Записки упрямого человека. Быль - Иван Охлобыстин

Невеста постояла еще немного, потом начала спускаться к воде, с трудом пробираясь через камыш. Наконец ее ступня в белой туфельке коснулась затхлой воды. «Какая теплая!» – произнесла девушка и погрузилась на самое дно. Вода сомкнулась над ее головой и вновь отразила круг полной луны.

Такие подробности о появлении ее в пруду или, как позже его назовут, в озере Счастья, известны из рассказа сторожа пионерского лагеря, находящегося в соседнем лесу. Сторож прятался от одного ревнивого тракториста в сливной трубе, вкопанной неподалеку от пруда, под дорогой. А через месяц он сорвался с водонапорной башни на краю Румянцева и разбился насмерть. Пьющий был сторож, да и к чужим женам имел пристрастие. В общем, его никто особо не жалел. Только ходили слухи, что перед тем как вниз сигануть, сторож занавески тюлевой нажрался. Эту странность списали на злоупотребление алкоголем, но думается мне, что это и не тюль совсем был, а кусок свадебного платья. Ну да не важно. Важно, что дальнобойщики, которые останавливались на шоссе у кафе, в трех километрах от озера Счастья, говорили, что не раз в полнолуние видели девушку в белом платье, бегущую через поле.

Прошло два года. К своим родителям на дачу в кооператив «Бецема» приехал молодой человек. Продукты привез. Как и все люди без личного автотранспорта, он приехал на электричке и пошел через поле. Тоже было лето и полнолуние.

И он рассказал своим родителям, что видел сидящую на берегу пруда прекрасную девушку в подвенечном платье. Она хотела у него сигареткой угоститься, а парень некурящий был. Родители тогда на его рассказ внимания не обратили, тем более что молодой человек дома, в городе, сумку с пустыми банками забыл, и ему пришлось на следующий день возвращаться обратно. Мама хотела варенья из смородины накрутить, а банок не хватало. Только не вернулся он обратно.

А сумку с банками утром следующего дня нашли ребята, которые скважину Федоровичу на участке бурили. В милиции сказали, что, скорее всего, парня дальнобойщик сбил и с собой тело забрал, чтобы следы преступления скрыть. Полно таких случаев было. Собьют, заберут и где-нибудь километрах в ста от места выбросят. Тем более что туда, к Пскову, много болот. Никогда ничего не найдешь. Но вот что примечательно: помимо пустых банок, там еще нашли пачку сигарет Winston. Почти полную, без одной сигареты. И окурок неподалеку обнаружили, со следами красной помады на фильтре.

С тех пор этот пруд местные жители стали называть озером Счастья. Почему именно Счастья – бес его знает. К чему я вам эту странность рассказываю? Все очень просто: я лично видел эту невесту. Хорошенькая, на Вивьен Ли молодую похожа. И также она сидела на берегу, и сигаретку стрельнуть хотела, и полнолуние было, только у меня перстень особый есть – «Хохотун»: золотой череп с бриллиантами вместо глаз. А у кого «Хохотун», тому русалки, домовые и лешие – как младшие родственники, и вреда они причинить не могут. Нельзя им, по ведомой только мне с ними причине.

А Марта, невеста, должна была замуж выйти за англичанина. Он в торговом представительстве работал. Только у Марты папа тоже дипломатом был, он в день свадьбы по компьютеру выяснил, что англичанин этот женатый, у него семья в Мадриде живет. Марта прямо со свадьбы сбежала. Теперь у нее три жениха – студент-старшекурсник, сторож и риелтор. Его в 94-м с секцией парового отопления, без Мартиного участия, на дно за долги погрузили. Особо долго беседовать с несчастной утопленницей мне боязно было, и я, сославшись на свой день рождения, вернулся на дачу, где мои гости ждали, когда я из кафе на шоссе обещанной водки еще принесу. Ох, и гуляли мы тогда!

Я искренне считаю, что хороший текст можно спеть. Именно по этой причине поэзию я возношу до уровня осиянной вершины на пирамиде литературы. Однако соблюдаю определенного рода предосторожности в обращении с поэтическими конструкциями.

Когда-то эти смешные суеверия я выразил словами персонажа своей пьесы – Максимилиана Столпника: «Мне гадалка нагадала, что я создам девятьсот девяносто девять достойных, законченных произведений, поэтому стихи не пишу. Стихи тоже считаются».

Поэзия – это поэзия. По качеству поэтического слога несложно и авторский «уровень допуска» выяснить. Бывает, автор начитанный, и гражданская позиция у него имеется, а песни от него не допросишься. Докладами ограничивается о состоянии современной литературы. Но докладами душу не насытишь – сухомятка. Душа до пиров охоча. А на пирах поэзия – первое блюдо, перед экстатическим танцем хорезмийской хромоножки.

Помню свое первое стихотворение:

Лет десять мне было, и я жил в деревне у бабушки, где учился в школе за три километра от дома. И каждый день возвращался после уроков через поле, над которым осенью и весной неторопливо ползли пепельные громады грозовых массивов. Вот малышу ангелы и навеяли.

Следующий свой поэтический опыт я произвел уже перед выпускными экзаменами. К тому времени я уже определился с будущей профессией и дотошно исследовал все доступные способы самовыражения. После непродолжительных экспериментов с рифмованными форматами я пришел к выводу, что поэзия может нести вспомогательные функции в творческом процессе, однако несомненно подлежит искусственной имитации.

В подтверждение своей теории я на скорую руку организовал несколько композиций, стилизованных под «золотой» и «серебряный» век. Получилось предсказуемо хорошо:

Было лестно через несколько лет узнать, что композитор Таривердиев (Царствие ему Небесное) написал музыку на вышеприведенные строки, о чем мне сообщила теща, вернувшись как-то с его концерта в Доме ученых.

Или:

Удовлетворившись результатами проведенных исследований, я отложил поэзию до случая и обращался к ее помощи большей частью по нуждам бытового характера. Так, предположим, дабы сберечь силы на мелких мировоззренческих декларациях, я сложил свой гимн, который годами использовал по случаю, вместо тоста.

От природы отличаясь завидным трудолюбием, но не презрев юношеские утехи, я сочинил нечто беспроигрышное, не оскорбительно лишая объект вожделения объективности, если оная вообще существует.