Твердая рука - Дик Фрэнсис

Большинство служащих безропотно подчинились новым правилам, но Чико разругался с племянником, сделал свой выбор и сказал, что проживет на пособие по безработице. Впрочем, он довольно скоро устроился на временную работу и начал давать уроки дзюдо. Когда я впервые попросил его о помощи, он охотно откликнулся. А после меня самого стали все чаще и чаще привлекать к расследованиям на скачках, и если это не нравилось племяннику Рэднора (сотрудники успели убедиться, что нрав у него прямо-таки бешеный), то это были его проблемы.

Чико выбежал мне навстречу, закрыв двустворчатую вращающуюся стеклянную дверь. Свет от ламп окружал его кудрявую голову словно нимб. Но на этом всякое сходство со святым заканчивалось. Чико ничем не напоминал мученика. Не внушал благоговейный страх и, уж конечно, не отличался целомудрием.

Он проскользнул в машину, ослепительно улыбнулся мне и сказал:

— Тут на углу есть забегаловка, и в ней пиво на все вкусы, хоть залейся.

Я покорно припарковался на стоянке и направился в пивную следом за ним.

Девушка, разносившая кружки, была, по его словам, классной. Появление Чико ее, несомненно, обрадовало, и она тепло поздоровалась с ним. Я послушал, как они флиртовали, обмениваясь веселыми репликами, и заплатил за выпивку.

Мы уселись на скамье у стены, и Чико с жадностью осушил чуть ли не пинту.

Опыт в подобных делах у него имелся, и к тому же он отличался завидным здоровьем.

— Ух, — произнес он, на время отставив кружку. — Так-то лучше. — А потом заглянул в мой бокал. — Что ты себе заказал? Апельсиновый сок?

Я кивнул.

— Мне пришлось пить целый день, так что пора передохнуть.

— Не понимаю, как ты выдерживаешь всю эту светскую жизнь и роскошь?

— Без труда.

— Надо же. — Он допил пиво, встал, чтобы снова наполнить кружку, столкнулся с девушкой, приобнял ее и наконец уселся на скамью. — Так куда я должен поехать, Сид? И что мне надо сделать?

— В Ньюмаркет. Заглянешь там в несколько баров.

— Неплохо.

— Поищи одного жокея. Его зовут Педди Янг. Он лучший наездник у Джорджа Каспара. Присмотрись к тому, что он пьет, и попробуй с ним заговорить.

— Ладно.

— Мы хотим узнать, в каком состоянии сейчас три лошади из конюшни Каспара.

— Нам это нужно?

— Вряд ли Педди станет отмалчиваться, никаких причин у него для этого нет. Во всяком случае, я так не думаю.

Чико уставился на меня.

— А почему тебе не спросить самого Джорджа Каспара? Это гораздо проще.

Неужели ты не согласен?

— В настоящее время Джордж Каспар не должен знать, что мы расспрашиваем о его лошадях.

— Ты имеешь в виду разговор с жокеем?

— Не знаю, как тебе объяснить, — вздохнул я. — Короче, клички этих лошадей Бетезда, Глинер и Зингалу.

— О'кей. Я поеду завтра. Дело вроде бы несложное. Ты хочешь, чтобы я тебе позвонил?

— Чем скорее, тем лучше.

Он искоса поглядел на меня.

— А что тебе сказали в Инвалидном центре?

— Привет, Сид, рады вас видеть.

Он разочарованно присвистнул.

— С таким же успехом можно общаться с кирпичной стеной.

— Мне сказали, что корабль нигде не дает течь, и можно плыть дальше. Не так уж и плохо.

— Ловлю тебя на слове.

Как и предполагал Чарльз, я отправился в Эйнсфорд, выехав в субботу в полдень. С каждой милей на душе у меня становилось все мрачнее. Я попробовал отвлечься и поразмышлять о новостях, которые сообщил мне Чико из Ньюмаркета. Он позвонил во время ленча.

— Я нашел его, — сказал он. — Знаешь, этот Педди женат, и по пятницам семья ждет не дождется, когда он явится с денежками, как пай-мальчик, но ему удалось улизнуть и промочить горло в баре. Кстати, бар в двух шагах от конюшни, очень удобно. Сид, попробуй разобраться, что он мне наговорил. Он ирландец до мозга костей, и я половину не понял, словно иностранца, какого расспрашивал. Ну, в общем, всех трех лошадей увезли на обследование.

— А он знает куда?

— Знает. Бетезду упрятали в одно укромное местечко — Гарвей в Глостере, и двух остальных тоже убрали с глаз долой. Педди сказал, что их взял к себе Трейсиз, во всяком случае, по-моему, он его так назвал. Но, повторяю, он проглатывал половину слов. Просто ужас какой-то.

— Трейс, — уточнил я. — Генри Трейс.

— Да? Ну, может быть, ты разъяснишь мне кое-что еще. Он сообщил, что у Глинера трит, а у Зингалу вирус. Бразерсмит их хорошенько пощупал и сказал, что у них учащенное сердцебиение, как у Конкорда.

— Что там у Глинера? — переспросил я.

— Трит.

Я произнес про себя это слово с ирландским акцентом и догадался, что у Глинера артрит. Это показалось мне весьма правдоподобным. Потом я повторил вслед за Чико:

— …И Бразерсмит их ощупал…

— Да, да, — подтвердил он. — Ты все правильно понял.

— Откуда ты звонишь?

— Из автомата на улице.

— Для выпивки у тебя еще целый вагон времени, — заметил я. — Кстати, не затруднит ли тебя выяснить, кто этот Бразерсмит. Сдается мне, что он ветеринар Джорджа Каспара, а если так, то поищи его фамилию в справочнике и постарайся запомнить адрес и номер телефона.

— О'кей. Еще что-нибудь надо?

— Нет. — Я помедлил. — Чико, не создалось ли у тебя впечатление после беседы с Педди Янгом, будто с лошадьми что-то неладное? С чего это они вдруг расхворались?

— Нет, судя по его словам, нет. Похоже, ему все равно, что с ними происходит. Я только спросил, куда их увезли, он мне ответил и выбросил это из головы. Ты, наверное, скажешь, что у него философский подход к делу.

— Да, очевидно, так, — откликнулся я. — Спасибо.

Мы кончили говорить, но часом позже он снова позвонил мне и передал, что Бразерсмит действительно ветеринар Джорджа Каспара, и продиктовал его адрес.

— Ну, мне пора, Сид. Поезд отходит через полчаса, а у меня свидание с одной куколкой. Она будет ждать меня в Уэмбли, и у нее пропадет вечер, если я не приеду вовремя.

Чем больше я думал о рассказе Чико и замечаниях Бобби Анвина, тем меньше доверял подозрениям Розмари. Но я обещал ей, что постараюсь разузнать, и пока мне не хотелось отступать. Как бы то ни было, предстояло выяснить, здоровы ли Бетезда, Зингалу и Глинер, и переговорить с ветеринаром Бразерсмитом.

Эйнсфорд отличался от других лондонских пригородов своими зелеными лужайками, перед домами цвели нарциссы. Я плавно притормозил и решил на какое-то время остаться в машине. Мне не хотелось выходить.