Red is my favourite colour - Солодкова

не хочешь идти с ними, пойдём к нам в гостиную. Наверное, сейчас там не так много студентов, а я расскажу тебе о рецептах зелий, которые придумал за лето. Там есть одно, превращающее обычную воду в газированную. Правда, после неё некоторые квакают, как лягушки, но это быстро проходит, честно!

Гаррет выглядел таким милым и забавным, что я не смогла ему отказать. К тому же, мне действительно не хотелось лицезреть кислую мину Себастьяна. Я довольно и благодарно кивнула, и мы отправились в гостиную Гриффиндора.

Перед портретом Полной дамы мы с Гарретом одновременно произнесли пароль «Поросячий пятачок», от чего она недовольно хмыкнула и вскинула брови, а мы почти повалились со смеху. Это показалось мне довольно забавным и милым. Алкогольное опьянение меня ещё не отпускало. Слава Мерлину, был уже поздний вечер, и учителей не было видно. А вот засиживаться допоздна не стоило, чтобы не нарваться на старост. Не знаю, что придало мне больше смелости: алкоголь в крови или то, что я ощущала себя старшекурсницей, но в один момент мне захотелось нарушить правила Хогвартса и устроить какой-нибудь беспорядок. Хорошо, что Гаррет был рядом и, сам того не осознавая, усмирял мой пыл своим присутствием.

***

— Чего ты так завёлся? И правда, где Саманта? Ты ведь не оставил её в Хогсмиде? — Анна посмотрела на меня с укоризной, пока я наблюдал за Амелией и Гарретом, идущими в гостиную Гриффиндора. Приятного вам вечера, голубки. Мои губы окрасила кривая ухмылка.

— Да всё нормально с твоей Самантой! Я отвёл её в Когтевран, ей надо поспать, — я со смущением вспомнил, как она зарывалась мне в волосы на затылке и пыталась снять с меня пальто, пока я вёл её в башню факультета. Девчонка явно перебрала, а виноват в этом я. Использовал её в качестве мести и даже не удосужился проследить, чтобы она не выпила лишнего.

Меня раздражало то, что ничего кроме смущения и даже отвращения её поведение у меня не вызвало. Мерлин, Себастьян! Девушка напилась и требует твоей ласки, а у тебя в штанах ни малейшего движения? Я бы и этому не удивился, если бы не вспомнил, как мгновенно и сильно натянулось моё бельё, когда я увидел линию бедра спящей Амелии под одеялом. Что со мной не так? Дружок, что с ТОБОЙ не так? Я смотрел себе под ноги, мысленно обращаясь к ширинке. Я схожу с ума.

С этими мыслями и под бубнёж Анны мы отправились в нашу гостиную. Я очень надеялся встретить там Оминиса — мне надо было с ним поговорить и выпустить пар.

К счастью, он действительно сидел в гостиной и играл со студентом помладше в волшебные шахматы. Услышав мой голос, друг повернул ко мне голову и расплылся в улыбке. Анна, поздоровавшись с ним, удалилась в комнату, зевая и на ходу снимая обувь. Я с теплотой подумал о том, что наконец-то моя сестра там, где должна быть — рядом со мной.

— Себастьян, рад тебя слышать. Как добрались? В такую погоду опасно летать, — Оминис извинился перед своим оппонентом, и мы вдвоем ушли в дальнюю часть гостиной, подальше от лишних ушей.

Я планировал рассказать всё, что случилось, вкратце, но эмоции взяли верх, поэтому в середине моего детального и красочного рассказа друг, видимо порядком уставший от моего бубнежа, мягко положил руку мне на плечо.

— Подожди минутку. Ты хочешь сказать, что вы с Амелией не общались всё лето?

— Оминис, серьёзно? Конечно нет, она же испугалась меня как овечка, обвинила во всех смертных грехах и назвала выскочкой. Как после этого с ней общаться? А почему ты вообще спрашиваешь?

Друг, вместо ответа на мой вопрос, встал и направился к нам в комнату, а через пару минут вернулся с небольшой стопкой писем в руке. Он протянул мне её, и я открыл самое верхнее.

«Дорогой Оминис,

Спасибо за сову! Мне приятно, что ты справляешься обо мне. Ты один из немногих, если не единственный, кто пишет не за тем, чтобы что-то попросить. Я слышала, ты отправился на практику в Министерство. Почему не рассказал? Мне жутко интересно, как там всё устроено. Я решила взять паузу от травологии и зельеварения и побольше потренироваться в полётах перед началом квиддича…»

Я прочитал достаточно. Мои глаза вспыхнули огнем. Они общались всё лето? А я не знал? Я вспомнил неловкий разговор в Скриптории, когда впервые почувствовал себя лишним в компании Оминиса и Амелии. Они так быстро нашли общий язык на фоне редких способностей у обоих, что я ощутил себя каким-то неполноценным и недостойным их общества. Тогда мы эту тему замяли, поскольку мне не терпелось найти способ помочь Анне, но сейчас самое время снова поднять этот вопрос.

Оминис, как будто почувствовав перемену моего настроения, мягко забрал письмо и положил стопку на столик рядом.

— Себастьян, почему ты ни разу не написал ей? После всего, что произошло, она поддерживала связь с Анной и помогала ей восстановиться морально. Ей же не помог никто.

— Не начинай занудничать. И хватит выводить меня на чувство вины. Вы все меня уже достали! — я схватился за ручки кресла, — «Себастьян, не делай этого»; «Себастьян, не веди себя так»; «Себастьян, не зазнавайся», — я передразнивал всех троих, срывая злость на друге.

— Послушай, я понимаю, как неприятно признавать свою вину, но… что там?

Услышав шаги, я резко повернул голову в сторону винтовой лестницы на выход из гостиной.

— Вот дерьмо, — процедил я сквозь зубы.

***

Как же хорошо сидеть у камина, скинув обувь и поджав под себя ноги.

В гостиной Гриффиндора было намного уютнее, чем у нас. На стенах висело много картин и гобеленов, в витражи окон постукивали редкие капли моросящего дождя, а в огромном камине трещал огонь. Ребята за соседним столом играли в карты, эмоционально жестикулируя и хохоча. Кое-кто из студентов уже плёлся по лестнице вверх, чтобы лечь спать в своей комнате, кто-то всё ещё закрывал хвосты с прошлого учебного года, штудируя учебники.

Гаррет увлечённо рассказывал мне про зелья, над рецептами которых корпел всё лето. Для этого он принёс из своей комнаты внушительного размера тетрадь и теперь с трепетом рассказывал про каждое зелье подробно. Некоторые из них даже можно было понюхать. Вот бы в будущем существовал такой каталог с парфюмами, который можно было бы нюхать перед походом в лавку.

Кстати Гаррет, на удивление, ничем не пах.