, требовалась дополнительная экспертиза, поэтому, не отрываясь от чтения и не поднимая головы, Иван Иваныч на ощупь нажал кнопку вызова Эдуарда Эдуардыча. Не вводя его в детали и тонкости своего плана, он коротко обсудил с ним политические аспекты предстоящего визита, выслушал его видение данного вопроса, сделал кое-какие пометки и вызвал очередного помощника, ответственного за экономические вопросы, – Альберта Альбертыча. Его он слушал внешне внимательно, но думал совершенно о другом. Во-первых: он уже принял решение и чётко представлял, как оно будет воплощено на практике, независимо от того, какие аргументы «против» приведёт помощник. Во-вторых: Альберт настолько «сильно любил» подчинённых Василь Васильича, что готов был скорей согласиться, что земля плоская и стоит на трёх китах, нежели с тем, что сотрудники Василь Васильича в чём-то правы. Поэтому ожидать достаточной объективности от этого помощника не стоило. Однако Иван Иваныч всё же обсудил с ним кое-какие принципиальные цифры и убедился ещё раз, что «одна голова хорошо, а две – лучше».

Оставшись один, он вновь принялся перечитывать документ с тем, чтобы выработать окончательный вариант своего плана и линии поведения на предстоящей встрече в верхах. Одним из основных условий, которое Иван Иваныч определил для себя являлась максимальная конфиденциальность, направленная, главным образом, на недопустимость попадания информации к Василь Васильичу. Конечной целью должно было стать достижение политических договорённостей, которые бы показали всему миру, что именно он, глава государства, достиг позитивного прорыва в отношениях двух стран, именно он способен решать не только политические, но и экономические вопросы. Какой ценой, – это в данном случае не имело значения.

Время имеет свойство идти, бежать, течь или даже лететь, а виртуальное время, в силу своей виртуальности, вообще скачет. Но эти скачки трудно хронометрировать, потому что они могут переносить нас в мгновение в любую историческую эпоху, погружать в любые события, не обращая внимания на последовательность происходящего и его последствия. Такое впечатление, что делается это просто, чтобы насладиться возможностями виртуального мира, спокойно опровергающего все постулаты мира реального.

Именно поэтому Михал Михалыч проснулся в своём кабинете уже тогда, когда отгремели по Красной площади гусеницы танков, торжественные марши со скоростью сто двадцать шагов в минуту, растаяли в небесной синеве мелодии сводных оркестров и многотысячных криков «Ура»! парадных расчётов. Уже рассосались пробки после отъезда вельможных гостей, а трудящиеся вернулись со своих загородных дач, фазенд и просто участков после успешного завершения весенних полевых работ. И пчёлы во всю приступили к сбору различных нектаров, и превращению их в различные виды, полезных и не очень, медов. Но самое главное, что Михал Михалыч всё ещё находился в своём кабинете, следовательно – на своём месте. А это означало правильность его, ещё до праздничных, умозаключений.

Звонок скрытой кнопки вызова под крышкой стола и он уже вновь в бронированном «Мерседесе», так же невидим для окружающих, но уже в летнем костюме, «плывёт» по улицам родного города, рассекая многочисленные пробки навстречу неотложным делам государственного значения. Шутка ли, ведь он своими собственными руками воплощает в жизнь намерения руководства страны превратить столицу нашу в столицу международную, в смысле мировую, финансовую. Ещё одна подпорка под его и без того, казалось бы, незыблемое положение. Всё вроде было хорошо: светило солнце, радовали глаз пейзажи с небоскрёбами и башенными кранами, особенно приятно было смотреть как по-новому, по-передовому осваивает новые площади его любимая «Коните». Ведь могут всё-таки работать люди, если захотят. Разве возможно было представить, чтобы в период тоталитарной власти коммунистов и эпоху застоя простой слесарь-лекальщик или токарь-инструментальщик, не важно, с нуля, пользуясь только плодами собственного недюжинного таланта, сумел возглавить, и превратить в строительный гигант невзрачный кооператив по производству пластмассовых тазиков и детских горшков? Только острый рабочий глаз мог узреть и извлечь пользу из бесчинств футбольных фанатов на столичных стадионах, оборудованных пластмассовыми стульями. А потом, когда появились деньги, вспомнилась толстая книга какого-то немца или еврея, которую читали когда-то на рабфаке. Правда, многочисленные страницы запоминались не очень хорошо, потому, что даже сам автор, наверное, не очень-то смог бы объяснить, зачем так много и непонятно писал, а вот формула, вытекающая из всего этого, была не трудная и очень понятная, – Д – Т – Д+д, то есть деньги, на которые покупают товар, потом этот товар продаётся за уже гораздо большие деньги. Тот самый немец или еврей тогда почему-то страшно проклинал всех, кто жил по этой формуле, а сейчас наоборот – это всё уважаемые люди, а очень уважаемые называются бизнес элитой.

Смекалистому народному уму долго думать не надо было, чтобы понять, где эта вторая после знака плюс буквочка «д» превращается в букву «Д», равную той, что до плюса, а порой и сильно её превышает. Вот так образовался девелоперский и строительный монстр «Коните». Будь во главе его какой-нибудь инженеришка из прослойки с кандидатской степенью или, не дай Бог, доктор или профессор, никогда бы компания не только не пережила благополучно мировой кризис, она бы до этого кризиса вряд ли дотянула. Нет, не знаем мы ещё наш народ. Всё на Запад поглядываем. А ведь как богата землица-матушка самородками!

– Да-а-а, хорошо! – хотелось крикнуть Михал Михалычу на всю Сетуньскую пойму, разведя, до хруста в суставах, руками, но что-то мешало. Что-то не давало покоя.

Но что? – Мучительно думал он и не находил ответа. – Наверное, просто устал, уже и не помню, когда в отпуске был. А тут лето на носу, пора бы и отдохнуть, да и хозяйства проверить не мешало бы, – подытожил градоначальник и направился к служебному «броневику». Он долго устраивал своё тело на мягком кожаном сиденье, но что-то мешало. Михал Михалыч приподнял задницу и извлёк из-под неё какой-то журнал. Водитель, заметив телодвижения шефа, вспомнил, что бросил на его место неизвестно откуда взявшийся «Форбс» и извинился перед шефом за неудобства. Тот что-то проворчал, отбросил журнал в сторону и велел ехать.

«Лучший город Земли» уже заканчивал покрываться всевозможной зеленью и всё те же азиаты уже вместо снега собирали на газонах свежескошенную траву, издающую неимоверно загородный запах, вызывающий расслабляюще-приятные ассоциации и воспоминания. Михал Михалыч чувствовал несвойственный городу аромат даже через бронированные стёкла и постепенно окунался в атмосферу альпийских лугов и подмосковных полей и рощ, усыпанных полезнейшими соцветиями типичных представителей флоры тех мест. Из всех звуков, существовавших в этот момент на Земле, он слышал только мирное жужжание пчёл и стрекот кузнечиков. Благодати не было конца и края и Михал Михалыч начал уже проваливаться в дрёму, но в салоне авто резко прозвучал зуммер аппарата спецсвязи, который вытряхнул размякшего пассажира из обволакивающих объятий сна.