Адвокат ангела, или Дважды не воскресают - Екатерина Гринева

– Ну да…

– Я сейчас бабушку позову. Мигом! Она вам все и объяснит.

– Постой! – закричала я ему в спину. – Как зовут твою бабушку?

– Маргарита Алексеевна.

Маргарита Алексеевна оказалась моложавой женщиной лет пятидесяти пяти, среднего роста, с русыми волосами, красиво уложенными, словно она только что покинула парикмахерскую, и большими васильковыми глазами, искусно подведенными по моде черными стрелками. Она охотно взялась подвезти меня до станции в удобное для меня время. Немного подумав, я решила собраться как можно быстрее и выехать в Москву. Мы договорились встретиться у ворот ее коттеджа через пятнадцать минут.

Я пулей понеслась в дом. Схватила непросушенную одежду и сунула ее в большой пакет, который нашла в кухне, посмотрела на себя в зеркало. Видок у меня еще тот! В Денисовом пиджаке и летнем Викином платье… Мокрые сапоги мне пришлось положить в сумку и надеть Викины кроссовки. Хорошо еще, что мне удалось найти в шкафу тонкие колготки с рисунком. Короче, я выглядела форменным пугалом. Но выхода не было, и времени, чтобы дождаться, пока моя одежда как следует просушится, тоже.

Уже выйдя из дома, я вспомнила, что забыла написать записку Вике. Но я решила, что позвоню ей и все объясню. И чем позже состоится наше объяснение, тем лучше, потому что выслушивать сейчас Викины нравоучения – уж это было совершенно некстати. Маргарита Алексеевна окинула меня выразительным взглядом, но ничего не сказала. До станции мы доехали за пятнадцать минут. Понятное дело, что пешком я шлепала бы значительно дольше. Маргарита Алексеевна выбралась из машины и кивнула мне:

– Вам на ту сторону путей. Расписание у вас есть?

Я развела руками:

– Нет…

– Сказали бы раньше, я бы захватила его из дома. У меня где-то на кухонной полке оно лежит.

– Ничего страшного, я подожду. Надеюсь, сейчас не перерыв.

Маргарита Алексеевна села в «Тойоту» и, кивнув мне на прощание, уехала.

Электричка пришла через десять минут. Я села к окну и, закрыв глаза, задремала. Время от времени меня будили крики «коробейников», разносивших по вагонам свой товар. Я встряхивала головой, пробуждаясь от краткого сна, и снова засыпала, как только их призывные голоса утихали.

В Москву я приехала к четырем дня. Мне нужно было еще заехать к себе домой и привести себя в надлежащий вид. На это дело у меня ушло около получаса. Я вынула свою одежду из пакета и положила ее в бак с грязным бельем, надела другие джинсы и белый свитер, распустила по плечам свои рыжие волосы и быстренько накрасилась. Теперь можно было выезжать на встречу с моими бывшими одноклассниками.

Уже из года в год мы встречались на хате у Тоньки Карагановой, обладательницы большой трехкомнатной квартиры, расположенной возле станции метро «Планерная». Тонька проживала там вдвоем со взрослой дочерью, которая во время наших посиделок куда-нибудь уходила, предоставляя возможность взрослым дяденькам и тетенькам потусоваться и оттянуться от души, вспоминая свои детство и юность.

Наш неизменный костяк составляли пятнадцать-двадцать человек. Остальные упорно не приходили, несмотря на Тонькины звонки и просьбы. Наверное, они считали, что встреча с прошлым в любой форме – нежелательна. А может, они просто на эту тему не заморачивались, не хотели тратить свое драгоценное время на эти сентиментальные посиделки.

Я позвонила в дверь, она сразу же распахнулась, и меня встретила веселая Тонька с бутылкой вина в руке.

– Натусь! – полезла она ко мне с поцелуями. – Рагозина пришла! – крикнула она, обернувшись через плечо.

Раздался одобрительный гул, и несколько человек высыпали в коридор. После дежурных приветствий «как дела?» и «что делаешь?» мы прошли в комнату, и навстречу мне поднялся улыбающийся Юрка Просвирняков.

– Таша! – распахнул он мне объятия. – Моя красавица явилась.

Юрка уже порядком перебрал. Он был моим ухажером с пятого по десятый класс, сохранил ко мне стойкую привязанность после своих двух краткосрочных браков и не менее молниеносных разводов и регулярно атаковал меня телефонными звонками, предлагая мне свою разнообразную помощь: начиная с мужской работы по дому и включая лично себя, собственной персоной. Мой отъезд за границу он воспринял как сплошное недоразумение, как временное помешательство с моей стороны и несколько раз звонил мне в Швецию, талдыча, чтобы я возвращалась домой и не глупила.

Когда я вернулась в Москву, Юркины атаки в мой адрес удвоились. Я с ним охотно трепалась, но приглашать к себе не собиралась, помня, как однажды попросила его передвинуть мебель, а он, явившись с двумя бутылками вина и огромным тортом, просидел у меня до утра, предпринимая отчаянные попытки сделать меня своей герл-френдшей. От чего я наотрез отказалась. Напившись в стельку, Юрка заснул в коридоре на раскладушке; он без конца ворочался и издавал оглушительный храп, от которого я не знала куда деваться.

Юрка был бывшим летчиком, комиссованным за пьянство. В настоящее время он не работал, перебивался мелкими случайными «халтурами», как он это называл.

– Привет! – Я чмокнула Юрку в щеку. – Ты давно здесь?

– Уже где-то час. Собирался тебе звонить, а тут ты явилась собственной персоной. Садись рядом со мной.

– Ну, естественно. Куда же я от тебя денусь? – пошутила я.

Через всю комнату протянулись два стола, поставленные друг к другу впритык. Разнообразные закуски, фрукты, салаты…

– По-моему, теперь все собрались! – сказала Тонька, раскрасневшаяся от постоянной беготни в кухню и обратно. – Еще Хромов обещал прийти, но как-то неопределенно. Можно начинать и без него! – подала она команду-сигнал.

Я понимала, почему приехала сюда. Мне было так тошно, что тошнее просто не бывает, и я отчаянно металась, пытаясь чем-то заполнить возникшую в душе пустоту. Оставаться у Вики мне не хотелось, вот я и рванула сюда, надеясь, что легкий треп и порядком потускневшие школьные воспоминания хоть немного отвлекут меня от моих собственных проблем.

Я тряхнула головой и перевела взгляд на окно. «Мама, ты здесь? Ты уже вернулась?..» – зазвучал в моих ушах голос Лизы. И ее отчаянный крик: «Мамочка!» Мое лицо исказилось, и я стиснула зубы.

– Таш! Ты что? – наклонился ко мне Юрка.

– Ты же знаешь, что, – шепотом ответила я. – Лиза!

О моей проблеме знал только Юрка. Остальным я просто как-то выдала скороговоркой, что я развелась, вернулась в Москву, ребенок пока остался в Швеции, но в скором времени, когда я устроюсь с работой, я возьму ее к себе. Мне не хотелось всеобщей жалости. Она бы меня просто доканала! А мне нужны были силы – для борьбы за Лизу.

– Понятно, – протянул он. – И зачем ты вообще вышла замуж за эту шведскую селедку. Выходила бы за меня, и все сейчас было бы о’кей!

Я держала в руках стакан с вином, от нахлынувших воспоминаний моя рука дрогнула, и вино пролилось на скатерть. Я-то знала, почему я вышла замуж за Берна. Знала!