Семейное проклятие - Анна и Сергей Литвиновы

– Странно, что Борька до сих подличать не начал!

Аля только улыбалась, старухе своего секрета не раскрывала.

Но однажды – к тому времени садик уже полгода работал – Аля услышала под окном своего кабинета всхлипывания. Выглянула, увидела одну из родительниц на новеньком «Мини-купере». Машина неловко припала на левый бок.

Алла Сергеевна поспешила вниз.

– Два колеса проколола, разом, – растерянно пожаловалась ей мамаша. – Что теперь делать?

Пришлось звать физкультурника-афроамериканца, вручать ему домкрат, снимать колеса, везти на шиномонтаж.

…А на следующий день точно такая же беда у другой родительницы.

Тут только до Али и дошло.

– Вы где разворачиваетесь? – потребовала она у женщины.

– Да вот здесь! – Та махнула рукой на широкий асфальтированный подъезд к дому Бориса Борисовича.

Аля подошла, присмотрелась: а там по земле разбросаны гвозди! Штук двадцать, огромные, ржавые!

Немедленно бросилась к соседу возмущаться:

– У нас ведь с вами договор!

Но тот ехидно молвил:

– А я до вашего садика – как мы договорились! – не касаюсь. Но площадка у забора моя личная собственность. Чего хочу, то на ней и делаю.

Аля даже опешила от такой наглости. Сосед с удовольствием наблюдал, как она раскрывает рот, будто рыба, и никак не может подобрать нужных слов.

– Вы подлый человек! – наконец, нашлась Аля.

Борис Борисович опешил:

– Ах, вот ты как? А ну, пошла вон отсюда! Думает, купила она меня! За жалкие пять штук!!!

Окна открыты, в садике все слышно. Персонал, конечно с интересом предвкушает: как директриса выкрутится? Но Алла Сергеевна никогда не умела противостоять откровенному хамству. Смотрела в разъяренное лицо соседа и еле сдерживала слезы.

А Борис Борисович продолжал куражиться:

– Я куда дороже стою! Чтоб у моего коттеджа разворачиваться – изволь не пятерку в месяц платить, а пятнадцать. Готова? Вперед, деньги на бочку! И никаких проблем.

Плюнуть ему в лицо? Влепить пощечину? Но ведь сдачи даст, даже гадать не надо. Однако и совсем уж проглотить оскорбление нельзя.

– Дурак вы, Борис Борисович, – вздохнула она. – Что ж, очень жаль.

Сосед удивился:

– Не будешь, что ли, платить?

– Не буду, – пожала плечами Аля.

Покинула вражескую территорию – вслед неслись оскорбления и угрозы – и немедленно набрала номер Николая Алексеевича.

Сейчас уж его помощь точно нужна. Другого выхода нет.

Стоматолог ее звонку обрадовался несказанно. Они не виделись и даже не разговаривали давно. Хотя доктор, докладывала Виктория Арнольдовна, исправно посещал еженедельные карточные баталии и каждый раз спрашивал, где Аля и как у нее дела.

– Ты будто специально от него прячешься! Почему? – недоумевала старуха.

Аллу несколько раз подмывало рассказать пожилой даме о звонке супруги Николая Алексеевича, ее претензиях и угрозах. Спросить совета. Но неудобно было. И стыдно в очередной раз выступать героиней бразильского сериала. Без того уже она какая-то цыганка Аза: явилась в чужой дом с ребенком от совершенно постороннего человека. Поклонники в Калядине у нее тоже совсем неподобающие: мальчишка и женатый пожилой человек.

Впрочем, Виктория Арнольдовна воспринимала как должное: и что ее собственный внук отчаянно влюблен в Аллу, и страсть к ней Николая Алексеевича.

Еще и возмущалась нерешительностью доктора:

– Давно бы уже развелся со своей грымзой Наташкой да сделал тебе предложение!

Спасибо хоть самому доктору такой идеи не подкидывала. Или подкидывала?

По крайней мере сейчас – когда Аля ему позвонила, – он чрезвычайно решительно заявил:

– Раз у вас ко мне дело, поговорим о нем в ресторане. Возражения не принимаются.

– Николай Алексеевич, – Аля отчаянно смутилась. – Я не хочу в ресторан. Не надо, чтоб нас видели вместе!

– Не волнуйтесь, там не увидят. Ресторан в сорока километрах от Калядина, это охотничье хозяйство.

«Может, он еще и охотничий домик там снимет?» – перепугалась Аля.

А доктор невозмутимо продолжал:

– Не пожалеете, Аллочка. Рябчиков, уток диких там готовят неподражаемо. Домашнее вино, свои соленья, картошечка, естественно, с грядки, овощи, фрукты, всякая живность под ногами путается: гуси, уточки, кролики. Красотища, тишина, воздух. Отвезу, привезу. Соскучился по вас ужасно, хоть поговорим!

Спорить, она поняла, бесполезно. Да ей и нужен был Николай Алексеевич. Как она без его помощи справится с обнаглевшим соседом? Не просить же юнца Кирилла срываться с соревнований и лететь в Калядин к ней на выручку?!

Пришлось уйти с работы пораньше, сцеживать для крохи Зоиньки молоко. Раздавать указания Виктории Арнольдовне и Насте, когда малышку покормить, во что переодеть на ночь.

Старшая дочка внимательно наблюдала, как мама – с отвычки неуверенно, медленно – подводит глаза, пудрит щеки. Поинтересовалась подозрительно:

– Куда это ты собралась? На свидание?!

– Настена, а ну кыш со своими вопросами! – вмешалась Виктория Арнольдовна. – У мамы переговоры. Слышала такое слово?

Но девочка не сдавалась:

– Да ладно, переговоры! На переговоры мама в джинсах ходит. А в налоговую – вообще в штопаном платье!

Погрозила пальчиком:

– Смотри! Все дяде Кириллу расскажу!

«М-да, – сердито подумала Аля. – Живу будто под микроскопом. А как, интересно, Николай Алексеич перед своей женой станет оправдываться, что его весь вечер дома не будет?»

И едва врач завел разговор на любимую свою тему: «Почему, мол, Аллочка, вы от меня прячетесь?» – призналась:

– Из-за вашей жены. Она мне уже пообещала много-много неприятностей.

Доктор посуровел:

– Когда?

– Семь месяцев назад. Я еще в роддоме была.

– Вот, значит, что.

Сразу осунулся, как-то поник – Але его жаль стало.

Начал было:

– Не обижайтесь. Я вам все объясню. Дело в том, что моя Наталья…

Но Алла Сергеевна решительно перебила:

– Простите, но я даже слушать об этом не хочу. И еще больше не хочу – вставать между вами и вашей женой. Я никогда в жизни не разрушу вашу семью. И так уже достаточно, – помрачнела, – натворила дел.

– Это, – Николай Алексеевич взглянул лукаво, – единственная причина?

Почему ж она всегда его смущается? Будто школьница, которую директор поймал на заднем крыльце школы с сигаретой?