Восход над Шалмари - Андрей Имранов

– А что было после?

– А после… после наладился некоторый порядок, сформировалась организация, построенная по принципу научных институтов, благо база уже имелась. И было принято решение: человечество пока не оповещать. Во-первых, была вероятность возвращения Основателей. Во-вторых, политическая обстановка была самая неблагоприятная и неизвестно, как бы повлиял на нее такой возмущающий фактор. Второе, кстати, важно и по сей день: к примеру, если ты пройдешь через здешний портал на Танатос и проедешь около трехсот километров к югу до другого портала, то выйдешь из него в местечке Рэдсэнд, в двенадцати километрах от одной из крупнейших американских ракетных баз. Понимаешь? Заяви мы тогда о порталах… Даже если бы никто не успел воспользоваться такой возможностью залезть в самый тыл врага, все равно: началась бы немедленная военная экспансия Земли на смежные миры, очередной скачок гонки вооружений. Вряд ли в смежных мирах обрадовались бы такому нашествию, да у многих из них тоже нашлось бы, что сказать в ответ… Так что тогда – подчеркиваю: тогда – мы поступили правильно. Ну и, в-третьих, повлияло то, что мы практически ничего не знали о мирах за порталами, да и о самих порталах – тоже ничего, кроме азов. Вот так и повелось: мы потихоньку исследуем ту сторону, экспериментируем с энергетическими структурами и физикой порталов, делаем грандиозные открытия, каждое из которых достойно десятка Нобелевских премий, и… кладем их под сукно. Я полагаю, момент для сообщения наступил уже лет пять назад. И глупо надеяться, что покров тайны будет терпеливо ждать, пока мы его сами не сдернем. Все может проявиться случайно, или, еще хуже, нас заставят это сделать обстоятельства, и нести благую весть человечеству придется в самый неподходящий для этого момент.

* * *

К мерному стуку колес добавился еще какой-то странный трескучий звук. И доносился он снаружи. Семен посмотрел в окно: ничего. Перешел к окну на другой стороне вагона и увидел: ровный клин вертолетов, не меньше десяти, двигался навстречу электричке, и насчет цели их движения сомневаться не приходилось. Семен встревожился: он рассчитывал, что неразбериха, наверняка вызванная сообщением из Сорок седьмого, продлится на час-другой подольше: до Саратова оставалось еще минут десять.

Что тревоги его небезосновательны, Семен убедился, как только увидел надвигающийся вокзал, плотно оцепленный войсками и милицией.

После остановки электричка стояла минут пять с закрытыми дверями, немногочисленные пассажиры волновались и строили предположения одно нелепее другого. Семен ощущал свое превосходство, но демонстрировать осведомленность не спешил, чувствовал, что скоро ему дадут выговориться, даже если он выговариваться и не захочет. Наконец из динамиков раздался уверенный командирский голос: «Уважаемые пассажиры, сейчас будет произведена проверка документов. Группой рецидивистов совершен побег из колонии, возможно, они находятся в поезде. Просим вас сохранять спокойствие и не предпринимать никаких действий. Подготовьте документы». Голос откашлялся и продолжил: «Сейчас двери откроются, выходите из вагонов по одному, предъявляйте документы проверяющим и подчиняйтесь их указаниям. Сохраняйте спокойствие. Ситуация под контролем».

«Ха! – подумал Семен. – Рецидивисты, конечно». Да будь это так, более глупого и вредного объявления нельзя было бы придумать. Но на пассажиров объявление подействовало. Семен же тоже решил последовать разумному предложению: сохранял спокойствие.

Спокойно предъявил документы и про себя позабавился возникшей суматохе: сеть оказалась непустой, чего сами рыбаки, похоже, не ожидали. Как из-под земли вдруг появился милицейский майор и очень учтивым тоном предложил проследовать к машине. Семен благосклонно кивнул и поинтересовался, к которой. Майор радостно вскинулся: «А что же вы не спрашиваете, что случилось и почему мы вас задерживаем?» На его лице было ясно написано «попался, попался!».

Семен снисходительно хмыкнул:

– Ну насчет того, что случилось, я, наверно, знаю больше вас всех, вместе взятых. Знать бы еще, почему случилось, – и искренне вздохнул.

Последовавший день отложился в памяти Семена смутно, урывками. Сначала он рассказывал все, что видел, радостному майору и людям в штатском. Потом – полковникам. Потом – генералам. Потом полковникам и генералам вместе, и вдобавок они начали задавать вопросы. Потом опять людям в штатском. Потом вопросы начали задавать люди в штатском.

Семен все ждал кого-нибудь из тех троих, что остались в Сорок седьмом, но они не появлялись, видимо, их мурыжили где-то в другом месте. В конце концов остался только военный следователь, на все лады задававший, в сущности, один вопрос: почему Семен уехал из Сорок седьмого. Семен, всякий раз радуясь своей предусмотрительности, устало отвечал: чтобы здесь, в Саратове, сообщить о происшествии «куда надо», если железнодорожному диспетчеру вдруг не поверят. Видно было, что следаку происходящее тоже до чертиков надоело, просто ему дали такое задание: прояснить этот вопрос. Вот он и проясняет. И вообще, выпускать Семена, похоже, никто не собирался.

Семен уже подумывал перейти к более решительным действиям, когда случилось это.

Вроде бы открылась и закрылась дверь. Следователь замер, уставившись затуманенным взглядом в пространство перед собой, и Семен вдруг почувствовал чье-то присутствие. Он резко обернулся, но никого не увидел. Ощущение, однако, не проходило, следователь так же таращился в пустоту слепым взором. Семен осмотрелся внимательнее: никого. Пару раз как будто что-то мелькнуло на краю зрения, но при взгляде на это мелькание оно тут же пропадало. Приоткрылась дверь, в просвет просунулась встревоженная физиономия конвоира. Но что-либо предпринять он не успел: взгляд его вдруг остекленел, и конвоир тут же отодвинулся, мягко и осторожно прикрыл дверь обратно. Семен начал привставать, еще не зная, что он сейчас сделает: позовет на помощь, бросится бежать или еще что, но тут накатил резкий приступ дурноты, мир дрогнул перед глазами, на мгновение смазался, и вдруг все кончилось. Ощущение чужого присутствия пропало, следователь вышел из ступора и принялся перебирать бумаги на столе. Поднял взгляд, увидел Семена и как будто даже удивился. Протянул руку под стол. В дверях возник конвойный.

– Уведите. Гражданина Астраханцева. К выходу, – рублеными фразами объявил следователь. Подтолкнул паспорт к Семену: – Идите, гражданин Астраханцев. Вы свободны.

Конвоир кивнул и отодвинулся, пропуская Семена наружу.

Семен встал и пошел к выходу. В дверях обернулся: следователь с выражением неимоверного усердия на лице точил карандаш. Почувствовал взгляд Семена, посмотрел на него:

– Идите, идите. Мы вас вызовем.

«Опаньки, – подумал Семен ошарашенно, – ты ничего не забыл, соколик? Интересно, откуда ты меня вызывать будешь, если я этого сам не знаю?» Но промолчать у него ума хватило, и он последовал за конвоиром к выходу. Проблема личной свободы разрешилась, хотя, следует признать, весьма странным и неожиданным образом. Но оставались еще другие, в первую очередь билет. Который, как известно, стоит денег. А вот их у Семена набралось аж четыре десятки и восемь рублей сорок копеек мелочью.