Королевский гамбит - Джон Мэддокс Робертс

— В таком случае я весь к твоим услугам.

Мы отправились по мрачным улицам к дому, в котором снимал комнаты Парамед. Мне пришлось подкупить сторожа, чтобы он пропустил нас внутрь, ибо тот не был обязан этого делать, поскольку я находился не при исполнении служебных обязанностей. Воистину пагубная штука — власть в руках маленького человека.

Благодаря тому, что стояла прохладная погода, тело еще не начало разлагаться и тошнотворный запах не слишком резал наш нюх. Если бы не черная свернувшаяся кровь, можно было подумать, будто Парамед был убит всего несколько минут назад. Асклепиод быстро осмотрел тело и, оттянув края раны, заглянул внутрь, после чего, выпрямившись, изложил результаты своих наблюдений.

— Рана простирается от правой бедренной кости почти до грудины. Нанесена сикой.

— Но почему непременно сикой?

— У сики особый изгиб клинка, который препятствует проникновению его конца во внутренние органы. Именно таков характер повреждения органов этого человека. Никаких рваных следов, которые характерны при ранении прямым клинком пугио. К тому же протащить такое оружие вверх внутри тела мог бы только человек недюжинной силы. Меж тем изогнутая сика позволяет сделать это с легкостью. — На мгновение он задумался, потом добавил: — И вот еще что. Удар, без сомнения, был нанесен левшой.

Ну конечно. Теперь понятно, что меня с самого начала насторожило в этой ране. Девять из десяти ранений располагаются слева, потому что нанесены правой рукой. Помнится, кто-то даже рассказывал мне, что по этой причине шлемы делаются толще с левой стороны.

Выйдя на улицу, мы направились в сторону Форума. Проходя через небольшой рынок, я купил Асклепиоду в подарок ленту для волос, плетенную из серебряной нити. Грек от души меня поблагодарил, добавив, что был очень рад мне помочь и что впредь я всегда могу им располагать, если его услуги понадобятся мне при раскрытии какого-нибудь преступления. Между тем меня больше взволновали не его благодарности, а расходы на покупку серебряной ленты. Интересно, не удастся ли мне их возместить за счет полуофициальных фондов Сената? Впрочем, вряд ли на это пойдет Юний, этот услужливый маленький грек.

Расставшись с Асклепиодом, я решил заглянуть в свой любимый винный погребок. И, усевшись на лавку, принялся потягивать подогретое фалернское, разглядывая стенные росписи, изображавшие Игры двадцатилетней давности. В голове у меня стали выстраиваться многочисленные факты, порождая при этом тревожные догадки и страшные вопросы. Я знал, что лучшим решением в сложившейся ситуации было бы ограничиться обычным расследованием. Назавтра доложить, что Парамед стал жертвой неудавшегося ограбления и что пожар на его складе, скорее всего, был делом рук завистливого конкурента. (Сенат, состоящий большей частью из землевладельцев, обычно был заинтересован в том, чтобы приписать предпринимателям самые низменные мотивы преступлений.) Да, я мог бы вполне ограничиться этим. Ни к чему было упоминать при этом о Марке Агере, равно как и о ночном нападении на меня.

Не хочу показаться вам честнее любого другого гражданина Рима. Более того, положа руку на сердце, скажу, что я не всегда неукоснительно следовал букве закона. Бывали случаи, когда щедрое подношение решало исход дела. Правда, это касалось каких-нибудь пустяковых дел. Ныне же речь шла об убийстве и поджоге в городе. В моем городе. Все это весьма смахивало на тайный сговор врагов Рима, а это уже выходило за пределы обыкновенной мелкой преступности.

У меня хватало образцов для подражания. Цецилии Метеллы начали служить Риму еще в те времена, когда он был небольшой деревушкой. Члены нашего рода стали консулами еще тогда, когда эти должности за редким исключением занимали патриции. Первым народным цензором был Цецилий Метелл. Кроме того, мои предки возглавляли римские легионы в борьбе против македонян, нумидийцев, карфагенян.

Эти тяжелые времена для Рима усугублялись еще и тем, что они следовали за чередой гражданских войн, бунтов, восстаний наместников в провинциях, а также предательства своекорыстных полководцев и даже крупного восстания рабов. Еще свежи в моей памяти воспоминания, связанные с проскрипционными списками, диктатурой и беспрецедентным семикратным консулатом Гая Мария. Я своими глазами видел бои в городе, кровь проливалась даже в священных пределах курии.

Да, тогда были страшные времена. Однако за свою долгую жизнь я понял, что легких времен не бывает. А старые добрые времена — дни благородства и доблести — всего лишь фантазия, существующая в сознании поэтов и моралистов. Многие вовлеченные в политику мужи в дни моей молодости списывали собственную безнравственность на безмерную развращенность времени. Однако я до этого опуститься не мог.

Пусть это не такой уж подвиг — найти свою нишу в общественной жизни, тем не менее это был мой долг как Цецилия Метелла. Никто из нашего рода никогда не предавал Рима. Поэтому я для себя решил: покуда городу угрожает хоть малейшая опасность, я буду расследовать доверенное мне дело до тех пор, пока не доберусь до его самых глубин и не предам виновников в руки правосудия.

С чувством глубокого облегчения, которое последовало вслед за принятым мной решением, я откинулся назад. Даже вино теперь мне показалось вкуснее. Итак, что же мы имеем?

Произошло убийство Парамеда. Принадлежавший ему склад сгорел в ночь убийства. Несомненно, это был поджог. Убитый оказался компаньоном одного из богатейших жителей Рима. По слухам (ох уж эти слухи!), он был связан с Митридатом Понтийским. В высших кругах Сената данный случай вызвал серьезную панику. Настолько серьезную, что все документы по делу были немедленно спрятаны в храме Весты.

Той же ночью был убит Марк Агер, в прошлом известный под именем гладиатора Синистра. Оружием убийства Парамеда послужила сика. И неудивительно, потому что сика — излюбленное оружие уличных убийц: его можно незаметно носить в ножнах, спрятав под мышкой. Его настолько облюбовали наемные убийцы, что солдаты брезговали пользоваться им и прибегали к более честному орудию убийств — пугио, кинжалу с прямым клинком.

Кроме того, сику применяли в боях фракийские гладиаторы, к которым некогда принадлежал Марк Агер. Наконец Парамеда убил левша, а Марк Агер как раз сражался под именем Синистр, что означает «левша».

На следующее утро, исполнив свои ежедневные установленные обязанности, я отправился осмотреть место пожара. Некогда принадлежавший Парамеду склад, от которого ныне остались лишь обгорелые останки, располагался на прибрежной полосе, оборудованной доками. Это было прекрасное место для предпринимателей, поскольку позволяло сразу принимать товар, отправленный водным путем из Остии, не прибегая к услугам носильщиков и телег, чтобы доставить его к месту назначения. Причем расположение склада было настолько удачным, что уже сейчас, всего два дня спустя после пожара, здесь велись очистительные работы, чтобы подготовить данный участок земли для строительства нового дома.

Жар от горящего масла столь сильно выжег склад и прилегавший к нему причал, что от них ничего не осталось, кроме фундамента. К счастью, ветер в ту ночь дул в сторону реки, поэтому пламя не перекинулось на другие строения. Нанятые на работу рабы трудились, расчищая этот лакомый кусок земли от пепла и обломков, а землемеры тем временем, орудуя своими инструментами, разбивали участок под фундамент нового здания. Неплохо было бы поинтересоваться вопросом собственности, отметил тогда про себя я.