Миф о Марии Магдалине - Маргарет Старберд

Слияние образов евангельских Марий

Как сказано выше, на протяжении двух тысячелетий римско-католическая церковь отождествляла Марию Магдалину с Марией, сестрой Лазаря из Вифании, хотя такой традиции не существовало ни в православии, ни в протестантстве, и сама католическая церковь от нее недавно отказалась. С 1969 года из молитв и текстов Писания, произносимых в день Марии Магдалины, исключили все упоминания о золотом свадебном платье из парчи и о воскресении из мертвых ее брата Лазаря.

Путаница, возникшая из-за слияния образов двух Марий, мешает нам понять, как чествовать эту таинственную женщину, чьи ноги, обутые в прекрасные сандалии, наверняка устали от долгих странствий с Иисусом и его учениками по деревням Галилеи и Иудеи. В 1969 году, когда римско-католическая церковь изменила календарь святых, магистр, ответственный за исправления, признал: Мария не была блудницей, как считав лось на протяжении четырнадцати столетий, однако проповедники не спешили объявлять о столь важном исправлении со своих кафедр. К счастью, ее доброе имя было восстановлено, поскольку и церкви, и средства массовой информации признали: в евангелиях нет ни единого стиха, указывающего на то, что эта женщина когда-либо была блудницей.

В первой главе мы с легкостью установили — Мария являлась ученицей Иисуса, поддерживающей его материально, так как об этом говорится в евангелиях. Однако на протяжении двух тысячелетий в западном искусстве, как в живописи, так и в скульптуре, Мария Магдалина чаще всего изображается с алебастровой чашей в руке. Обычно ее живописуют как мироносицу (такие иконы очень распространены в западном искусстве), основываясь на том, что Мария, помазавшая Иисуса на трапезе, ассоциировалась с Марией Магдалиной, пришедшей к гробнице в пасхальное утро, дабы завершить обряд помазания.

Современные библеисты стараются разделить образы двух женщин, преданных Иисусу: Марии из Вифании и Марии Магдалины. Они ошибочно полагают, будто традиция, соединившая двух Марий, восходит к проповеди папы Григория I, произнесенной в церкви Святого Климента в Риме в 591 году. Папа назвал Марию Магдалину грешницей, а потом отождествил ее с Марией из Вифании, сестрой Лазаря, помазавшей Иисуса (Ин. 12:3). Продолжая творить о ее жизни, полной запретных действий и греховных удовольствий, которую она сменила на раскаяние, папа упомянул о том, как Мария помазала Иисуса и поцеловала его ноги.

Но папа Григорий I не первым объединил образы Марии Магдалины и женщины, помазавшей Иисуса. Он просто еще раз высказал мнение, широко распространенное в дни становления церкви, а именно: Мария, помазавшая Иисуса на трапезе, была той же женщиной, что помазала его тело у гробницы. За триста лет до проповеди Григория I Ипполит Римский отождествил Магдалину с сестрой Марфы и Лазаря. В своих комментариях к Песне Песней он также назвал ее невестой из книги Соломона, поместив Марию и ее сестру Марфу в сад, где они в пасхальное утро увидели у гробницы воскресшего Господа.

Версия Ипполита о присутствии Марии и Марфы в саду абсолютно не совпадает с версией канонических евангелий, не упоминающих имя Марфы в данной сцене. Странно, но Ипполит, в отличие от авторов евангелий, говорит о том, что обе женщины пришли к гробнице. По всей видимости, Ипполит принимал Марию из Вифании и Марию Магдалину за одну женщину и именно поэтому предположил, что сестра Марии — Марфа — могла сопровождать ее в пасхальное утро. Но на каком основании он сделал такое предположение, ведь об этом не говорится в евангелиях?

Как мы уже отмечали, все четыре евангелия считают Марию Магдалину единственной свидетельницей Воскресения, пришедшей на рассвете третьего дня помазать тело Спасителя. В Католической энциклопедии, написанной в 1910 году, в статье о Марии Магдалине утверждается: Мария из Вифании и Магдалина — одна и та же женщина, а в подтверждение приводится цитата из Евангелия от Иоанна. Когда Иуда пожаловался, что сестра Лазаря потратила драгоценное миро, помазав им ноги Иисуса, Господь оправдал ее действия: «Она сберегла это на день погребения Моего» (Ин. 12:7). Как же мы можем утверждать, что Мария из Вифании не была мироносицей в пасхальное утро, зная о существовании стиха, где Иисус дает прямые указания этой женщине завершить обряд помазания на его погребении? В приводимом отрывке из Евангелия от Иоанна помазание на трапезе и помазание у гробницы тесно связаны, и мы вполне можем ожидать, что ранние христиане сопоставляли эти две евангельские сцены и считали, что миропомазание совершала одна и та же женщина.

После того как Мария помазала Иисуса на трапезе, мы вряд ли согласимся с тем, что эта преданная женщина не пришла бы к его кресту и гробнице. И все же у подножия креста стоит Мария, названная Магдалиной, она же помогает при погребении, и она становится первой свидетельницей Воскресения. В стихах 20:11 и 20:16 Евангелия от Иоанна она названа Марией, а в 19:25,20:1 и 20:18 ей дается титул Магдалины.

По всей видимости, ранние христиане нисколько не сомневались — Мария была первой свидетельницей Воскресения, ведь на этом настаивают все четверо евангелистов. Об этом хорошо знала вся община, и никто не мог этого отрицать. В память о женщине с алебастровой чашей, история о первой свидетельнице Воскресения Господа передавалась из поколения в поколение.

И все же комментарий III века Ипполита утверждает: Мария-Марфа пришла к гробнице помазать Господа. Следуя контексту, он, очевидно, приписывает Марии Магдалине ту же роль, что и евангелия, и отождествляет ее поиски возлюбленного с тем, как невеста из Песни Песней искала жениха. Мы можем предположить: именно на основании комментария Ипполита римско-католическая церковь до недавнего времени предписывала читать важные отрывки из Песни Песней на день Марии Магдалины, где говорится о том, как невеста ищет своего жениха и, в конце концов, воссоединяется с ним в гранатовом саду. По мнению Ипполита, сестры Мария и Марфа, упоминавшиеся в Евангелиях от Луки и от Иоанна, возможно, представляют собой экклесию, преданную общину верующих, или, другими словами, невесту Христа; однако в канонических христианских текстах эта роль отводится лишь Марии Магдалине. Принимая во внимание комментарий Ипполита, можно утверждать: слияние образов евангельских Марий произошло еще в раннем христианстве; представление о Магдалине как о мироносице, появившееся в Евангелие от Иоанна (12:3), увековечилось в христианском искусстве.

Ипполит просто процитировал в своем произведении, а папа Григорий I повторил на церемонии то, что каждый, читавший Евангелие или слышавший его, уже знал: Марии, сестре Лазаря, даровали титул, подчеркивающий ее особый статус, — Магдалина, Мария Избранная, Мария Великая.

Песнь Песней

Несмотря на явный эротический характер Песни Песней, раввины включили ее в канон еврейской Библии, поскольку считали страстную любовь жениха к чернокожей невесте, «верной Суламиты», олицетворением брачного союза Яхве с его единственной возлюбленной, народом Израиля. Эта поэзия, полная чувственных образов и символики, была столь любима жителями Иудеи в I веке, что среди свитков Мертвого моря нашли две копии текста, спрятанные в глиняные кувшины во время Иудейского восстания, так жестоко подавленного римскими легионерами. Свитки, найденные в четвертой пещере среди руин, оставшихся от жилищ Кумранской общины, свидетельствуют о популярности Песни Песней во время возникновения христианства и написания первого евангелия. Она приобрела столь широкую популярность, что ее пели даже в винных домах. Рабби Акива, известный еврейский ученый и религиозный деятель II века, по-видимому, весьма высоко оценивал эту священную свадебную песнь. В Мишне Йадаим (3:5), составленной во II веке, цитируются его слова: «…и весь мир не стоит того дня, когда Израилю была дана Песнь Песней, потому что все Писания — священны, а Песнь Песней — Священное из Священных».