Проклятие клана - Барбара Картленд

– Если бы они получили хоть какое-то образование, у них появился бы шанс найти хорошую работу, – пояснила Тара. – Те, что приходили в приют за подмастерьями, всегда спрашивали, умеет ли мальчик читать или писать. Для девочек, правда, это не столь важно.

– Значит, вы считаете, что все дети должны уметь читать?

– Да, потому что это самое замечательное занятие на свете.

Мистер Фалкирк улыбнулся.

– А мне кажется, вы скоро узнаете, что, помимо чтения, есть много чего интересного. Например, можно что-то сделать своими руками или посетить те места, о которых до сих пор читали только в книгах.

Несколько секунд они молчали, потом Тара спросила:

– А какую работу поручит мне его светлость? Может быть, присматривать за детьми?

– Понятия не имею, – признался мистер Фалкирк. – И это чистая правда. Его светлость приказал мне привезти в Шотландию из приюта какую-нибудь девушку, и я выполняю его приказ.

– Миссис Бэрроуфилд сказала мне, что вы управляющий его светлости.

– Так оно и есть, – подтвердил мистер Фалкирк. – Я управляющий пятого герцога Аркрейджского, а до этого служил управляющим у его, ныне покойного, отца.

– А есть у герцога жена?

– Была. Но недавно умерла.

– А детей у них нет? Я подумала, быть может, его светлость для того и вызвал меня, чтобы я присматривала за его детьми. Как бы я этого хотела!

– К сожалению, в замке нет детей, – заметил мистер Фалкирк, – хотя в поместье их предостаточно.

– Ну, тогда меня, наверное, отправят работать в прачечную, – размышляла Тара. – Я очень хорошо стираю, если есть мыло, конечно.

Мистер Фалкирк ничего на это не ответил, и, помолчав, она продолжала:

– Вот только на кухне мне работать не хотелось бы. Впрочем, меня, наверное, не будут спрашивать, чего я хочу, а чего нет. Я должна буду делать то, что мне прикажет его светлость.

– Так же, как и все мы, – подхватил мистер Фалкирк, однако в голосе его послышалось недовольство.

Расспросы Тары о том, что ее ждет в Шотландии, лишь усиливали его раздражение. Причина же его крылась в том, что герцог даже не намекнул, зачем ему понадобилась девчонка из приюта.

И герцог, и его управляющий были настолько потрясены теми событиями, которые произошли во Франции, что последнему даже в голову не пришло настаивать, чтобы его светлость ввел его в курс дела, как он непременно поступил бы при других обстоятельствах.

Отдав приказание привезти ему в Шотландию из приюта какую-нибудь девушку, герцог сел в дорожную карету, поджидавшую у дверей, и в сопровождении четверки верховых уехал.

Следом двинулось ландо с багажом, в нем разместились также денщик герцога и секретарь, которого мистер Фалкирк в последнюю минуту успел предупредить, чтобы тот не забывал оплачивать счета в тех гостиницах, где будет останавливаться герцог.

По правде говоря, мистер Фалкирк был настолько поражен внезапным отъездом герцога, предварительно навязавшего ему какое-то непонятное поручение, что, только когда ландо скрылось из виду, понял, что не успел задать ни единого вопроса из всех вертевшихся на языке.

И теперь мистер Фалкирк не переставал спрашивать себя, правильно ли он истолковал поручение герцога.

Впрочем, герцог, как всегда, высказался настолько четко, что не понять его было просто невозможно.

Кроме того, переспрашивать его или просить что-то уточнить, по мнению мистера Фалкирка, было в тот момент крайне бестактно. Его светлость выглядел не лучшим образом. Похоже, он провел бессонную ночь: под глазами залегли темные круги, лоб прорезала суровая морщина.

Он явно не испытывал никакого желания разговаривать, и мистер Фалкирк, хотя ему очень хотелось выразить герцогу сочувствие, понял: лучшее, что он может сделать для своего хозяина, – это вообще ничего не говорить.

Однако теперь, когда позади остались уже многие мили, он не мог не задаваться вопросом, что ждет их с Тарой по прибытии в Шотландию.

Впрочем, им предстояло еще долгое путешествие, и мистеру Фалкирку оставалось только радоваться, что в это время года дороги сухие и можно ехать, не опасаясь увязнуть в грязи или заплутать в тумане, как это уже бывало не раз во время его поездок на север. Стояла ясная, солнечная погода. Несмотря на то, что уже наступил июнь, не было той удушливой жары, от которой нигде не найти спасения. В открытые окна коляски врывался легкий свежий ветерок.

Сначала мистеру Фалкирку было немного не по себе оттого, что герцог забрал с собой всех верховых и коляску, в которой ехали они с Тарой, некому было защищать от нападения грабителей и разбойников с большой дороги.

Но сознание того, что единственная пыль, которую им приходится глотать, это пыль от колес своей же коляски, его несколько утешило.

В пути у мистера Фалкирка было два занятия. Первое – отвечать на вопросы Тары, которая, совершенно освоившись, забрасывала его вопросами, и второе – спать.

Мистер Фалкирк прекрасно знал: как только он закрывает глаза, Тара достает одну из тех книг, что он ей дал, и, свернувшись калачиком в уголке коляски, принимается за чтение. И читает до тех пор, пока он снова не откроет глаза.

Неожиданно для себя самого он настолько заинтересовался ее мнением относительно довольно сложных политических книг, включая последний комментарий восстания 1745 года, что засиживался дотемна и ложился спать гораздо позже, чем намеревался.

Он не только расспрашивал Тару о прочитанном, но и высказывал свои соображения по поводу той или иной книги, той или иной темы.

Оставаясь наконец один в своей спальне и анализируя прожитый день, мистер Фалкирк, к своему изумлению, убеждался, что говорил с Тарой и спорил с ней как с равной.

Хотя, казалось, какое этой девчонке дело до политики? Единственное, что должно ее беспокоить, так это какую работу ей поручат выполнять в замке. То же, что происходит в стране, никоим образом не должно ее волновать.

«Жаль, что эта девочка так не похожа на других, трудно ей придется», – с грустью думал он.

Однако тут же брал себя в руки, решив, что не стоит выказывать Таре излишнее сочувствие, поскольку в будущем это может настроить против нее других слуг.

Будучи незаконнорожденной, она и так с самого начала окажется в неприятном положении, челядь герцога не позволит ей об этом забыть.

Если в Лондоне в последнее время стали смотреть на многие проблемы, касающиеся морали, сквозь пальцы – в немалой степени этому способствовало правление регента, – то шотландцы оставались неизменно строги и нетерпимы в вопросах нравственности.

И то, что у Тары нет отца, непременно будет вменяться ей в вину, а то, что она англичанка, лишь усугубит ее положение.