Кинжал милосердия - Галина Полынская

Вернувшись в кабинет, мужчина опустил жалюзи, после включил свет и, как был в банном халате, сел за стол. Первым делом Феликс распаковал и разложил перед собой покупки из торгового центра: иглы, кисти и чашки Петри – каждая из них состояла из двух плоских чашек из прозрачного пластика разного диаметра. Та, что диметром побольше, служила крышкой. Поставив одну чашку на чистый лист бумаги, Феликс снял с неё крышку и отложил в сторону.

Затем распаковал кинжал. Взявшись двумя пальцами за навершие рукояти, Феликс вынул оружие из прозрачного пакета. Держа кинжал над стеклянной чашкой и бумажным листом, он взял крупную кисть и принялся аккуратно сметать засохшую землю с клинка и рукояти.

Когда основной слой оказался в чашке и на листе, Феликс взял самую тонкую кисточку и вычистил остатки земли из всех углублений. После иглой добрался до мельчайших частиц, застрявших в оправах камней. Закончив, он ссыпал с бумаги землю в чашку, туда же высыпал землю из пакета, в котором был упакован кинжал, отодвинул в сторону и рассмотрел само оружие. Пятнадцатисантиметровую рукоять вытянутой каплевидной формы овивал стебель плюща с листьями, между которыми чередовались красные и зелёные камни не крупнее половины карата. Миндалевидное же навершие украшал фиолетовый камень овальной формы – крупный, не менее двенадцати карат.

Узкий клинок ромбовидного сечения с овальным клеймом мастера был выполнен из прекрасной стали, и по нему, словно плющ, вилась выгравированная надпись на латинском: «Отпускаю твою душу».

Рассматривая клинок, Феликс увидел едва заметную тонкую тёмную полоску у основания клинка. Его зрачки расширились, заполняя синеву глаз сплошной вязкой чернотой, будто сработал зум-объектив фотокамеры. И фрагмент кинжала увеличился, открываясь в мельчайших деталях. В зазор между рукояткой и клинком затекла и засохла какая-то чёрная жидкость. Пододвинув к себе вторую чашку Петри, Феликс взял тонкую иглу и принялся выскребать ею жидкость. Игла заходила под рукоять больше чем на половину и извлекала оттуда множество засохших частиц. В результате их оказалось столько, что покрылось всё дно чашки. Даже в таком виде засохшая жидкость напоминала кровь, и Феликс не сомневался, что это именно она и есть.

Закончив, он накрыл чашку крышкой и посмотрел на часы. Меньше часа оставалось до открытия агентства. Убрав в ящик стола всё, за исключением пластиковых чашек и кинжала, Феликс встал и подошёл к холодильнику. На верхней полке лежали бутылки красного сухого вина, на нижней и в ящиках – кокосовые орехи. Выбрав пару, мужчина набрал комбинацию на кодовой панели шкафчика с посудой и достал кубок. Наполнив его на четверть молоком, Феликс взял откупоренную бутылку вина, стоявшую на дверце холодильника, и долил до половины. Сделав пару глотков, он поставил кубок на стол и стал переодеваться. Халат отправился на вешалку в шкаф, его сменил темно-коричневый костюм с белой рубашкой. Тщательно зачесав назад волосы, Феликс скрепил их на затылке в хвост золотым зажимом, ещё раз провёл ладонью, проверяя, достаточно ли ровно и гладко лежат пряди, после поднял жалюзи и приоткрыл окно.

Как не сопротивлялась ночь наступлению рассвета, спрятанное облаками солнце всё равно разогнало тьму. Тихое пасмурное утро, светло-серое с голубым, разлилось по улицам, крышам и асфальту.

Включив свет в кабинете, Феликс пошёл в секретарскую. Вернув подсохшее полотенце в душевую, он сел на гостевой диванчик и устремил взгляд в сумеречное пространство, думая о кинжале. Без пяти девять в дверном замке заворочался ключ и на пороге показался Никанор Потапович. Что-то бормоча себе под нос, он не глядя нащупал выключатель. Вспыхнули лампы, и старик вздрогнул, увидав неподвижно сидящую фигуру на диване.

– Фуй! Сердешный! Напугал в усмерть! Чего так ранехонько явился? Али с ночи тута?

– Так получилось, что раньше приехал. Арина где?

– В магазин зашла по дороге. На кухню нам хлеба надо, сыра, сливки да сахар кончаются. А ты чего задумчивый такой?

– Дело тебе привёз. На разнюхивание.

– Начина-а-ается! – недовольно протянул Никанор. – Опять! Гадость всякую!

– Всего-навсего земля.

– Грязь небось какая-то?

– Земля. Просто земля.

– Что ж там интересного-то, в просто земле?

– Вот мы и узнаем, есть чего или нет.

Когда все были в сборе, Феликс велел коллективу идти в главный офис и занять свои рабочие места. Предвкушая интересные события, сотрудники поторопились рассесться за столами и как один уставились на своего директора. А тот ушёл в кабинет и вернулся с кинжалом в руках. Пересказав историю обретения этого антикварного предмета армейским товарищем Сабуркина, Феликс перешёл непосредственно к кинжалу, рассказав, что такое мизерикордия и для чего такое оружие предназначалось.

– Стальной клинок, золотая рукоять с изумрудами и рубинами, в навершии – фиолетовая шпинель. Кинжал двенадцатого века, сделан во Франции, в идеальном состоянии, но навершие в районе шпинели подвергалось небольшой реставрации сравнительно недавно, скорее всего в прошлом веке.

В шестидесятых годах данный кинжал был украден из Русского музея в Петербурге, дальнейшая его судьба до недавнего момента была неизвестна. И нам предстоит выяснить, с чьей помощью он пропал, где путешествовал и каким образом оказался в подполье у товарища Сабуркина – Анатолия. Похоже, этим кинжалом было совершено убийство, вероятно – ритуальное, ведь чтобы просто заколоть человека, есть масса орудий попроще, не обязательно выделываться с антикварной мизерикордией. Вот такие вводные. Поздравляю нас с началом третьего дела.

Сотрудники переглянулись и неуверенно, вразнобой захлопали.

– И с чего же начинать? – поинтересовалась Алевтина. – В Питер ехать?

– Скорее всего, придётся, – кивнул Феликс. – Поднимем материалы уголовного дела, побеседуем с людьми, если кто живой остался.

– А отсюда мы это всё не сможем выяснить?

– Аля, ты не хочешь ехать в Питер?

– Там погода небось ужасная.

– У нас тут тоже не Греция, оденетесь потеплее.

– И когда стартуем?

– Пока не знаю. Здесь ещё пара дел имеется. Надо побывать на месте обнаружения кинжала, а после определимся с датой. Теперь пока что все свободны, а Никанора Потаповича попрошу в мой кабинет.

Феликс подошёл к двери с бронзовой табличкой «Нежинский Феликс Эдуардович. Директор» и приглашающим жестом распахнул её. Сокрушенно вздыхая и качая лохматой головой, старик пошаркал в кабинет.

– Что ж, – произнесла Арина, когда за дедушкой закрылась дверь, – кажется, интересное будет дело. И кинжал такой красивый. Мез… миз… как он называется?

– Мизерикордия, – сказал Сабуркин. – Кинжал милосердия. Ритуальное убийство, надо же.

– Ещё не однозначно, – подал голос Гера. Подперев кулаком подбородок, молодой человек сидел за столом у окна, задумчиво глядя на дверь кабинета. – Феликс только предположил.