Первый шаг - Лариса Телятникова

Я уважительно приподняла бровь. Ценю наглость и хороших ораторов. Не сказав о себе ни слова, маг тем не менее ухитрился заручиться уважением аудитории: ведь, добившись в своем предмете таких высот, он просто обязан был обладать всеми вышеперечисленными свойствами, причем иными даже в высшей степени.

Ну да. Попробуй такого не зауважай — сразу по потолку размажет.

— Мне хорошо известно, что каждый из вас жаждет именно практики. Смею вас разочаровать: практики у вас пока не будет. Будет теория, и в больших количествах. Если кто-то чем-то недоволен — я с радостью подпишу разрешение на перевод к алхимикам или телепатам.

«Не дождетесь», — с неприязнью подумала я.

— Впрочем, опыт подсказывает, что, когда теория наконец закончится, очень многим придется об этом пожалеть… Да, и еще: я никого не вынуждаю ходить на мои лекции. Равно как и конспектировать их. Но предупреждаю, что принимать у вас экзамены буду именно я.

Я представила себе экзамены в его исполнении и содрогнулась.

— И последнее. Вот это очень рекомендую записать и — для самых забывчивых — обвести в рамочку, чтобы после ко мне не было никаких претензий. Итак. Доступ адептов в личные лаборатории преподавателей строго запрещен. За безопасность своей лаборатории я ничуть не опасаюсь, но предупреждаю сразу: тому, кого поймаю на попытке взлома, достанется по заслугам. Надо сказать, что это я говорю каждый год, и все равно всякий раз отыскивается очередной герой, жаждущий неприятностей. Не думаю, что ваш курс сделается исключением из правила, но считаю своим долгом предупредить: неприятности будут настолько крупными, насколько мне хватит воображения. Меня все поняли? Все, значит. Отлично. Я запомню…

«Интересно, чего это он там такое прячет?» — мгновенно подумалось мне. Должно быть, что-то серьезное, ибо если не так, то к чему подобная строгость? На что хватит воображения… хм… Не сомневаюсь, что фантазия у него богатая!

— На этом вступление заканчивается. Итак, тема первая. — Он еще раз дернул левой ладонью, и доску покрыли многочисленные символы. — «Боевая магия и равновесие стихий».

Я торопливо окунула перо в чернила и записала тему. Подумала и подчеркнула ее волнистой чертой.

Через пятнадцать минут у меня уже было написано почти что семь с половиной страниц. Эгмонт — то бишь конечно же магистр Рихтер! — говорил достаточно медленно, для того чтобы успевать записывать, но достаточно быстро, чтобы не успевать отвлекаться. Перо мое скрипело по бумаге, пару раз я все-таки посадила кляксу, но в общем получалось неплохо. Тем более неплохо, если учесть, что последний раз я держала перо в руках то ли восемь, то ли девять лет тому назад.

В классе, к слову сказать, стояла мертвая тишина. Не считая скрипа перьев, разумеется.

Записывая, я то и дело косилась на магистра. Дело в том, что я пыталась сопоставить три имевшихся у меня в наличии картинки: первую я почувствовала вчера, испытав премерзостное чувство дежавю, вторая сложилась вчера же, но на основе чуть более свежих впечатлений, а третья… третья складывалась прямо сейчас, на первом уроке.

Я сидела недалеко от доски и потому смогла подробно рассмотреть лицо мага. Достаточно подробно, чтобы понять: мне оно не нравится. Совершенно не нравится. Несмотря на весь донельзя эпатажный вид. Вообще, Рихтер выглядел каким-то… неправильным, то ли больным, то ли что. Кожа у него шелушилась, точно обветренная; тонкие губы были покрыты трещинами, а глаза — раскосые, кстати, почти как у меня, — очень нехорошо блестели. Глаза эти мне не понравились особенно — у хорошего человека они так блестеть не станут.

Определенно у нас с Полин были совершенно разные вкусы.

Он был одет в черное, и мне невольно еще раз вспомнились некроманты с ярмарочных лубков. В кабинете было тепло, но куртка его была застегнута наглухо, а на руках я заметила перчатки — тоже черные, кажется кожаные, и без пальцев, как у эльфийских мечников. Удобно для воина — так в ладони не проскальзывает рукоять, — но боевому магу редко приходится действовать мечом.

— Герцог Ривендейл, — мягко сказал магистр, отрывая меня от размышлений, — повторите, пожалуйста, мою последнюю фразу.

Я обернулась, вспомнив рекомендацию Полин. Герцог Ривендейл… кажется, Генри, а может быть, и не так. Красивый темноволосый вампир, сидевший на третьей парте, даже не брал в руки пера. Хельги смотрел на него с откровенной неприязнью, тот вообще его не замечал, и я невольно удивилась таким братским чувствам. Раньше мне доводилось слышать, что вампиры — достаточно дружная раса.

Темноволосый с некоторым вызовом посмотрел на Рихтера.

— Боевая магия и равновесие стихий, — заявил он.

— Это наша тема, и она записана на доске. Я просил вас повторить мою последнюю фразу.

Вампир промолчал, глядя на магистра с тем же вызовом.

— Я не настаиваю на записи лекций, если у вас такая хорошая память, что вы способны запомнить их с голоса. Однако с памятью, как я вижу, имеются проблемы?

— Я не считаю, что запоминать это настолько необходимо.

Рихтер равнодушно пожал плечами:

— В таком случае извольте покинуть кабинет.

— С чего это вдруг?

Намечался скандал. Студенты оживились, и я в том числе. Кое-кто заинтересованно смотрел на вампира, кое-кто — на магистра; на лицах у некоторых читалось явное неудовольствие невозможностью сделать ставки.

Эгмонт выглядел абсолютно спокойным.

— Я правильно вас понял? — с новыми вкрадчивыми нотками уточнил он. — Вы считаете, что отлично знаете боевую магию и без моих… хм… не столь необходимых лекций?

— Я считаю, что это всего лишь пустая болтовня. Я приехал сюда учиться боевому искусству, а не впустую тратить время…

— Замечательно, — так же вкрадчиво сказал магистр. Он повел по воздуху ладонью, и парты вместе с сидящими за ними адептами плавно отодвинулись к стенам. В центре комнаты возникло пустое пространство. — В таком случае выходите и докажите, что вам и в самом деле ни к чему мои уроки.

Вампир слегка замялся. Похоже, он не думал, что дойдет до поединка.

— Ну же, — по-прежнему спокойно произнес Рихтер. — Я не герцог, но, смею заверить, не привык терпеть оскорбления. Или, быть может, вы предпочтете извиниться?

Если такая идея у вампира и была, то сейчас она окончательно исчезла. Вспыхнув, он вышел из-за парты к доске.

Картинка была — прямо бери и вставляй в рамку. Героическая гравюра «Битва Зла с Добром». Вампир, даром что он был не блондин, изрядно напоминал представителя последнего. В каждой его черте сквозило врожденное благородство; вот уж кому не нужно было таскать с собой свернутое в рулончик родословное древо, чтобы всем и каждому сразу сделалось ясно, сколько поколений благородных предков стоит за его спиной. По моим прикидкам, их — то бишь поколений — должно было быть никак не менее двадцати. Об этом свидетельствовали и чеканный — хоть сейчас на монету — профиль, и донельзя мужественная линия гладко выбритого подбородка, и пылающий взгляд, и темные густые кудри, мягкой волной падающие вампиру на плечи. А уж общее-то впечатление… Благородные предки есть благородные предки; их не пропьешь, даже если использовать для этих целей полтора литра крови старого алкаша. Право слово, меня так и подмывало бросить в воздух чепчик, ну или — за неимением такового — хотя бы показать герою одобрительную двухпальцевую рогульку.