Хан с лицом странника - Вячеслав Софронов

Едигир, наблюдая за всем происходящим из-за деревьев, сперва с интересом следил, чем же закончится стычка между незнакомцами. Из разговора ему стало ясно — перед ним бежавшие с поля боя воины, наказанные советом старейшин за трусость на год выполнять самую грязную и непосильную работу, которую не поручали даже женщинам. И он брезгливо поморщился, вспоминая, как сам не раз наказывал трусов. Некоторые вели себя достойно в следующих сражениях, осознав вину, но иные… иные так и не садились на боевых коней, оставаясь рабами. У них отбирали оружие, расплетали косицу воина и втыкали в левое ухо женскую серьгу. Таким не позволяли заводить себе жен — кто может родиться от труса — только трус; их не пускали к общему котлу на праздниках и они, подобно собакам, питались объедками от угощения. Даже ребенок мог обидеть такого человека, отобрав у него последнее. Да что ребенок, собаки и те понимали униженное положение трусов, и порой стая неожиданно набрасывалась на кого-нибудь из них и, если добрый человек не отгонял собак, то они загрызали свою жертву насмерть. Хоронили трусов подальше от селения в глубоком овраге. И даже родственники, родная мать, не смели прийти, чтобы пролить горестную слезу над прахом.

Сочувствие Едигира было полностью на стороне молодого парня, который и воином-то стал, судя по всему, первое лето, и бежал из битвы вслед за своим сотником. Подумал, что такого сотника, он, не раздумывая, посадил бы на кол перед строем в назидание остальным, а мальчишку простил. То, что он кинулся на опытного воина с кинжалом, говорило о бойцовском характере.

Решив, что более удобного момента не будет, Едигир вышел из-за деревьев с натянутым луком и громко крикнул:

— Эй, ты, храбрец, может со мной хочешь силами помериться? Я готов!

От неожиданности те вздрогнули и повернули головы назад. Только юноша, плачущий на земле, чуть приподнял голову и, безучастный к происходящему, остался в той же позе. Зато вскочивший на ноги рукой потянулся к луку за спиной, но так и застыл после грозного окрика Едигира:

— Эй, не балуй, а то…

— Чего тебе надо? — недобро спросил, посверкивая узкими глазами бывший сотник, выискивая взглядом, есть ли подкрепление за спиной Едигира.

— Брось оружие, — приказал тот.

— Кто ты такой? И почему приказываешь?

— Трусу и ребенок приказать может, — усмехнулся Едигир, — брось кинжалы, кому говорю.

— Ладно, — нагнулся тот, делая вид, будто собирается положить оружие на землю, но сделав резкий скачок в сторону, подхватил за шею сидевшего на земле молодого парня, прикрываясь им, как щитом.

Едигир лишь усмехнулся, краем глаза отмечая, как стоявший в стороне другой парень выхватил из колчана стрелу и прыгнул за дерево, прикладывая ее к луку.

— Я же вас предупредил, — крикнул Едигир, и стрела, пискнув, подобно лесной осе, воткнулась в ступню стрелка. Взвыв, он бросил лук на землю и схватился за ногу.

Кинжал, прорезав воздух рядом с головой Едигира, упал в ближайший куст. Тут же стрела пронзила растопыренную пятерню бывшего сотника и пронзительный крик огласил лес. Парень, освободившись от его объятий, ударил кулаком по лицу, а потом еще с размаху ногой в пах, злобно выкрикивая:

— Вздумал за моей спиной спрятаться! Не выйдет! Теперь-то я поквитаюсь с тобой! За все поквитаюсь! — и удары сыпались на бывшего сотника, он уже упал на землю, прижимая к груди пробитую стрелой руку.

— Никогда не смей бить раненого, — крикнул Едигир, отбросив за плечи парня. — Понял?

Но тот, словно молодой волчонок, оскалив зубы, кинулся с кулаками на Едигира. Но получив удар в живот, перегнулся пополам, застонал, прислонясь к дереву.

— Все? Успокоились? — спросил с усмешкой Едигир, обводя их взглядом. — Теперь говорите, кто вы и откуда будете. Не хотели по-хорошему, пеняйте на себя.

— Мы войны хана Аблата, — прохрипел сквозь зубы бывший сотник, которому удалось вытащить из ладони жало стрелы, и теперь он пытался унять сочившуюся кровь, — а ты, кто?

— Воины? Да какие вы воины! — бросил небрежно Едигир. — А кто я — вам знать не обязательно. Скажите спасибо, что живыми оставил. Далеко до вашего улуса?

— Не очень… — ответил самый молодой.

— Ведите меня к своему хану, — приказал Едигир, да мешки с орехами не забудьте. Вояки!

Уставшее солнце уже проглядывало сквозь нижние ветви молодого сосняка, когда все четверо вышли к хорошо укрепленному городку, стоящему на берегу многоводной реки. Впереди Едигира тяжело вышагивали его пленники, медленно переставляя ноги. Он шел чуть сзади, держа наготове лук и неся отобранное у них оружие. Он не знал правильно ли поступает, отправившись с ними в селение, но иного выбора у него просто не было.

С башни их окликнул караульный:

— Стойте! Почему без оружия? Кто с вами?

— Это ты у него спроси, — зло огрызнулся бывший сотник.

— Зови своего хана! — крикнул Едигир, положив оружие перед собой и отступая на шаг.

— Кто его просит? — тут же отозвался с башни караульный. — Если каждый проходимец будет нашего хана требовать, то ему отдыха не будет.

— Вот с башни слезешь я тебе на ухо скажу, а если не поймешь, то вместо тебя твое ухо к хану отправлю, — ответил Едигир рассмеявшись.

Караульный не стал пререкаться и его сапоги застучали по ступеням деревянной лестницы. В городке послышались крики, бряцанье оружия, и вскоре в воротах показались два плечистых воина с копьями в руках. Они приблизились к Едигиру, внимательно осматривая его, но ни один не глянул на бывших воинов, которые стояли, униженно втянув головы в плечи, словно ждали тычка или удара.

— Хан Аблат послал нас узнать, кто ты и почему хочешь его видеть. Что ему передать?

— Скажите, что прибыл человек из Кашлыка, — сдержанно отозвался Едигир.

Воины переглянулись и знаком показали, чтобы он шел с ними. Когда они прошли по скрипящему шаткому настилу внутрь городка, их встретили настороженные взгляды обитателей. Мужчины вышли с оружием в руках, а женщины придерживали малышей, прячущихся за них. В центре селения стоял ханский шатер, а перед ним в окружении воинов — невысокий плотно сбитый старик со скрещенными на груди руками. Видимо, это и был хан Аблат.

Сопровождающие Едигира воины подошли к хану и один из них что-то прошептал ему на ухо хану. Тот молча слушал, не спуская внимательных глаз с Едигира. Движением руки отпустив воинов, он обратился к Едигиру:

— Кем ты послан на нашу землю и с чем пришел?

— Я пришел сам по себе и принес плохие вести…

— Говори, — ободрил хан Аблат, видя замешательство пришельца, — плохие вести тоже вести. Рано или поздно мы о них узнаем. Разве не так? Лучше узнать их от друга, нежели от недруга. А ведь ты нам друг, иначе не пришел бы сюда.

— Я — друг… Хан прав, плохие вести имеют длинные ноги и всегда обгоняют добрые. Но может тебе известно, что в Кашлыке правит иной хан и имя ему Кучум?