Мертвые не лгут - Анна и Сергей Литвиновы

Первое, что подумал Петр Николаевич, проснувшись: все, что произошло, ему приснилось. Не было никакого разговора ни с какой Линочкой. Все это и впрямь невозможно, и ему лишь привиделось. Но! Должны были иметься (или отсутствовать) доказательства. С трепетом он достал свой телефон, открыл мессенджер, и там, о чудо, имелась вся их с супругой вчерашняя переписка, вплоть до: «Приходи завтра в это же время».

Верный своему научному долгу, профессор первым делом сделал скан переписки, а потом бросился в дом и тщательно, подробно расписал все, что случилось, включая режим, в котором работала аппаратура, и все внешние условия, вплоть до температуры воздуха: полночь, запах сирени, поющие соловьи. После этого он набрал телефон Коняева и попросил о немедленной аудиенции. Хоть месседжи с загробным миром маячили перед его глазами, он все равно сомневался, а не причудилось ли ему происшедшее?

Психиатр оказался дома и согласился Остужева принять.

Он выслушал рассказ Петра Николаевича, посмотрел на телефоне ночную переписку. Потом взялся – чего не делал лет десять – тестировать профессора, привлекая всяких там Роршахов, Беков, Зундов, Леонгардов. Наконец, на прямой вопрос пациента: «Не началось ли у меня обострение и натуральные галлюцинации?» – доктор откинулся в кресле, протянул: «Ну-уу… – а затем велеречиво молвил: – Назвать вас полностью психически здоровым человеком, как вы понимаете, я не могу, однако в данном случае у меня нет никаких оснований считать, что ваша так называемая переписка с так называемой женой является плодом вашего воображения».

– Так, значит, это – правда? Это было?

– То, что это не галлюцинация, можно утверждать с большой долей вероятности. Однако не забывайте, что жизнь наша не является монохромной и не состоит исключительно из дихотомий «черное-белое», «правда-выдумка». Возможно ведь предположить, что ваше так называемое общение с Линой имеет иные объяснения для своего появления.

– Например, какие?

– Что это чья-то неудачная шутка – того, кто вдруг прознал о сфере ваших научных интересов. Или, возможно – я этого сейчас не проверял, – у вас начинается диссоциативное расстройство личности.

– Что это такое? – нахмурился Остужев.

– Коротко говоря, раздвоение. В один момент вы думаете, что вы – это вы. А в следующий, что вы – это ваша горячо любимая, покойная жена Лина.

– Значит, вы хотите сказать, что все это я писал себе сам?

– Не исключен и такой вариант.

– Вот что! – вдруг решительно воскликнул Петр Николаевич. – Давайте-ка вы приезжайте сегодня вечером ко мне в деревню, и я постараюсь установить связь с Линочкой в вашем присутствии. Будете свидетелем и летописцем столь знаменательного события. Если хотите, я могу вам заплатить как за стандартный визит.

– Не настолько уж я меркантилен… – пробормотал психиатр, и глаза его загорелись. Какой ученый – а он, безусловно, относил себя к этому разряду – откажется стать свидетелем столь эпохального научного открытия! Или – столь необычного психического отклонения?

Вечером того же дня Коняев выбрался из столичных пробок и во второй раз посетил дом Остужева. Вдовец напоил его чаем с собственноручно сваренным малиновым вареньем. Ровно в указанный срок профессор подключил телефон к своей аппаратуре. Однако не успел он ничего написать, как экранчик ожил сам собой. От лица умершей Лины там появилось сообщение:

– С тобой Антон Дмитриевич? Как хорошо! Передавай ему привет от меня.

Сообщение имело на психиатра самое разительное воздействие. Он, всегда тщательнейшим образом следивший в присутствии пациентов не только за каждым своим словом, но и за всяким жестом, пошатнулся и схватился рукой за горло – что на невербальном языке, языке тела, свидетельствует о категорическом неприятии услышанного/увиденного. Бледность разлилась по его лицу.

– Как же так? – пробормотал он. – Как же так?! Я был уверен, что… – и осекся.

– Уверены – в чем? – с чувством торжества и превосходства спросил Петр Николаевич.

– Что вы меня разыгрываете, вольно или невольно! – напрямик высказался Коняев. – Но сейчас я не могу понять – как?! Как это происходит?!

– Он не разыгрывает, – откликнулся экранчик. – Я это действительно я, Лина Яковлевна Остужева.

Психиатр выхватил из рук Петра Николаевича телефон и, не успел тот опомниться, ввел: «Как это может быть?!»

– Я не знаю, как, – откликнулась Лина. – Даже не представляю. Возможно, сыграла роль любовь. Его любовь, Петечки, – уточнила она.

Остужев выдернул у врача аппарат и написал:

– А поговорить с тобой можно? Словами?

– Экий ты ненасытный, – усмехнулась покойница (усмехнулась в виде трех напечатанных смайликов). – Всего тебе мало! Как всегда. Нет, насколько я знаю, голосовая связь отсюда не действует. Хотя во время сеанса я могу вас слышать. И видеть. Плоховато, но могу.

– Как там у вас все устроено? – не удержался от вопроса Коняев.

– Петя меня уже спрашивал, – слабо улыбнулась она. – Но я не могу рассказать. Просто у меня не хватит понятий и слов. А вы не поймете.

– Может, тебе что-нибудь нужно? – спохватился Остужев. – Что-нибудь прислать тебе отсюда?

– Боюсь, это невозможно, – опять изобразила легкую улыбочку Лина. И добавила: – Подумай, Петя, что тебя еще интересует. Раз я оказалась реципиентом (благодаря тебе), я снова могу выйти с тобой на связь. Завтра.

Раздался легкий шум.

Это всегда невозмутимый, безукоризненно владеющий собой психиатр Коняев упал в обморок.

Прошло три года.

Лето 2019-го

Пусть всякие телекритики и прочие высоколобые называют его канал «маргинальным». Пусть устраивают запросы и слушанья в Госдуме, чтобы его запретить. Пусть говорят, что он играет на самых низменных инстинктах самой нетребовательной части зрителей. Но главное-то в наше время – что? Рейтинг. И, как следствие из него, реклама.

И если Барбос Аполлинарьевич начинал в свое время с жалкой половины процента, то есть канал его в прайм-тайм (как свидетельствовали всезнающие социологи и пиплметры[4]) люди смотрели лишь на одном телевизионном приемнике из двухсот, то теперь он поднялся настолько, что свободно конкурировал с самыми передовыми распространителями сигнала в стране, порой обходя НТВ и «Россию» и лишь чуть-чуть не дотягивая до всепобеждающего Первого.

А ведь проводником успеха стал профессор Остужев и его изобретение! Точнее, не только они, Чуткевич помнил и о себе, своей креативности, организаторском таланте – и был в том, разумеется, прав. Но нельзя спорить: основной фишкой нового канала, его ноу-хау и главной приманкой, стало именно устройство и программное обеспечение, созданное вдовцом Петром Николаевичем.