Дочери аптекаря Кима - Пак Кённи

— Говорят, что у отца такие же светлые и мягкие волосы были, как и у тебя. А вдруг и правда это? — сам себе под нос проворчал Сонсу.

Лицо Ёнсун побледнело:

— Жив ли он? Если ты уедешь в чужие земли, обнищаешь, станешь попрошайкой. По слухам, и разбойников везде полно. Даже и не заикайся об этом, одно беспокойство только, — бросила Ёнсун.

— А зачем ты замуж выходишь?

— Говорят, что если умрешь незамужней, станешь духом старой девы и будешь приносить несчастье всем родным после своей смерти.

— Не выходи замуж, прошу тебя! — взмолился Сонсу.

Ёнсун наклонилась и стала рвать что-то похожее на мох со сгнившего дерева, на котором они сидели. Затем приподняла голову и, посмотрев на Сонсу, сказала:

— Разве можно прожить всю жизнь одному? И тебе жениться надо. На свете столько красивых девушек.

— Я никогда не женюсь! — страстно вскрикнул Сонсу.

Ёнсун выпрямилась, и тут же на Сонсу повеяло ароматом камелиевого масла.

— Правда, что ли? — спросила она.

Сонсу кивнул. Ёнсун закачала головой, но глаза ее смотрели куда-то в пустоту. В этот момент их заметил сквозь разрушенную ограду возвращающийся из военной части Себёнгвана Джи Соквон и вскрикнул от удивления:

— Эге-ге! Ну, точно скандал разразится! Значит, и молодая госпожа сюда пожаловала? Неужели и в нее бес вселился? — Джи Соквон просунул голову сквозь ограду и крикнул: — Госпожа!

Ёнсун вскочила с места.

— Уходите отсюда поскорее. Что вы здесь делаете? — пристально разглядывая брата и сестру, из-за ограды появился Соквон. — Зачем вы сюда пришли? Хозяйка узнает — всем худо будет! — Соквон широко округлил глаза, делая вид, что боится, затем большим пальцем руки прижал одну ноздрю и шумно напоказ высморкался. — Пойдемте-ка отсюда!

На развилке тропинки они расстались, и Соквон направился к Окхве.

«Хотя Окхве и не на пользу замужество молодой госпожи, все равно ей надо замуж. Совсем плоха она стала, долго ли еще проживет? Все же знают: если неженатый парень умрет, станет духом Мондаля, а если незамужняя девица — духом Сагви[22]. А мне-то что до этого? Мне еще долго жить, — Соквон никогда не думал о себе пессимистично, словно собирался прожить сто лет. — От этого брака одной Окхве плохо будет. Как бы она ни мечтала, не видать ей Тэкджина, как своих ушей. Мое же дело маленькое, ничего дурного я не сделал. А вот Окхва непроста, раз скрыла от всех имя отца своего сына… Эх, пойду-ка я лучше выпью пару стопочек даром!»

Соквон уже давно забыл, что хотел рассказать Окхве и за что хотел получить от нее даровую выпивку, и шел к ней, веселясь лишь от одной мысли о водке. Улыбаясь, Соквон вошел в таверну Окхвы. Там стоял шум, она была переполнена пьющими торговцами, пришедшими с рынка. Окхва бросила беглый взгляд на Соквона и указала ему на свободное место. Хотя у Соквона и было приподнятое настроение от предвкушения бесплатной выпивки, но тут он вдруг растерялся и непонятно от чего упал духом.

Окхва, протерев начисто стол, расставила перед ним водку и закуски.

— Ого, Соквон! Вот так повезло, такое обслуживание, — язвительно бросил кто-то из толпы.

— Что это с Окхвой сегодня? Смотри, как старается! Соквон кошелек выложил, что ли?

— Он мне все вернул, вот я и угощаю, — огрызнулась Окхва.

— Вы только послушайте, сколько нежности в ее словах! Да, Соквон, не спать тебе сегодня. Ха-ха-ха, — плотник Пак затрясся от смеха, а Окхва усмехнулась. Соквон поднял стопку водки и разом опустошил её.

— Эй, ты, выпивоха, пей не спеша! — бросил кто-то в его адрес.

Соквон сделал вид, что не расслышал, и продолжал пить. Когда он почувствовал, что уже достаточно опьянел, встал и, покачиваясь, уже было направился к выходу, пытаясь избежать расспросов Окхвы о свадьбе Ёнсун, но Окхва подошла и незаметно ущипнула его, намекая, что им есть о чем поговорить:

— Что, уже уходишь? — голос Окхвы остановил Соквона.

— Потом еще зайду, — заплатив сполна, Соквон вышел на свежий воздух.

Вечерело. С моря дул соленый ветер. Вдали, за островом Гонджи, блестели огоньки рыбацких кораблей. Волны с шумом разбивались о пристань.

— Ох, и напьюсь сегодня, — пошатываясь, Соквон нащупал в кармане несколько монет, зашел еще в одну таверну, где опрокинул еще пару стаканчиков. И, несмотря на возмущение хозяйки, свалился на том же месте совершенно без чувств, и оглушительно захрапел, забыв обо всем на свете.

Слухи о том, что Ёнсун и Сонсу были вместе в доме призраков, распространились во мгновение ока. Можно было только гадать, кто их мог там видеть и кто мог распространить по всему селу такую странную песню:

Эту песню услышала служанка Тоги от детей, собирающих травы, и донесла об этом своей хозяйке, мачехе Сонсу.

— Ай-гу! Да сколько можно еще терпеть тебя?! Не выдержу я больше! — кипя от злости, в очередной раз отругала она Сонсу.

В день свадьбы Ёнсун стояла ясная погода. Накануне ночью вокруг луны сиял яркий ореол, а как только забрезжил рассвет, землю оросил легкий дождик, и над островом Гонджи стало подниматься большое багряное солнце. Все эти приметы обещали только хорошее. Рано утром мать Ёнсун, совершенно выбившаяся из сил от предсвадебных хлопот, измученная душевными переживаниями и бессонницей, вошла на кухню.

— Какая погодка сегодня выдалась! Как раз чтобы свадьбу играть, — льстиво произнесла при виде хозяйки женщина из Хадона, работающая в их доме, — играть свадьбу в такой сезон — лучшего и не пожелаешь!

— Сколько я молилась об этом, неужели небеса оставят без ответа? — с трудом передвигая свое тучное тело с запавшими от бессонных ночей глазами, проговорила хозяйка, выходя во двор.

После обеда явился жених. Весь двор пришел в возбуждение. Детвора, поддразнивая, окружила его. Жених встал посреди двора и закричал раскатистым голосом:

— Невеста, выходи!

Во дворе был накрыт праздничный стол, вокруг которого собралась толпа зевак, желающих поглазеть на свадьбу. Невеста вышла и встала напротив жениха.

— Старый холостяк да старая дева — вот так пара! Хороши — ничего не скажешь, — перешептывались в толпе.

— Что хорошего-то? Смотрите, уже и бесы сидят на шее да рожи корчат, ждут, чтоб за собой утащить, — злорадно съязвила работница из Хадона. Она была из тех, кто не мог спокойно смотреть на чужое счастье. Когда все радовались, ее одолевала черная зависть.