Узники старого дома - Дмитрий Миронов

Кругом висела тишина. Звуки леса притихли и доносились словно издалека, из другой жизни. Ни листочка не колыхалось в буйных зарослях окружавших дом.

Увы, несмотря на всю представительность, здание выглядело старым и обветшалым. Стены, и особенно фундамент, поросли плющом и бархатистым мхом, штукатурка выцвела, местами обвалилась. Окна помутнели от пыли, заросли паутиной, а черепичная крыша почернела от непогоды. Площадка перед домом сплошь заросла лесом. Словно зелёное море, он подступил к одинокому острову здания. От всего запустения веяло тоской и тихой печалью.

А ещё они явственно чувствовали на себе взгляд. Внимательный пристальный взгляд. И шёл он со стороны дома. Возможно, кто-то притаился за большими тёмными окнами, в которых упорно мерещились чьи-то смутные тени, возможно – за чёрным чердачным окошечком, прикрытым покосившейся ребристой дверцей. Егор заметил, как колыхнулась шторка на крайнем окне. Или показалось? И в доме нет ни живой души, лишь пыль, паутина да ветхая мебель?

Ага, вот, кстати, и пугало, неподалёку от двери, как Сашка и говорил. Коричневый балахон, голова со страшным серым лицом: безумная улыбка, дико вытаращенные пустые глаза, маленькая детская шляпка. Жуть пробирает от одного взгляда.

Куда же, однако, подевался Сашка? Неужели забежал в дом? Или спрятался? Зачем же он тогда звал их за собой?

– Сашка-а, – тихонько позвала Варвара. Словно в ответ, с засохшего дерева, что напротив дома, закаркала большая чёрная ворона. Хрипло, гнусаво и протяжно. Мол, чего привёрлись? Противные звуки, казалось, долго висели в неподвижном воздухе.

Егор вдруг понял: сейчас, в этот самый момент, они находятся там, где ещё вчера он ни за какие деньги не согласился бы оказаться. Лишь со страху зарылся бы под одеяло. Егору остро захотелось очутиться дома, рядом с бабушкой. Варвара крепко схватилась за его руку:

– Егор, мне страшно, пошли домой!

Будто в подтверждение их страхов, в тишине раздался жалобный скрип, и медленно, приглашающе, отворилась створка входной двери. За ней зияла тень пустого дверного проёма. В смысле, никого в нём не было. Никогошеньки. Но кто-то ведь её открыл?

Дети похолодели от страха. Так и простояли несколько минут. Застыла листва в густых зарослях, застыли тени, застыло небо в пустых окнах, застыла ворона на ветке, кривилось жуткое пугало, не двигалась широко распахнутая дверь…

Вдруг в тишине им послышался Сашкин голос. Тихий, слабый, словно издалека. Примечательно, что ни Егор, ни Варвара не смогли прийти к единому мнению: кого именно позвал Сашка.

– Слышишь? Сашка меня зовёт, – прошептал Егор.

– Слышу, только он не тебя, а меня зовёт. Вот, опять, слышишь – Варя.

– Да нет же, он меня зовёт! – возмутился Егор. – Что я «Егора» от «Вари» не отличу? Да и на фига ему тебя звать? Он – мой друг.

– Нет меня, нет меня! – упрямо заладила Варвара, и привычно отступила на шаг, зная, чем обычно оканчиваются подобные разногласия. Вы спросите, на кой им понадобилось ссориться в таком страшном месте? Этого я не могу сказать. Наверное, они и сами не заметили, как начали, а остановиться уже не могли. Многолетняя привычка, ничего не попишешь. Зато наваждение спало, и они вышли из оцепенения.

Несколько следующих шагов по направлению к дому Егор с Варварой прошли, чтобы лучше расслышать Сашкин голос и доказать друг другу свою правоту. А потом сами собой прибавились ещё несколько шагов – так хотелось одним глазком заглянуть в дверной проём и узнать: что внутри.

Они увидели кусок пыльного пола, кривоногий диван, смутно маячивший у противоположной полосатой стены холла, квадратик картины над ним… Вдруг над самым ухом Егора раздался противный скрип.

Дети подскочили, посмотрели в ту сторону и обомлели: пугало медленно поворачивало голову по направлению к ним! Повернуло, уставилось на них пустыми глазами, и вдруг дикая улыбка на сером холщовом лице сделалась ещё шире. А руки-палки невесть каким образом изогнулись и потянулись за ними, хищно шевеля пальцами драных перчаток. Чертовщина, предсказанная бабой Надей, похоже, пошла в наступление.

– А-а-а-а! – совершенно справедливо заорали Егор с Варварой и отскочили с тропинки в траву, но и там что-то шуршало, словно змея. Скосив глаза, Егор заметил какую-то корягу, медленно ползущую им под ноги, тянущую длинные, червями извивающиеся корни. Ну как, страшно? Я ведь предупреждал, что книжка – детский ужастик.

В довершение всего, старая засохшая ветла со скрипом качнула белёсыми мёртвыми ветками, и огромными щупальцами простёрла их над тропинкой. Потревоженная ворона взвилась и заметалась, огласив воздух новой порцией возмущённого карканья.

В этот поистине драматический момент в дверях снова показался Сашка и махнул им рукой – мол, сюда, скорее! По сравнению с обступившей их чертовщиной, гостеприимно открытая дверь с Сашкой в придачу показалась им сущим спасением. Егор и Варвара, не чуя под собой ног, устремились к замшелым ступенькам и под хриплое злорадное карканье шмыгнули в дом. С пушечным звуком захлопнулась дверь, звук медленно угас где-то в глубине пустых помещений, осела пыль, и воцарилась гулкая, тревожная тишина. Они оказались в том самом, страшном ДОМЕ.

Переведя дух, и по паре разиков чихнув, Егор с Варварой посмотрели по сторонам. И оторопели: никакого Сашки рядом не оказалось. Растерянные, съёжившиеся от страха, дети стояли совершенно одни.

Их окружало просторное помещение с несколькими двустворчатыми дверями. Оно освещалось мутноватым светом, падающим из двух окон по бокам от входной двери. Надо полагать – прихожая, холл, величественный, но пребывающий в крайнем запустении. С большой витиеватой бронзовой люстры, с подсвечников, с картин, свисала гроздьями пыль. Пузатые диванчики вдоль стен в грязных пятнах плесени, полосатая обивка изъедена молью. Свечи – в оплывшем воске. На полу, мебели, подоконниках, на тяжёлых бархатистых оконных портьерах, лежал такой слой пыли, что невозможно разобрать их настоящий цвет. И пахло, понятное дело, пылью, плесенью, отсыревшей бумагой, и ещё чем-то, чем пахнет в давно нежилых позаброшенных домах.

По правой стене шла широкая мраморная лестница, уводящая куда-то на второй этаж. Напротив входа висела большая голова лося с изогнутой широкой мордой, бородкой и острыми ветвистыми рогами. Пыльный и затянутый паутиной лось печально смотрел на ребят тусклыми бусинками глаз.

Тишина казалась абсолютной, неживой, жуткой. Брат и сестра боялись пошевелиться.

Куда же, однако, подевался Сашка? Неужели опять спрятался?

– Сашка, – решилась, наконец, позвать Варвара. Не потому, что перестала бояться, скорее наоборот, от страха.

Её слабый дрожащий голосок улетел куда-то вглубь дома и потонул в тишине. Они выглянули в окно. Пугало кривилось на прежнем месте, ветла неподвижно корячила белёсые сухие ветви. На одной преспокойно восседала ворона, с любопытством поглядывая в сторону окна. Снаружи всё застыло, как и здесь, внутри дома. Будто не случилась пять минут назад безумная сцена с ожившими пугалами, корягами и деревьями.