Свободный - Лина Мур

«Мерседес» проезжает мимо меня и останавливается. Удивлённо смотрю на машину и не понимаю, что происходит, как мотор снова ревёт, сопровождаемый визгом шин, и ледяная грязь снова оказывается на мне.

Какого чёрта?!

– Козёл ты, Льюис! – кричу, ударяя по воздуху кулаками, и наблюдаю, как «Мерседес» скрывается впереди.

Мне хочется кричать и прыгать на месте от злости, но я останавливаю себя. Если реакция Льюиса именно такая, то, значит, всё удалось именно так, как хотела Стеф. Один положительный момент равняется идеально выполненной работе. Это согревает сердце. Пусть я буду грязным и замёрзшим, но зато моя клиентка рада, значит, могу снова улыбаться, словно не стою сейчас посреди дороги, облитый водой из лужи, и по моему единственному, дорогому костюму не стекает грязь. Плевать. Разве это важно? Нет. Я снова подарил женщине счастье. То, о котором она мечтала. И пусть через несколько лет или даже месяцев она осознает, что её избранник откровенное дерьмо, но в данный момент я сделал её счастливой. Вот ради таких минут стоит жить.

Кручу в руках мобильный, обдумывая, как теперь найти приличное для проживания место за пять дней. Точнее, уже практически за четыре, потому что вряд ли миссис Зишь будет ждать утра пятого дня, чтобы выставить меня за дверь. Сегодня я пытался оплатить аренду сразу за три месяца, но женщина категорично отказала мне, ведь, оказывается, пока меня не было дома, она уже показала квартиру с находящимися в ней моими вещами потенциальным покупателям, чёрт возьми, и собирается оформлять сделку по продаже послезавтра. Поэтому времени у меня очень мало. Сегодняшний показ квартиры был ужасным, как и раньше, когда я искал себе жильё. Как только меня увидели, то сразу же потребовали документы. Просмотрев их, даже не показав квартиру, отказали, не желая ввязываться в проблемы с колумбийцем, у которого есть только рабочая виза. Да, и такое бывает. Деньги здесь, вообще, роли не играют. Важнее отношение «белых» к нам. Я не говорю обо всех, но зачастую мы ничтожества в их глазах. Обидно, что из-за моих корней во мне не видят человека, способного платить.

После свидания со Стеф я получил приличные деньги, как и утренние сообщения о том, что Льюис не отходил от неё весь вечер. Я сразу же вспомнил своё ночное приключение и испорченный костюм, посчитав, что именно Льюис специально окатил меня грязью. Но выходит, что нет. Вот снова подтверждение тому, что люди деградируют и довольно быстро. Как можно поступать так с незнакомым человеком, да ещё дважды? Это ведь было сделано умышленно!

Возвращаясь к себе, оглядываю уютную квартиру и снова смотрю на экран мобильного. Опять просить Бёрдса о помощи с договором и подставным лицом довольно опасно, его могут оштрафовать на крупную сумму и даже дать тюремный срок. Принять давнее предложение Эдди перекантоваться у него я тоже не могу. Стыдно. Других близких друзей у меня больше нет, да и видеть людей из старой жизни не хочется. Выходит, что мне придётся уехать куда-то за пределы Манхеттена и затем постоянно терять время на проезд до агентства. Время – деньги. И не только потерянные, но и оплаченные за проезд. Так, активно двигаясь, я держу себя в форме без посещения спортивного зала, на который мне жалко тратить деньги.

– Арахис, привет, – тереблю золотистого ретривера по холке и принимаю из рук своей соседки поводок.

– Он сегодня что-то приуныл. Наверное, уже знает, что скоро не увидит тебя, Ди.

Поднимаю голову на подтянутую блондинку, работающую в элитном эскорт-агентстве, и криво усмехаюсь.

– Тебе сосед по комнате не нужен?

– Прости, Ди, но мой арендодатель меня убьёт, если я впущу тебя. Он едва терпит Ари.

– Да я просто так спросил. Пошли, красавчик, на пробежку. Я заберу его к себе на ночь, так что можешь спокойно работать, а потом приведу к тебе, если у меня появятся дела.

– Спасибо, Ди. Что я буду без тебя делать?!

– Жить дальше, – пожимаю плечами, чувствуя, как собака в нетерпении тянет меня за собой.

– Прости…

Я не в обиде на Сэм. И тоже опасался бы лишиться квартиры из-за какого-то парня, который всегда помогает с выгулом пса, подаренного одним из кавалеров, хотя сама заводить его никогда не хотела. Конечно, я бы тоже отказал и продолжал принимать низкооплачиваемую помощь. Но Арахис мне нравится. Я люблю собак, и это единственная отдушина сейчас для меня.

Мы идём в сторону парка, в котором есть отдельное закрытое место для тренировки и выгула собак. Я не занимаюсь профессиональным выгулом собак, но Сэм хотя бы платит мне по пятьдесят долларов за один день. Тоже деньги, хотя на них мало, что купишь. Наверное, Арахис для меня – это личная пет-терапия. Животные намного добрее людей, и мне приятнее находиться с ними, чем с кем-то другим. Тем более Ари меня отвлекает от проблем и неприятных мыслей оказаться скоро на улице.

– Подожди, золотинка, ещё немного, – улыбаясь собаке, тащащей меня по затемнённому участку уже знакомого маршрута, где неожиданно можно встретить уличные фонари, немного тяну его на себя.

В парке безопасно, относительно, конечно, ведь это Нью-Йорк. Но здесь можно спокойно передвигаться по таким тёмным тротуарам, которые прикрыты зеленью, окружающих деревьев, и наслаждаться прохладой и свежим ароматом природы, что на самом деле редкость, в двух шагах от Манхеттена. Этим я и занимаюсь, придерживая Ари рядом с собой. Слышу за спиной шелест листьев и оборачиваюсь. Никого не замечая, мы идём дальше к фонарю, но внутри появляется неприятное ощущение, как будто на меня смотрят.

Хмурясь, останавливаюсь, придерживая пса, и снова оборачиваюсь. На тропинке никого. Я или стал параноиком, или же кто-то решил меня обокрасть, напав со спины. Последнее меня мало впечатляет, поэтому я предпочитаю идти быстрее, и Ари абсолютно не против этого. Когда мы доходим до фонаря, то, клянусь, что слышу дыхание другого человека и краем глаза вижу тень. Да, за мной кто-то идёт. Это плохо, чёрт возьми. Это очень плохо. Страх появляется в груди, и я дёргаю на себя пса, резко останавливаясь.

– Лучше бы тебе уйти отсюда. У меня нет ничего, что могло бы тебя заинтересовать. Наличных нет. Мобильный старый. Одежда поношенная. Но рядом со мной дрессированный пёс, и одно моё «фас» станет для тебя концом, – громко произношу, боясь повернуться. Да, я боюсь. Я ненавижу, когда за мной кто-то идёт в темноте. Ненавижу, когда на меня долго кто-то смотрит. Ненавижу, когда только подумаешь о том, как всё безопасно, и судьба сразу же смеётся надо мной. У меня глубокий страх преследования и насилия. У меня куча фобий по этому поводу. Плохое детство.

Шаги стихают, но Ари начинает рычать. Тень не двигается, замирая в паре шагов от меня. Вряд ли я смогу защищаться резиновыми игрушками, лежащими в рюкзаке, да и на Ари намордник. Я не успею его снять. Остаётся только повернуться и продолжить угрожать дальше, а потом рвануть отсюда. Вот к чему приводят прогулки по тёмным уголкам парка и вера в людей.

Резко оборачиваясь, сразу же дёргаюсь назад, отчего сдавливаю ошейником горло пса, издающего писк, а затем низкое рычание и сдавленный лай.