Арабская вязь - Никита Филатов

– О-ох… блин. – Алексей застонал и с трудом разлепил непослушные веки: за стеклом иллюминатора медленно колыхалась черная, мутная пелена, один только вид которой сразу же вызвал у него почти неодолимый приступ тошноты.

На часах – без пятнадцати шесть…

Алексей полежал еще некоторое время, надеясь, что вернется сон. Потом все-таки заставил себя сползти с койки, вышел из кубрика и направился в общий гальюн.

Путь оказался не слишком приятным. С первых шагов напомнил о себе желудок, каждое колебание палубы под ногами вызывало подташнивание и головную боль, невыносимо резали глаза тусклые лампы дежурного освещения… В гальюне Алексея вывернуло наизнанку. Сразу же стало немного легче, но он подождал еще минут пять, упершись локтями в края умывальника и остужая горячий лоб о пластиковую поверхность переборки.

– Мама дорогая… Роди меня обратно!

Немного оправившись, Алексей вернулся в кубрик – туда, где на нижней койке по-прежнему громко и самозабвенно храпел Тайсон…

Окончательно он проснулся уже в половине девятого.

Мощный удар, напоминающий взрывную волну, сначала подбросил Алексея под самый потолок, а потом с наслаждением кинул обратно. Пытаясь нащупать какую-нибудь опору, Алексей успел краем глаза заметить остатки морской воды, бесконечным потоком стекающие вниз по стеклу… Очевидно, это было не самое начало – на столике, возле задраенного иллюминатора, уже вовсю плескалась просочившаяся внутрь лужица, а по тесному кубрику с шумом и грохотом перекатывался графин.

Кажется, на этот раз Индийский океан бил старушку «Альтону» по-настоящему, насмерть, без всякого снисхождения и пощады. Потерявший управление сухогруз бросало из стороны в сторону, а голова Алексея каким-то непостижимым образом постоянно оказывалась ниже ног – да так, что, казалось, приспособиться к этому нечеловеческому, рваному ритму нет и не может быть никакой возможности.

С нижней койки послышался тихий стон.

– Тайсон?

Огромный мужчина – спецназовец, лучший из лучших – лежал на спине, в луже собственной рвоты, закатив куда-то вверх мутные, ничего не видящие глаза.

– Ты чего, Тайсон? Держись…

Но теперь и сам Алексей почувствовал, что не сможет и не успеет управиться с накатившимся приступом. Его вытошнило – сначала один раз, на палубу, а затем еще и еще, прямо в постель…

Следующие несколько часов беглецы вспоминали впоследствии, как один сплошной, непрекращающийся кошмар. Металлическая обшивка «Альтоны» скрипела и скрежетала, но страха не было – оставались только головокружение и тоскливое, беспомощное ожидание очередного приступа. Через какое-то время желудок уже не мог исторгать из себя ничего, кроме желчи. Дурная, тяжелая кровь то и дело захлестывала черепную коробку потоком расплавленного железа, а затем вдруг откатывалась куда-то, оставляя на коже испарину и холодный пот.

Происходящее за пределами кубрика их не интересовало. Жить не хотелось. Пропало чувство брезгливости. Ни у Тайсона, ни у Алексея сил и воли не было даже на то, чтобы взять перекатывающийся под койкой графин, хотя каждый его удар о переборку отдавался в мозгу страшным грохотом и физической болью.

– Господи, да за что же!

Так они провалялись почти до полудня – полуодетые, в темноте, духоте и вонючей блевотине, периодически погружаясь в короткое, рваное забытье…

Казалось, об их существовании за все это время никто ни разу не вспомнил. Вполне возможно, что и капитан, и команда давным-давно покинули судно, оставив на произвол океана старушку «Альтону», а вместе с ней и двух бесполезных русских парней. Так что внезапное появление человека из экипажа не вызвало у Алексея никаких эмоций, кроме усталого удивления:

– Морген…

Боцман, маленький седой человечек с повадками старого алкоголика, молча встал посередине дверного проема. На фоне света, хлынувшего из коридора, его лица было не разглядеть, но во всей позе читалось глубокое, искреннее презрение профессионального моряка к сухопутным крысам, к сомнительному береговому народцу, невесть каким образом затесавшемуся на борт. Презрение это явно выражали расставленные на ширине плеч тяжелые, кованые башмаки, руки в карманах брезентовой робы, наклон головы… Постояв так примерно с минуту, ни разу не покачнувшись и не потеряв равновесия, старый боцман что-то сказал по-английски, не дожидаясь ответа, задраил дверь и потопал прочь в направлении мостика. В какой-то момент Алексею показалось даже, что сквозь переборку он слышит злобное бормотание – но, скорее всего, это было всего лишь плодом воспаленного воображения.

– Что ему надо?

– Приглашает позавтракать…

– Сволочь, – выдохнул Тайсон.

Для очередного, жуткого и мучительного, приступа тошноты обоим мужчинам хватило одной только мысли о пище…

Во второй половине дня они все-таки выбрались на палубу.

Вокруг мало что было видно – воздух, душный, перенасыщенный влагой, почти не пропускал солнечный свет. Плотные стены тропического дождя безнадежно скрывали границу, отделявшую небо от океана, и даже огни на мачте угадывались только потому, что Алексей заранее представлял их расположение. Удивляло отсутствие молний и грома. Зато яростные ураганные шквалы со свистом метались из стороны в сторону, то и дело швыряя на палубу брызги и пену.

– Чтобы я еще раз, когда-нибудь…

С того места за шлюпками, куда по молчаливому уговору забрели Тайсон и Алексей, океанские волны казались живыми, огромными и неторопливыми. Волны окружали «Альтону» со всех сторон, ни на секунду не оставляя в покое, – так, что судно то медленно карабкалось куда-то вверх, на самый гребень, то вдруг, внезапно, в момент, который ни разу не удавалось предугадать, летело вниз. В конце концов падение достигало своей крайней точки, нос «Альтоны» уходил глубоко под воду, выбивая форштевнем два мощных и шумных фонтана, а потом все опять повторялось сначала…

Через некоторое время приятели увидели кока, осторожно пробирающегося с кастрюлей вдоль палубы по каким-то своим, неотложным, делам. Тот их тоже заметил, вздохнул и сочувственно покачал головой: очевидно, вид у новоиспеченных морских волков был не самый лучший, а выражение бледных, сероватых лиц говорило само за себя.

– Давай, китаеза, проваливай… Чего уставился?

Судовой кок тотчас же выпал из поля зрения, но довольно скоро появился опять, прижимая к груди большой термос, салфетки и пластиковые стаканы. Алексею стало немного стыдно за грубое поведение Тайсона. Он извинился, поблагодарил по-английски и жестами показал, что больше ничего не нужно.

– Это зачем?

– Кажется, чай. Крепкий. С травами… – принюхался Алексей, отворачивая крышку.

– Не хочу.

– Надо, – вздохнул Алексей и, пересилив себя, сделал первый глоток:

– Хуже не будет. Наверное…

К вечеру Алексею заметно полегчало. Может быть, помогло азиатское снадобье, а может быть, натренированный организм и сам по себе, постепенно, приспособился к новым условиям существования – во всяком случае, от тяжелого приступа «морской болезни» остались только тупая головная боль и подташнивание.