Тропик ночи - Майкл Грубер

Старший санитар велел младшему:

— Эдди, делай, что тебе говорят. Пойди принеси мешок из машины.

Оба детектива молча ждали, пока унесут мертвых. Потом они вышли из спальни. Паз указал на стену:

— Отсюда исчезла картина.

Барлоу пригляделся.

— Угу. Кто-то пошел на риск, чтобы привлечь наше внимание. Надо расспросить членов семьи.

— Известно, кто отец?

— Они знают, — ответил Барлоу.

Внизу, у входа в дом, толпа начала редеть, точнее, она переместилась на противоположную сторону улицы к двум фургонам телевидения; младшие сотрудники приехавшей группы устанавливали камеры. Паз и Барлоу направились вдоль по улице прочь отсюда. Нет сомнения, что сюжет секунд на двадцать по поводу гибели Диндры Уоллес попадет в вечерний выпуск местных новостей — за отсутствием впечатляющих происшествий в среде более светлокожих людей.

Решительная на вид женщина средних лет с медно-рыжими волосами, одетая в легкий костюм цвета весенней травы, вышла из прохода между двумя машинами и преградила им дорогу.

— Ну что, ребята? Я слышала, это скверная история.

Дорис Тэйлор работала репортером «Майами геральд» достаточно давно, и работала хорошо, а потому Барлоу ее в упор не видел, а Паз всячески поддерживал. Паз был современным копом и понимал, что реклама много значит для карьеры, а Барлоу считал репортеров и людей, которые читают их писания, вампирами и нечистыми духами. Это была та область, в которой двое мужчин от согласия переходили к несогласию. Барлоу молча обошел Тэйлор, как собачонку, которая остановилась пописать у столбика, а Паз улыбнулся и, помолчав, негромко произнес: «Позвони мне»; потом он двинулся дальше, а Тэйлор, одарив Джимми ослепительной улыбкой, показала нос спине Барлоу и вернулась к месту происшествия «собирать колорит».

На соседнем углу Реймонд Уоллес, брат погибшей, ждал в патрульной машине вместе с офицером полиции в штатском. Паз узнал его по фотографии, которую видел в квартире. Он сидел в оцепенении на заднем сиденье машины, откинув голову. Задняя дверца машины была открыта, чтобы туда поступал воздух и чтобы никто не подумал, будто Реймонд арестован. Как и многие, имевшие отношение к утренним событиям, он выглядел потрясенным, и коричневая кожа на лице приняла нездоровый серый оттенок. Барлоу просунул голову в машину и сказал:

— Мистер Уоллес, мы сейчас направляемся в участок, и вы можете сделать ваше заявление.

Уоллес вздохнул и выбрался из машины. Паз заметил, что глаза у него покраснели, а на носке белого ботинка видны следы желтоватой рвоты.

— Могу я позвонить матери? — спросил Уоллес.

— Вы должны позволить нам сделать это, сэр, — ответил Барлоу.

— Почему? Мама будет очень волноваться, ей станет плохо, если я не позвоню и не скажу ей, почему задерживаюсь.

Они поехали в машине Паза. Барлоу сказал:

— Дело в том, что после убийства важно, чтобы первыми поговорили с родственниками жертвы полицейские. Первая реакция иногда позволяет уяснить очень важные вещи.

— Вы считаете, что моя мама связана с…

— Нет, сэр, разумеется, это не так, но мы должны делать все в соответствии с буквой закона. И я хотел бы сказать вам, что глубоко соболезную вашей утрате.

Он искренне соболезнует, подумал Паз. Он жалеет этих людей, всех до одного, преступников и жертв. Сам Паз не допускал в свою душу ничего, кроме холодного и благородного негодования.

По Второй авеню они в молчании доехали до Пятой, где располагалось Управление полиции в почти новом шестиэтажном бетонном здании, которое выглядело как настоящая крепость. В одной из комнат для допросов в отделе убийств, на пятом этаже, они выслушали рассказ Реймонда Уоллеса. Он жил вместе с матерью в Опа-Лока, к северу от города, в их собственном доме. Он взял машину матери, чтобы поехать за сестрой. Они собирались пройтись по торговым рядам, чтобы купить вещи для ребенка. Сказав об этом, Реймонд разрыдался. Барлоу дал ему время успокоиться. Паз спросил Реймонда о пропавшей картине, но тот в ответ только уставился на него непонимающим взглядом.

Барлоу перевел разговор на семью. У родителей было только двое детей — Реймонд и его сестра.

Отец был сержантом военно-воздушных сил и умер пять лет назад. Мать жила на пенсию, Реймонд учился в Майами-Дэйд. Сестра хотела стать парикмахером и тоже училась, чтобы получить лицензию. Отцом ребенка был Джулиус Юганс, человек немолодой, обитатель Овертауна. У него был грузовичок-пикап, и Юганс зарабатывал на жизнь перевозками и случайными сделками. Нет, мать не одобряла эту связь, но только потому, что Юганс не был членом их церкви, он вообще не ходил в церковь.

— Мы воспитаны в лоне церкви. Моя мама очень верующая, понимаете? Но мы становимся взрослыми, наши взгляды меняются. Я посещал церковь. А Ди не всегда.

— Это началось с того времени, как она сошлась с мистером Югансом?

— Ну, в общем, да, но началось это уже несколько лет назад. Потом она забеременела, и мама стала ее сторониться, и она редко у нас бывала. А я, вроде тех парней из ООН, старался ладить и с той и с другой стороной.

— Угу. Не казалось ли вам, что ваша сестра и ее сожитель стали приверженцами какой-нибудь другой религии?

Уоллес сдвинул брови.

— Что вы имеете в виду, сэр? Католическую веру?

— Нет, я имею в виду какой-то культ.

У Реймонда на лице появилось удивленное выражение.

— Что-нибудь вроде этой кубинской чепухи?

— Да, что-то неординарное, новое, чем она увлеклась. Или он.

Молодой человек немного подумал, потом покачал головой.

— Ни о чем подобном она мне не говорила. Само собой, после того, как она сошлась с Югансом, мы уже не были с ней так близки, как раньше. Но… нет, сомневаюсь. Ди — практичная девушка… то есть была такой. — Онпомолчал. — Разве что эти гадания или предсказания судьбы, которые вы могли бы счесть чем-то необычным.

— О чем речь?

— Она сказала нам две или три недели назад, что нашла какого-то прощелыгу-предсказателя или гадальщика, к которому охотно ходила на эти, как бы их назвать, сеансы, что ли. Он иногда подсказывал ей номера, и номера эти выигрывали. Она таким образом получила диван, телевизор и еще какой-то хлам. Ди просто носилась с этим типом некоторое время.

— Вам известно имя этого человека или место, где мы могли бы его увидеть?

— Нет, точно не помню, какое-то африканское имя. Вроде похоже на Мандела или Мандубу, Мандола? Не могу припомнить. Нам она мало о нем говорила. Послушайте, не мог бы я теперь просто позвонить маме? Я уже сообщил вам все, что знаю, и, сказать по правде, боюсь, что, когда вернусь к своей машине, она уже будет без колес.

Детективы переглянулись и, придя таким безмолвным способом к соглашению, разрешили Реймонду Уоллесу поехать в сопровождении полицейского в форме к его машине. Паз отправился в Опа-Локу вместе с Барлоу, соблюдая дозволенный предел скорости, как предпочитал Барлоу, и обуреваемый желанием выкурить сигару, чего Барлоу явно не потерпел бы. Тем не менее Барлоу, как напарник, его устраивал: он был детективом высшего класса, а его терпимое отношение к Джимми давало Пазу определенные преимущества в управлении, где большинство сотрудников смотрело на него косо. Целовать задницу Барлоу (если это можно так назвать) было «приятнее», чем целовать ее кому-то другому.