Кносское проклятие - Дмитрий Петров
Шрифт:
Интервал:
Наверное, с девушками все-таки так нельзя. Конечно, Зоя была сама виновата, нарвалась, но и я оказался излишне груб — после моей отповеди она вдруг расплакалась.
Сначала задрожали губы, с каждым мгновением все сильнее. Потом рот скривился, а в уголках глаз скопилась влага. За первыми капельками хлынул поток — девушка закрыла лицо руками и затряслась. С соседнего столика на меня осуждающе посмотрела пожилая пара. Мерзкий гнус довел барышню до слез!
— Я не собиралась, — сквозь слезы выдавила она, не отнимая рук от лица, — просто мне очень страшно. Думаете, легко теперь вот так жить?
Лица Зои я не видел — только руки и трясущиеся от плача плечи.
— Как жить? — переспросил я. — Что вы имеете в виду?
— Все случилось так неожиданно, — простонала она, — я не ожидала, что его убьют! Я пришла и вдруг увидела… Эта кровь, там была целая лужа…
Нет, так дальше не могло продолжаться. Рыдающая красивая девушка громко оповещает все кафе о пролитой крови и убийствах. Так можно и в милицию угодить.
— Слушайте, — я решительно встал и дотронулся до Зоиной руки, — давайте прогуляемся. На воздухе вы успокоитесь, и мы нормально поговорим. И прекратите плакать.
На улице она быстро пришла в себя. Покой Лебяжьей канавки действует умиротворяюще, в особенности осенью, когда вокруг не снуют толпы туристов.
Зоя оперлась на мою руку, словно ища поддержки и утешения, и мы медленно двинулись в сторону Невы.
— Вот вы только что сказали, — начал я, — что не ожидали убийства. Верно? Скажите, а сам Димис ожидал чего-нибудь в этом роде? Он вам не говорил, что кого-нибудь опасается?
В этот момент я отчетливо ощутил, как дрогнула ее рука, лежавшая на моей. Чуть отстранившись, Зоя искоса взглянула на меня.
— Откуда вы знаете? — подозрительно спросила она. — Я как раз все время об этом думаю. И сейчас, и сразу после того, как увидела Димиса… Как вы догадались?
Мне осталось только пожать плечами и загадочно промолчать. На самом деле ни о чем я не догадывался, а задал самый традиционный вопрос, который положено задавать друзьям и родственникам убитых людей. Даже странно, что Зое его еще не задали в милиции — о чем они только думают?..
Но развеивать внезапно возникший ореол провидца не стал. Все к лучшему. Пусть девушка думает, что я ясновидящий — это на пользу делу.
— Кого боялся Димис? — спросил я. — От кого он ожидал нападения?
— Он не говорил, — потерянно пробормотала Зоя.
Она шла рядом со мной, опустошенная, с поникшими плечами. Теперь в этой испуганной и растерянной женщине было бы не узнать ту самоуверенную до наглости юную красотку, которая пришла на встречу со мной десять минут назад. Как будто она заранее готовилась к нашему разговору, накручивала, придумывала для самозащиты имидж нахалки и хулиганки. А потом из нее разом вышел весь воздух, как из резиновой игрушки, и она обмякла.
— Димис всего боялся, — ответила Зоя, — можно сказать, что и собственной тени. Мне это казалось смешным, я даже подтрунивала над ним. И вот… — Она прерывисто вздохнула. — Он оказался прав.
— Он не говорил, кого именно он боялся?
— Нет, — покачала головой девушка. — Да я и не расспрашивала. Мне этот страх казался просто шизофреническим.
— Может быть, у него были враги в науке? — допытывался я, не оставляя надежду на внезапное озарение. — Конкуренты? Ведь, судя по вырезанному у него на груди минойскому топорику, убийство было совершено именно на почве его научных изысканий.
— Я не знаю, — прошептала Зоя, ежась как от холода, хотя день был теплым и даже солнце, висевшее над набережной Невы, еще пригревало. — Но мне очень страшно. Очень.
— Строго говоря, о минойцах мы не знаем практически ничего, — заявил профессор Гимпельсон, крутя в руке низкий и широкий бокал, на донышке которого плескался коньяк. — Этот народ — одна из признанных загадок древней истории.
Саула Ароновича я разыскал по телефону, и он, едва услышав, что я расследую убийство его стажера, без колебаний пригласил меня к себе.
Считается, что профессора и вообще люди науки влачат почти нищенское существование.
Судя по дому, к которому я вечером подрулил на своем стареньком «рено», это не всегда так.
Мы вообще живем в обществе «лейбловой» культуры. Каждому предмету, каждому явлению соответствует кем-то придуманный и тщательно лелеемый лейбл — этикетка. Актриса — красивая, милиционер — продажный, а профессор — нищий.
На самом деле каждый из нас может легко вспомнить собственных знакомых: уродливую актрису, честнейшего милиционера и необъяснимо богатого профессора…
Домик Саула Ароновича находился в пригороде и был хоть и небольшим, но каменным и двухэтажным, а припаркованная во дворе «вольво-круз-кантри» отметала последние сомнения в платежеспособности хозяина.
Когда профессор Гимпельсон встретил меня на пороге своего дома, он был голым.
Ну, не совсем до конца голым, потому что плавки на нем имелись, однако в остальном…
За прошедшие сутки погода резко изменилась: питерский сентябрь властно вступил в свои права. Температура упала до десяти градусов, пошел нескончаемый ледяной дождь. Согласитесь, в такой обстановке встретить на пороге дома человека в одних плавках несколько неожиданно.
— Проходите, Олег, — радушно произнес профессор, посторонившись и запирая за мной дверь. — Как испортилась погода, а? Раздевайтесь.
Он вгляделся в мое лицо и улыбнулся.
— А, я вас узнал! Когда вы сказали по телефону, что когда-то учились у меня, я не смог вас сразу вспомнить. А теперь узнаю. Кажется, вы недолюбливали древнюю историю? Что я вам поставил на экзамене?
— «Четыре».
— А, ну да, — заулыбался Саул Аронович еще шире прежнего. — Значит, вы оказались полной дубиной. Четверки я обычно ставлю именно таким. Потому что умница получает «пять», а тоже умница, но с плохой подготовкой — «три», чтобы потом пересдал на «пять». А «четверку» я ставлю тем, кого не желаю больше видеть. Чтоб отвязались.
— Логично, — кивнул я, и в этот момент из открытой двери сбоку появилась стройная девушка лет двадцати двух в купальнике.
Дочь? Племянница? И почему оба вечером в купальных костюмах?
Когда я много лет назад учился в университете, Саул Аронович был уже немолод, и сейчас ему уж точно не могло быть меньше шестидесяти пяти лет. Это по крайней мере, а глядя на него трезвым взором — все семьдесят.
— Аня, — протянула мне руку девушка в купальнике. — А вы учились у Семы?
— У кого? — опешил я, в первую минуту не поняв, кого имеет в виду моя новая знакомая.
— У Семы, — проворковала барышня, прижавшись к поросшей густыми волосами впалой груди Саула Ароновича и глядя на меня лукавыми бусинками глаз. — Это я его так называю.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!