Проект «Цербер» - Сергей Извольский

головой, огорошив меня странным говором. Но вдруг лицо ее озарило пониманием: — А, туалета?! Далей вздуж корьетажа.

Похоже, обработав услышанное и выцепив слово «туалет», она поняла о чем речь и уже привстала со стула, показывая мне направление.

Язык у нее… очень странный. Причем явно родственный, славянский. Акцент еще такой, как у эстонцев или литовцев. Но не совсем — говорит девушка растягивая гласные, но при этом стремительно выговаривать согласные. Быстротягучий говор, я бы подобное назвал.

— Польский? — спросил я медсестру.

— Так, — кивнула медсестра.

Вот опять — говорит вроде быстро, но гласная тянется.

«Так», — мысленно повторил я за медсестрой, осмысливая происходящее.

Она разговаривает на польском. Английский не знает. Я снова — в который раз за пару последних минут, почувствовал холодный пот на лбу. И понемногу начал уже на полном серьезе вспоминать разговор со странным незнакомцем и вообще все что мне привиделось после удара молнии.

«Попал ты, парень», — обратился я и к самому себе, безымянному, и к Дмитрию Новицкому, в чьем теле сейчас был. Хотя, он-то уже все — теперь здесь только я.

Между тем чувство тревоги, поднявшее меня с койки в палате, так и не уходило — наоборот, набат предупреждающий об угрозе бил все громче и громче. Как там обидевшийся на сантехника незнакомец говорил? Что-то вроде того, что при прибытии экстренных служб безопасность княжеского рода до нас не сможет добраться сразу. Но в том, что она доберется, он не сомневался.

Не нравится мне это все.

— Где я? — спросил на русском, но медсестра вопрос прекрасно поняла.

— То есть шпиталь мьейска Франчишка Рашей.

«Это больница имени Франческа Рашея», — перевел машинально. Это я польский язык знаю или просто логика?

— Кторе мьясто? — вдруг спросил я у медсестры что за город. Причем получилось у меня это непроизвольно.

Вот это поворот!

И как я так смог? Я ведь на польском раньше только пару слов знал — «курва», да «йа пердоле».

— То есть Познань, — между тем ответила медсестра.

«С десяти лет проживаешь в городе Познань, где получил среднее образование в Британской международной школе…» — прозвучали в памяти слова незнакомца.

Познань. Я все-таки в Польше. Ну-ка, проверим еще кое-что:

— Моя сестра, Наоми Новицкая. Она здесь?

Имя сестры — юной девушки с удивительными серебряными волосами, я вспомнил очень легко. А вот на польском спросить не получилось — стоило лишь задуматься об этом, как закрытые пока области памяти просто не открылись.

— Наоми Новицка? — переспросив, медсестра не дожидаясь ответа посмотрела на отсвечивающий синим экран монитора. — Тутай. Двужестя тчечи оджау, — махнула медсестра дальше по коридору, в ту же сторону где и туалет располагался.

«Здесь. Двадцать третья палата».

Очень хотелось продолжить расспросы, но залитое в меня капельницей содержимое банок победило, так что кивнув медсестре, я двинулся в туалет. Стойку-штатив для капельниц так и катил с собой, хотя уже мог идти без нее.

Пока шел, осмысливал все происходящее. Тело не мое — факт. Причем хоть и не знаю кто я и кем был раньше, но точно не этим парнем. Успокоительный вариант, что все еще брежу казался мне несостоятельным — здесь и сейчас, похоже, все всерьез и реально. Но все равно пока от этой версии отказываться не буду — пусть будет. Проснусь и хорошо, просто порадуюсь что кошмар приснился.

Если же вот это вот все сейчас — продолжение дикой дичи начавшейся на поляне ритуала, то все плохо. Потому что я «размотал», как выразился незнакомец, двух дочек местного воеводы, причем аж целого князя. И не думаю, что князь — «порывистый и деспотичный», вспомнил я его характеристику, это так просто оставит. Потому чувство опасности и долбит ошалело в набат в голове.

Ритуал проходил в середине дня, помню солнце высоко стояло, сейчас вечер. И речь уже не на часы идет, а на минуты, думаю. Надо валить отсюда, причем срочно.

В палату точно возвращаться больше не буду — там и нет ничего моего. Сестру — не мою, а сестру Дмитрия Новицкого… или уже мою? Впрочем, неважно, надо забрать ее из двадцать третьей палаты, как раз мимо прохожу. Но первым делом в туалет, тем более ноги уже почти до него донесли. Дверей две — одна с треугольником, вторая с кругом. Непривычно — похоже местные польские условные обозначения; но догадаться где какой легко, вполне интуитивно понятно.

Стойку-штатив хотел оставить в коридоре, но зачем-то забрал с собой. Зашел ориентируясь на значок с треугольником и только здесь отпустил, у самой двери, когда увидел справа зеркала над умывальниками. Подошел, посмотрел. Из зеркала на меня посмотрел в ответ Дмитрий Новицкий, юноша шестнадцати лет собственной персоной.

Замерев у зеркала, я несколько долгих секунд рассматривал нового себя.

— Йа п-пердоле, — не удержался от комментария на польском, выражая крайнюю степень удивления. После чего добавил едва слышно: — Ну здравствуй, похоже это теперь ты.

Выгляжу новый я… странно. Взъерошенные волосы белые. Не серебряные, как у моей «сестры», которую волей княжны Марии и ее наставника я чуть было не изнасиловал и не убил в ходе ритуала. Вполне обычные белые, полностью седые. Скорее всего, последствия удара молний.

Но и кроме белоснежных седых волос выгляжу я донельзя странно. Непривычно.

В зеркале отражается весьма помятый юноша, но, если причесать, помыть и переодеть в приличное, можно вставлять на обложку модного журнала для девочек. Вроде бы европейский типаж, но к какой расе принадлежу — сходу и не догадаться. Покрутил головой, оценивая. Впалые щеки, высокие скулы. Глаза большие, непривычного цвета — странно голубые, как будто неоновые.

Внешность… не очень реальная, особенно этот странный мягкий свет глаз. С другой стороны, происходящий недавно на поляне ритуал тоже выглядел довольно странно, а у Мари глаза так и вовсе ярко сияли.

— Какая прелесть, — вслух озвучил я впечатления.

Да, взъерошенный юный денди напротив тоже это сказал, значит зеркало не врет. Вдруг шерсть на загривке… тьфу, волосы на затылке, вновь стали подниматься от ощущения опасности.

По спине вдоль позвоночника побежали морозные мурашки, верхняя губа приподнялась без моего участия — словно в оскале, а секундой позже я услышал звуки открываемой двери. Не сюда двери, в туалет, а двери в коридоре — ведущей на этаж отделения. Здание старое, потолки высокие, как двери — деревянные, тяжелые и скрипучие.

Сразу после того как скрипнула скрежетом открываемая дверь, послышался звук шагов. Тяжелые шаги, явно несколько человек. Кроме того, выделяется легкое цоканье каблуков. И тут же я, словно оказавшись в полной, абсолютной