Недостойная - Анна Шнайдер

— Она ведь не медсестра. Да, Йон?

— С чего ты это взял? — второй раз за последние две минуты ответил Брайон Валлиус, насмешливо сверкая голубыми глазами за стёклами очков и довольно потирая короткую седую бородку.

— Для медсестры она слишком много знает.

— Ну-ну, — хмыкнул старый маг и отключился, не прощаясь.

Вот ведь… хитрая морда!

* * *

День в госпитале сразу не задался. Возвращаясь от Арманиуса, я слишком быстро летела по коридору, торопясь к своим больным, и умудрилась на полной скорости врезаться в Байрона Асириуса.

Бывший однокурсник смерил меня неприязненным взглядом, и я уже готовилась к его традиционному университетскому «смотри, куда несёшься, Эн Рин», когда Байрон вдруг сказал:

— Я как раз к тебе шёл.

Я даже чуть покачнулась. И переспросила, наверное, с очень глупым видом:

— Куда ты шёл?

— К тебе, — повторил Асириус. — Дело есть. Нужна твоя консультация.

Демоны меня раздери, Байрону нужна моя консультация. Снизошёл!

— А ничего, что мой кабинет и лаборатория — в той стороне, откуда ты появился?

— Ничего. Я там был, увидел, что тебя нет, и решил вернуться к себе. А ты… от Арманиуса?

Я кивнула.

— И как он?

— Пока никак, я только начала работу. Тебе срочно с консультацией или подождёшь до… скажем, обеда?

— Лучше сейчас.

Разумеется. И без разницы, что у меня обход и больные. Ладно, потерпим… слишком уж любопытно, что нужно от меня Байрону Асириусу.

Надо же — консультацию ему подавай. Помню, было время, когда он и разговаривать со мной считал ниже своего достоинства. «Нищая безродная девка с каплей дара — что она делает в лучшем учебном заведении страны? — возмущался Байрон в кругу друзей. — Вот увидите, она не переживёт и первую сессию!»

Я пережила. В прямом и переносном смысле.

— Говори, — буркнула я, заходя в свой кабинет-лабораторию. И пока я переобувалась, надевала халат и стягивала волосы в узел, Байрон чётко и ясно излагал, что ему от меня нужно.

Возможно, если бы Асириус заискивал, улыбался и пытался втереться ко мне в доверие, я бы послала его к демонам тут же. Но Байрон был собой — слегка презирающим меня аристократом — и это оказалось привычно, понятно… и честно.

Я всегда ценила честность.

— Я давно заметил, что физические повреждения охранителей ведут и к повреждениям их магического контура. Повреждённый контур практически никогда не бывает повреждён сам по себе, без каких-либо физических травм.

— Не «практически никогда», а просто «никогда», Байрон.

— Тебе тут виднее. Но раньше мы сначала делали операции по восстановлению физических возможностей, а потом уже брались за контур. Хирургия первична, терапия вторична, ты же помнишь этот постулат? Меня интересует, что будет, если попробовать делать наоборот.

Я серьёзно задумалась. Ко мне больные попадали уже после хирургического отделения, где для них делали всё возможное, чтобы вновь научить говорить, ходить и вообще двигаться. Чем сильнее повреждён контур — тем хуже с физиологией. Но я занималась только безнадёжными больными — точнее, теми, кто раньше считался безнадёжным, — Байрон же говорил об обратимых повреждениях.

— Не знаю, — призналась я откровенно. — Ты хотел мою консультацию, но я действительно не знаю. Мои больные все после хирургов… и, честно говоря, я никогда не задумывалась над этим вопросом. Мне нет смысла реабилитировать неговорящих и неходящих. Они не выдержат процедур.

— Давай попробуем поэкспериментировать? Возможно, следует сначала восстанавливать контур, а потом уже делать операции?

Я озадаченно молчала, глядя на Байрона, который смотрел на меня спокойно и серьёзно.

— Ты хочешь ставить эти эксперименты со мной?

— А с кем ещё? — в голосе бывшего однокурсника прорезалась ирония.

— Логично. Но…

— Слушай, Эн, — Асириус поднял глаза к потолку, будто я смертельно ему надоела, — я не делаю тебе никаких непристойных предложений. Ты, как и я, врач и учёный. У нас совпадает область профессиональных интересов в этом случае. Почему бы не объединить усилия? Одну главу в наших научных работах напишем вместе, это не запрещено и даже поощряется. А личные отношения стоит оставить за пределами госпиталя. Хотя я бы сказал жёстче.

— Жёстче?

— Да. Всё это должно остаться в университете, который мы закончили.

Байрон замолчал — и я тоже молчала. Наверное, потому что была согласна.

По правде говоря, там я всё и оставила уже давно. Нет, особой любви я к Асириусу не испытывала, но я уважала его, как талантливого хирурга, у которого впереди — огромное будущее.

— Я согласна.

Он чуть улыбнулся, и мы начали обсуждать детали дальнейшей работы.

Однажды Рон спросил меня, ненавижу ли я Байрона. И я тогда честно ответила, что нет.

Хотя, прямо скажем, мне было, за что его ненавидеть.

Помимо презрения, которое не доставляло мне неприятностей, Асириус регулярно организовывал так называемые «подставы». И именно на почве одной из таких подстав я подружилась с Роном.

Это было, кажется, на третьей неделе учёбы в университете. Преподаватель по теории магии вызвал меня к доске, чтобы я начертила формулу исчезновения. И на пути туда с меня вдруг исчезла вся одежда.

Сказать, что я испугалась — это ничего не сказать. Я застыла на месте под хохот однокурсников, не зная, что предпринять, когда сверху раздался издевательский голос Байрона:

— Толку-то уметь чертить формулы, если не можешь их применить? Давай, Эн Рин, верни себе одежду.

В чём-то Асириус был прав — я действительно не смогла бы применить нейтрализатор. Даже зная его формулу.

На глаза навернулись слёзы, и единственное, о чём я мечтала — не разреветься бы. Я понимала, что преподаватель сейчас всё исправит, но на мою беду он тоже был аристократом, и откровенно не спешил.

Зато Рон аристократом не был. И, встав со скамьи, махнул рукой, делая то, что не могла сделать я.

Занятие продолжилось, я дрожащими пальцами написала всё, что от меня требовалось… а после подошла к Рону и поинтересовалась:

— Зачем?.. — и задохнулась, наткнувшись на его угрюмый взгляд.

— Ненавижу аристократов, — процедил мой будущий лучший друг. — Считают, что им всё можно. Тоже мне избранные… Разве мы выбираем, кем родиться? И дар — он же от природы даётся. А вот остальное — наши достижения! Только почему-то аристократам привилегии, а таким, как ты или я, два шиша с маслом. И где справедливость?

Я промолчала. А Рон продолжал бухтеть: