Неподражаемый доктор Дарвин - Чарльз Шеффилд

— Еще минуту, — произнес Дарвин.

Подойдя к стряпухе, которая с видимым одобрением смотрела, как он ел, дородный доктор указал на тарелку с овсяными лепешками. Шотландка кивнула, и он протянул ей английский шиллинг. Когда Дарвин запихнул лепешки в карман пальто, Джейкоб Поул неохотно кивнул.

— Да, пожалуй, вы правы, спешить некуда. Едва ли в заливе нам окажут гостеприимство.

При этом нежданном перемирии Дарвин приподнял брови и снова повернулся к стряпухе. Показав на восходящее солнце, сделал широкий жест рукой, изображая, как оно движется по небосклону. Затем показал сперва на котел, а потом на висящую на стене вяленую говяжью ногу. Женщина кивнула, произнесла какую-то отрывистую фразу, засмеялась и, подойдя к доктору, восхищенно похлопала его по круглому животу.

Дарвин кашлянул, перехватив ехидный взгляд Поула.

— Ну и ладно. По крайней мере обед по возвращении нам обеспечен.

— Да уж. И, судя по всему, не только обед, — бесстрастно согласился Поул.

Тропа к Лох-Малкирку оказалась ровно такой, как описывал Макларен: сперва бежала к морю, а потом вдруг сворачивала обратно в глубь побережья по крутому откосу. Земля еще не просохла от густой росы, что мерцающими капельками солнечного света висела на стебельках вереска и низкорослом можжевельнике. Идти было скользко. Полковник с доктором не прошли и пятидесяти футов, как промочили ноги почти по колено. Наконец за гребнем холма показался залив. Над водой еще стелился туман.

На вершине Дарвин замедлил шаг и придержал Поула за руку.

— Минутку, полковник. Не торопитесь. Более удобного места, чтобы хорошенько разглядеть местность, и не придумаешь.

— Более того, — негромко добавил Поул. — У нас есть шанс без ведома Гогенгейма понаблюдать, что он тут делает. Смотрите, внизу слева.

Формой залив напоминал длинную бутылку из-под вина, горлышко которой глядело на северо-запад. В этом самом горлышке пробкой торчал островок, так что в часы прилива и отлива протоки по сторонам от него превращались в бурные реки, по которым стремительно мчалась вода. За островком залив становился глубже, а берега отвесней. Гогенгейм с Зумалем стояли напротив острова, глядя на воду.

Дарвин прищурился, опытным взглядом прикинул ширину залива и наклон скал и облизнул губы.

— Ну, полковник, что вы об этом думаете?

— О чем?

— Глубоко ли на середине. — Дарвин проследил за взглядом Поула. Гогенгейм и его слуга подошли к маленькому коблю[7]и собирались садиться. — Ага, похоже, я очень скоро узнаю ответ на этот вопрос — вон они загружают на борт вместе с веслами и лотлинь.[8]Отвесный берег, сплошные скалы. Не удивлюсь, если глубина озера достигает доброй тысячи футов. Хватит, чтобы тут затонуло хоть десять галеонов.

— Или чтобы прятался хоть какой огромный дьявол, — Раздраженно скривился Поул.

Дарвин похлопал его по плечу.

— Не горячитесь, полковник. Уж сегодня-то наши друзья никакого сокровища не вытащат. У них нет нужного снаряжения. Если повезет, они просто выполнят за вас часть вашей работы. Не переоценивайте Гогенгейма.

— Вы же сами видели его могущество.

— Да? А вот я — так не уверен. Заметьте, он пользуется лодкой, а значит, по крайней мере ходить по водам не умеет.

Они невольно перешли на шепот. За время этого краткого разговора Зумаль столкнул суденышко на воду, а Гогенгейм уселся на носу. Он был одет все в тот же шутовской наряд, в котором чувствовал себя, по всей видимости, совершенно непринужденно. На коленях у него лежал лотлинь. По команде своего господина Зумаль отгреб ярдов на двадцать от берега и остановился. Гогенгейм встал, пару раз взмахнул правой рукой, примериваясь, и швырнул линь.

Дарвин весь подался вперед и что-то пробормотал себе под нос.

— Что такое? — удивился Поул, краем глаза заметив движение доктора.

— Ничего. Так, просто подозрение, что Гогенгейм… Голос его затих.

Линь с привязанным к нему грузилом все разворачивался и разворачивался, уходя в недвижные воды залива. Скоро Гогенгейм уже вытравил весь моток, очевидно, так и не достигнув дна. Он что-то сказал Зумалю, смотал линь и снова присел на носу. Кобль медленно поплыл к устью залива. Время от времени Гогенгейм проделывал процедуру с лотом заново. По мере продвижения глубина потихоньку уменьшалась; наконец, у самого перешейка, она была не более двадцати футов.

Гогенгейм кивнул и опять что-то сказал своему спутнику. Оба они так сосредоточились на лоте, что не замечали ничего кругом. Поэтому рябь на воде первым увидел Джейкоб Поул. Она напоминала встречное течение, что накладывалось на появившийся за последние минуты узор зыби, поднятой утренним ветром. Передний край этой ряби быстро двигался все ближе к выходу из залива, а значит, и к коблю. Поул вцепился в руку Дарвина.

— Глядите!

Рябь все приближалась. Вершина изогнутой дуги находилась уже в каких-то пятидесяти ярдах от Гогенгейма, который, ничего не подозревая, сматывал линь. Когда распространяющаяся волна еще приблизилась, под водой словно бы начало проглядывать нечто светло-серое. Вот до суденышка осталось всего тридцать ярдов… двадцать… Поул все сильнее сжимал руку Дарвина, костяшки пальцев у него побелели. Наконец в том месте, где дно залива резко шло вверх, полоса волны вильнула влево. Еще секунда — и все исчезло, остался только гаснущий фронт волн. Вот он дошел до суденышка и легонько закачал его.

Почувствовал движение кобля, Гогенгейм оглянулся, но ничего видно уже не было, и он снова склонился над лотом.

Поул выпустил руку Дарвина.

— Дьявол, — тихо проговорил он. — Мы видели морского дьявола.

Глаза Дарвина сверкали.

— Да, это и вправду морской дьявол. Но что, во имя Линнея, это такое? Вот уж воистину нелегкая задачка для ваших хваленых таксономических систем. Это не кит — иначе он бы выныривал на поверхность, чтобы дышать. И не гигантский угорь, разве что все наши представления об их размерах — просто нелепая ошибка. Да вообще ни рыба ни мясо — ни в одном бестиарии ничего подобного не припомню.

— К черту названия! — От возбуждения и тревоги руки Поула тряслись сильнее обычного. — Главное, что эта тварь здоровенная — поднять такую волну! — и очень быстрая. Вы вот ворчали, что я взял с собой Малютку Бесс, а ведь я был прав. Здесь, в заливе, нам понадобится защита. Надо бы перевезти ее сюда и установить наготове — о мушкетах придется забыть, пули такому чудовищу — что слону дробина.

— Не уверен, что от пушки здесь будет большой прок, Однако же сейчас нам надо выполнить свой долг. — И Дарвин грузно заковылял вниз по склону к заливу.