Солги мне - Софи Росс

можешь выкинуть, если прощать не хочешь».

Курьер перезванивает мне через полчаса, оповещая о том, что подъехал. Спускаюсь на улицу, забираю коробку с ромашками розового цвета — ничего лучше в голову не пришло — и иду поднимать Варе настроение, которое сам же и испортил.

Только и без меня с этим отлично справляются.

Возле Вишни торчит какой-то заросший мехом на груди качок, и она ему улыбается. Сука. У нее магнит на мужиков, я не пойму, где-то вшит или что?

— Подготовь мне графики тренеров на следующий месяц, — прерываю их милую беседу.

Варя дергается и переводит на меня взгляд.

— В-всех?

— Без исключения. И занятость по залам групповых тренировок. Через два часа все должно быть у меня на столе.

Я вижу, как Вишня раздраженно поджимает губы, но ничего мне не говорит. Только кивает и как-то с удивлением скользит взглядом по цветам у меня в руках.

— А это кому? — с любопытством ребенка хлопает своими пушистыми черными ресницами.

— Не твое дело.

Мысленно даю самому себе по роже.

Варя снова сникает и обнимает себя руками.

С удивлением обнаруживаю на ней длинные спортивные штаны, явно огроменные на такой крошечный рост, и вопросительно заламываю бровь.

— Мне девочки одолжили. Что-то не так?

Все так. За исключением того, что я бы и сзади их заценил.

Вслух я конечно же это не говорю. Смерив мужика предупреждающим взглядом, который он сразу правильно расшифровывает и сваливает, напоминаю Варе про графики и запираюсь в кабинете на все эти два часа, чтобы не вытворить еще какую-нибудь хуйню.

Вишня скребется в дверь ровно через сто двадцать минут. Терзают смутные сомнения, что она реально выжидала ровно два часа, хотя и успела подготовить все раньше.

— Заходи.

Молча кладет свои листочки передо мной и принимается над душой стоять. Самой некомфортно, это чувствуется, но стойкий оловянный солдатик всерьез намерен держать оборону.

— Да сядь ты уже на этот гребаный стул, — не выдерживаю, когда Варя в очередной раз переступает с ноги на ногу.

Отрываюсь от вообще нахрен не нужных мне графиков и замечаю, что она прихрамывает на правую ногу.

— Что с тобой, хромоножка? — в упор смотрю на Варю.

Вижу, что ей больно, но малышка все равно пытается храбриться. Отрицательно мотает головой, допрыгивает до стула на одной лапке кое-как и опускается на него с легким выдохом себе под нос.

— Это не выглядит как «ничего», — встаю со своего места и огибаю стол. Сажусь на корточки перед ней. — Споткнулась?

— Не надо меня трогать, — Вишня пытается соскочить, но я кладу ладони на ее бедра и придавливаю девочку к месту без особого труда.

— Сиди спокойно.

Расшнуровываю тканевый кроссовок и вытаскиваю из него ножку под тонкий Варин писк. Носок тоже стягиваю.

— Что это, мать твою, такое? — хмурюсь, проводя пальцами по вспухшему участку.

— Мне на ногу уронили оладушек.

— Блин?

— Д-да, точно…

— Когда?

— Около получаса назад. Все нормально, скоро пройдет, — отмахивается от меня, как от назойливой мухи, Вишня и пытается снова вырвать ножку, ерзая и попискивая.

— У тебя запросто может быть трещина в кости. Собирайся, поедем на снимок.

— Никуда я не поеду с обычным ушибом. И я не могу оставить рабочее место в первый же день.

— Будет лучше, если завтра у тебя в три раза распухнет нога и ты на нее не сможешь встать? Не спорь со мной, Варя.

— Я не поеду.

Из-за страха рухнуть на пол с высоты примерно полутора метров Вишенка обнимает меня за шею и возмущенно сопит, когда я выпрямляюсь во весь рост с ней на руках. Несу ее в машину, наплевав на сиротливо лежащий в моем кабинете кроссовок, потому что она в любом случае не сможет сейчас натянуть его обратно.

Если только через боль, но можно обойтись и без этого.

Возвращаюсь, чтобы забрать ее вещи и поставить кого-то вместо Вари.

В клинику мы едем в полной тишине, я только периодически посматриваю на насупившуюся Варьку, которая отказывается со мной разговаривать, даже когда я предпринимаю несколько попыток узнать, что все-таки там произошло.

— И как я пойду? — царевна Несмеяна кивает на свою несчастную босую ногу.

— Никак. Понесу тебя, так уж и быть.

Ни перелома, ни трещины у Вишни нет, но есть сильный ушиб с приличным отеком. Ей накладывают тугую повязку, перед этим чем-то намазав ступню с лодыжкой, и отпускают с миром под мой контроль.

— Пару дней ногу не напрягать вообще, быстрее пройдет. Если будет сильно беспокоить, можно принять обезболивающее. Лучше в порошке. Есть дома или написать названия?

— Разберемся, — заверяю врача и опять подхватываю на руки свою драгоценную ношу.

В машине помогаю Варе устроиться удобнее, до дома ехать все же дольше, чем до клиники. Протягиваю ей бутылку воды, заметив раскрасневшиеся милые щечки и приоткрытые губы.

— Мы можем вернуться к вам на работу? — с надеждой спрашивает чудо.

— Не можем. Ты не слышала, что тебе врач сказал? Ногу не напрягать, покой на несколько дней. Будешь дома лежать под кондиционером и смотреть сериалы, понятно?

— Вы меня теперь уволите, да? — совсем сникает малышка, изо всех сил вцепившись в несчастную бутылку.

— С чего бы это? Отлежишься и выходи.

В квартире я первым делом спрашиваю у Вари, где у нее здесь аптечка. Она как-то мнется, пытается самостоятельно из положения лежа сползти на пол и доковылять, но одного взгляда хватает, чтобы она буркнула «в шкафу на кухне» и прижала свою попку к дивану.

От содержимого аптечки у меня глаза грозятся выкатиться из орбит, но я галантно ничего не спрашиваю у Вишни, отыскав обезбол среди вороха гондонов самых разных размеров и цветов и мирамистина.

Ладно, может, она просто запасливая девочка? Или, вон, капитошками с балкона кидается в особенно вредных соседей. Вдруг и мне такая прилетит в скором времени, надо бы теперь аккуратнее выходить из подъезда.

Растворяю порошок в стакане с водой, протягиваю Варе. Тактично молчу и ничего не спрашиваю, хотя мы оба понимаем, что вопросов у меня хренова гора.

— Спасибо.

— Номер мне свой продиктуй лучше, — достаю телефон из кармана.

— Зачем?

— Мы же все-таки соседи, Вишенка. Помогу, если тебе вдруг что-то понадобится. И не рычи так, будто я твой враг. Терпением я не отличаюсь, и мне не нравится, когда на меня волком смотрят. Кстати, я еще в прошлый раз хотел спросить. Тебя не смущают все эти картины?

— Восемь, девятьсот двенадцать…

Усмехаюсь, но цифры записываю. В конце концов, у меня в любом случае еще будет шанс узнать, как Варе живется среди этой