Очерк истории Особого комитета по устройству в Москве Музея 1812 года - Лада Вадимовна Митрошенкова

Бахрушин считал необходимым в условиях военного времени и политической нестабильности внутри государства всю работу по созданию Музея свернуть, как говорится, «до лучших времен». Большинство членов ОК, присутствовавших на этом заседании27, было решительно против этого. В этой ситуации неизбежно было переизбрание председателя ИК. Это было важно, вероятно, еще и потому, что при постоянном отсутствии В.Г. Глазова, именно председателю ИК вместе с Секретарем приходилось налаживать отношения с новой властью, и делать это нужно было быстро, решительно и дипломатично. Именно так всегда действовал В.А. Афанасьев.

Само заседание 19 декабря 1917 года, собранное спешно, было вызвано, как представляется, необходимостью дать решительный ответ на документ, разосланный накануне Объединенным комитетом по охране памятников искусства и старины28. В документе все организации, входившие в Комитет, уведомлялись о давлении, оказываемом на него со стороны представителей московского Совета рабочих и крестьянских депутатов. Предлагалось обсудить на общих заседаниях и срочно высказать свое отношение к необходимости включения в состав Комиссии по охране памятников истории

После февральской революции от имени ОК были направлены письма, разъясняющие цели и задачи его деятельности, по следующим адресам:

Изменение названия (20.04.17-ИК), утверждено ОК (05.05.17)

Налаживание связей с новыми представителями власти:

письма о деятельности ОК и его целях

Председателю Комитета Общественных организаций Н.М. Кишкину,

Премьер-министру Временного правительства князю Львову,

Исполнительной комиссии по приему и охране Дворцов в Москве,

московскому правительственному Комиссару

Членство в Союзах:

Московском Союзе деятелей музеев, архивов, библиотек и других научно-общественных хранилищ, Союзе деятелей по истории искусства, археологии и музееведению (Воронцова-Вельяминова и Петрова направляли узнать об условиях вступления — 05.05.17), но ничего по протоколам не известно, больше не обсуждали.

К Союзу правительственных учреждений по снабжению топливом не присоединились: нужен был большой взнос (300 р.), а будет ли толк — было неизвестно. Бахрушин взял на себя снабжение Канцелярии дровами будущей зимой.

15.10.17. Афанасьев, вернувшийся с фронта, принял задание ОК — представителем ОК в Совет по делам искусства при Комиссаре Временного правительства над б. Министерством Двора.

19 декабря заседание ОК было созвано, очевидно, срочно и с единственной целью: дать ответ на

Другой важный вопрос этого заседания — о будущем Канцелярии и всего Музея…

Вопросы комплектования занимали значительное место, хотя объемы комплектования, естественно, снизились. Несмотря ни на что, продолжали по мере сил пополнять библиотеку, для чего использовались все доступные и даже довольно оригинальные методы, среди которых: обмен залежавшихся изданий каталога выставки (неиллюстрированных) на книги и журналы, которые в Винном складе собирались пустить на «сернички» для солдат. Работа по составлению каталога библиотеки продолжалась по намеченной Афанасьевым программе даже и после его того, как сам он получил назначение на фронт. Кроме того, постоянно ревизионная комиссия проверяла и хранитель проверял — состояние сохранности ящиков с предметами в различных хранилищах. Надзора требовали и находившиеся в открытом доступе во дворе арт. склада орудия (с них пропадали короны и вензеля). После февральского переворота 1917 года, в связи с неудачами на фронтах войны и слухами о предстоящей эвакуации сокровищниц Петрограда, попытались через представителей новой власти поднять вопрос о получении для музея картин П. Гесса из Эрмитажа. Но, судя по всему, никакого ответа не получили: власти было не до этого, а вскоре она и вовсе сменилась.

Вопрос об Арсенале, как стало понятно вскоре после начала войны, мог быть решен лишь после ее окончания — и до этого обсуждать его было бесполезно.

Пожертвования на музей прекратились полностью. Но доходы ОК росли: вплоть до конца осени 1917 года продолжали поступать проценты с капитала, вложенного в бумаги Государственного займа. Небольшие суммы Канцелярия выручала от продажи каталогов, открыток и некоторых других изданий (цены на которые регулярно повышались соответственно растущей инфляции).

Официально Комитет продолжал существовать до 1919 года, когда его коллекции были переданы Отделу по делам музеев при Наркомпросе.

За 8 лет своей активной деятельности Комитет сумел реализовать лишь часть стоявших передним задач, связанных, прежде всего, с собиранием, хранением и описанием памятников Эпохи 1812 года.

Наиболее активные члены Комитета сумели сделать его широко признанным центром информации по Отечественной войне 1812 года и Александровскому времени. Комитету удалось наладить и активно поддерживать даже в условиях войны связи с местными учреждениями, общественными организациями, музеями и частными лицами.

Здание Музея так и не было построено. Не успели до войны приспособить под Музей и полученные в распоряжение Комитета помещения Арсенала.

Собранные путем получения пожертвований и по подписке от частных лиц, организаций и учреждений средства, были не велики и не могли покрыть расходы на строительные работы.

Факторы, помешавшие реализации поставленных задач, как видится, были связаны со следующими проблемами.

1. Общая, так называемая, демократизация управленческой деятельности приводила к потере реальных рычагов управления и делала невозможным эффективное решение сложных проблем.

2. Обвальная бюрократизация высших и центральных органов власти в стране не позволяла оперативно решать насущные задачи.

3. Комитет был создан с привлечением максимально широкого круга людей, связанных с Эпохой 1812 года научными интересами, либо служащих, по роду своей деятельности имевших возможность способствовать созданию Музея. Это привело к тому, что интересы его членов оказались слишком различны и никак не могли быть согласованы.

4. Во главе Комитета стоял человек, для которого интересы Музея 1812 года не были дороже других интересов в его жизни. В.Г. Глазов, при всем его уме, такте и других прекрасных качествах, не мог силой своего духа и своей заинтересованностью в достижении поставленной перед Комитетом цели преодолеть обозначенные выше объективные трудности. Энергии и практической хватки таких глубоко заинтересованных в результатах своей деятельности членов Комитета, как В.А. Афанасьев, П.А. Воронцов-Вельяминов, В.А. Петров, П.П. Яковлев и др., не могло хватить на преодоление многочисленных объективных и субъективных проблем. Административный ресурс, находившийся в их распоряжении, был слишком незначителен.

Фактор времени, на который часто указывают как на причину, по которой Музей 1812 года в Москве так и не был сооружен, видится всего лишь следствием указанных выше причин.

Остается выразить надежду, что опыт 100-летней давности будет учтен и эффективно использован при подготовке к 200-летнему юбилею Отечественной войны 1812 года.

Примечания

1

Именно такое название было принято для себя Комитетом 9 апреля 1908 г.

2

Годовой отчет высочайше утвержденного Особого комитета по устройству в Москве Музея 1812 года за второй 1909–10 год. М., 1910. С. 1–8.

3

Подробнее об этом см.: Разгон А.М. Указ. соч. С. 166–167.

4

Разгон А.М.