Марш жизни. Как спасали долгиновских евреев - Инна Герасимова

Именно они проводили в жизнь нацистские расистские законы.

Например, в расстреле гетто города Борисова, где было уничтожено около 10 тысяч человек, немцев было не более 30 человек. Они наблюдали и распоряжались, а непосредственно расстреливали белорусские полицейские. Такая же ситуация была в Слониме, где в июле 1941 года местная полиция уничтожила более 1000 евреев, в Клецке, Глубоком и во многих других местах. В некоторых случаях местные полицейские проводили акции против евреев самостоятельно.

Одну из причин такой активности белорусских коллаборантов исследующий этот вопрос Леонид Рейн видит в том, что ими

Активно участвовали в уничтожении узников Минского, Слуцкого, Могилевского гетто наряду с белорусскими полицейскими коллаборанты из Украины, Литвы, Латвии.

Со временем некоторые полицейские начали пересматривать свое сотрудничество с оккупантами. Это было вызвано в первую очередь неудачами немцев на фронте, активизацией партизанской борьбы и боязнью мести партизан. Тем, кто еще не запятнал себя убийствами мирных жителей, советских военнопленных, партизаны предлагали перейти к ним и вместе бороться против фашистов.

И такие переходы в партизаны часть белорусских полицейских совершала. Особенно массовыми они стали в конце 1943 – начале 1944 года.

Большая часть местного населения к судьбе евреев относилась равнодушно. Они не помогали оккупантам в поиске и уничтожении несчастных, но и не старались хотя бы каким-то образом облегчить их участь. Страдания евреев рассматривались большинством населения как часть бед, принесенных войной всем жителям: “Всем сейчас трудно, голодно и страшно”. Помочь евреям спасаться было страшно, и источником этого страха являлись угрозы немцев казнить всех, кто будет помогать изгоям. Даже те, кто сочувствовал евреям и не совсем равнодушно относился к их судьбе, не были готовы рисковать собственной жизнью и жизнью близких ради них. Эти люди, которых было значительное большинство в Белоруссии, своей безучастностью помогали немецким властям в “решении еврейского вопроса”. Ведь чтобы спасти евреев, была нужна серьезная помощь: дать убежище, помочь пищей, документами.

Необходимо отметить, что изменение отношения местного населения к немецким оккупантам не переменило отношения жителей к евреям. Антисемитизм не исчез, да и к этому времени большинство белорусских евреев было уже уничтожено. Оставались те, кого нацисты временно сохраняли как специалистов, необходимых для работы на предприятиях, и содержали их в трудовых и концентрационных лагерях, откуда выбраться не представлялось возможным.

К концу 1942 – весне 1943 года многие гетто на территории Белоруссии были уничтожены, а “окончательное решение еврейского вопроса” завершилось в октябре 1943-го с ликвидацией Минского гетто.

Уничтожение белорусского еврейства в годы немецкой оккупации 1941–1944 годов, по мнению современного немецкого исследователя Бернхарда Кьяри,

Несмотря на то что основное население белорусских территорий не рассматривало возможности спасения евреев, а во многих случаях и не желало этого, находились люди, которые, проявляя мужество и человеколюбие и пренебрегая смертельной опасностью для себя и своих близких, помогали евреям и спасали их. Например, крестьянин (имя его, увы, неизвестно), регулярно заезжавший на телеге на территорию гетто д. Вишнево Воложинского района, смог спрятать и вывезти несколько десятков узников, своих знакомых.

Позже таких людей назовут Праведниками Народов Мира.

Но гораздо чаще евреям приходилось самим искать и находить возможности к осуществлению побегов.

Во многих гетто молодежь старалась различными способами достать оружие, выйти на связь с партизанами, уйти к ним в лес. Однако возникали сложнейшие моральные препятствия – возражения и противостояние других, более старших по возрасту, узников, в том числе родителей, членов юденрата и др.

Тому было несколько причин.

У евреев, веками живущих в диаспоре, традиция вооруженного противостояния властям если не отсутствовала, то атрофировалась, и даже сама эта идея была непривычна и чужда.

Кроме того, те, кто хотел бежать, сталкивались с моральной дилеммой. Оккупанты ввели в гетто принцип коллективной ответственности, и за бегство одного или нескольких человек расстреливали десятки других узников, нередко из членов юденрата. Не каждый находил в себе достаточно эгоизма и бессердечия, чтобы пренебречь всеми этими обстоятельствами.

Семья всегда являлась основой существования еврейского народа, а в страшные дни семейные узы, как правило, становились только крепче. И в таких условиях возникали невыносимо тяжелые ситуации. Иной раз родители, не видя лучшего варианта, просили детей бежать из гетто ради их спасения и во имя мести и борьбы с врагом; сами же они оставались бы – вместе с внуками – в заложниках, то есть жертвовали собой. Многие молодые люди не могли принять подобные жертвы и таким образом стать причиной гибели родных или других узников. Те же, кто все-таки бежал в партизаны, пребывали в страшном отчаянии, до конца своих дней считая себя виновными в гибели собственных семей.

У противников побега имелись и другие аргументы. Мол, в лесу невозможно содержать, а следовательно, спасти тех, кто не сможет воевать – стариков, женщин и детей.

Вот как еврейский партизан Файвл Соломянский[29] описывает освобождение партизанами гетто м. Мяделя: