Избранное - Андрей Егорович Макаёнок

class="p1">Г о р о ш к о. Какое тут согласие? Прижали. Хоть круть-верть, хоть верть-круть — все равно не выкрутишься. Разве нет?

К у р б а т о в (насторожившись). Кто прижал?

Н а т а ш а. Что ты говоришь?

Г о р о ш к о. Начальство…

К а л и б е р о в. Такого страху нагнал… Сам бы я никогда этого не сделал…

М а р и я  К и р и л л о в н а. Батюшки! Что с ним сегодня? Егор, да ты что — пьян? Что ты плетешь? Наташа замуж выходит.

Г о р о ш к о. Как замуж? За кого замуж?

М а р и я  К и р и л л о в н а. Да вот за Сергея Ивановича. Разрешения нашего просят.

Г о р о ш к о. Так чего ты плачешь?! (У него словно гора с плеч свалилась.) От дура баба! Слезу пустила. Сырость разводить! Так бы и говорила. А то допрос какой-то придумали… (С внезапным приступом веселости.) Какой тут допрос, когда зять прокурор! (Идет с распростертыми объятиями к Курбатову.)

З а н а в е с.

Действие третье

Служебный кабинет Калиберова.

К а л и б е р о в (считает на счетах и напевает).

«За кукарачу, за кукарачу

Я не прощу!

И окручу я и одурачу,

Но обиды не спущу!»

Ну-с, что мы имеем на сегодняшний день? Так-с… Сорок два… два пишем, четыре в уме… Дважды шесть — двенадцать, плюс четыре — шестнадцать… Семьдесят восемь процентов.

Продолжительный звонок телефона.

(Берет трубку.) Слушаю… Званецкий райком? Ну, давай Званецкий… Слушаю. Калиберов… А-а, здорово, здорово, сосед!.. Ничего, помаленьку… Пока что нет, но уж близко… Семьдесят восемь и шесть десятых, как из пушки… А ты что думал? Ну, а у тебя как?.. Э-э, брат, что же ты? На восемнадцать процентов отстал… Секрет? Какой секрет?.. Ах, секрет. Секрет простой: гайки надо потуже закручивать своим работничкам. Тут и весь секрет!.. Будь здоров. Желаю успеха. (Положил трубку. Подошел к окну, раскрыл его.) Тэк-с… Уже секретами интересуются. Нн-да… Надо будет попридержать Мошкина.

Входит А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а (радостная, возбужденная). Степа! Какой сюрприз! Вот, смотри! В областной газете.

К а л и б е р о в. Что там?

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а (показывая ему газету, читает). «В беседе с нашим корреспондентом товарищ Калиберов заявил…» И еще, вот тут: «Передовики хлебосдачи». Ну, Степа, ты пошел в гору. Я так рада! Наконец! Наконец-то! Теперь только не зевай. Не лови ворон, и мы будем снова в Минске. Вернешься туда не как-нибудь, а с победой!

К а л и б е р о в (взглянув на часы). Ах, чуть не проворонил. (Включает радио.)

Г о л о с  К а л и б е р о в а (из репродуктора). …наших успехов. Я беру смелость заявить от имени тружеников социалистических полей нашего района, что мы с честью будем держать первенство в области по выполнению государственных обязательств по хлебозаготовкам. Порукой этому — слаженная организация труда, хорошая дисциплина и благоприятствующая нам погода.

Близкий раскат грома.

Г о л о с  д и к т о р а. Вы слушали выступление Степана Васильевича Калиберова. На этом областной радиокомитет заканчивает свои передачи.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. А когда же ты выступал?

К а л и б е р о в (выключая радио). Вчера, после заседания в обкоме, меня специально пригласили на радио.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Вот только о погоде ты зря… Слышишь, как гремит.

К а л и б е р о в. Что мне гром?!

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Как интересно! Ты здесь, а слова твои витают над землей. И ветер их не развеет и дождик не размочит.

К а л и б е р о в. Они выше дождя, выше туч. (Подняв указательный палец кверху.) В эфире.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. А все-таки и Мошкин у тебя тоже молодец.

К а л и б е р о в. Подумаешь, Мошкин…

М о ш к и н… Много бы сделал твой Мошкин, если бы я сам лично не вникал в каждую мелочь.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Ну, Степа, теперь я верю в твое счастье. Ты помнишь Суворова?

К а л и б е р о в. Какого Суворова?

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Полководца Суворова.

К а л и б е р о в. А-а, этого — помню. А что?

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Ты очень напоминаешь мне его. Он ведь тоже был в немилости. Завистливые люди сослали его в глушь. Но правда взяла свое. И он вернулся с почетом. Вот и тебя — выставили из Минска… И куда? Даже не в город.

К а л и б е р о в (обиженно). Не выставили, а послали на укрепление, чтобы вытянуть район из прорыва.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Это все равно. Но ничего, Степа, ты еще им покажешь, на что ты способен. Только не зевай. Мы не можем ждать милости от людей. Сам, сам оцени свои заслуги и действуй.

К а л и б е р о в. Ну-ну, поучи, поучи.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Помни, наша цель — столица.

К а л и б е р о в. Но в столицу на одной уборочной не въедешь. Нужен багаж посолиднее. (Подошел к карте района, висящей на стене.) Вот возьму и разработаю план такого строительства в нашем районе, чтобы на всю республику прогремело. Например, канал между Днепром и нашей Проней.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Зачем канал?

К а л и б е р о в. Как «зачем»?

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Ну, правда, зачем нам канал?

К а л и б е р о в. Пусть знают! Пусть помнят: по моей инициативе в этом районе — великая стройка.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. А тебя не привяжут к этому каналу еще на годик?

К а л и б е р о в. Ну что ты! Зачем мне тут оставаться? Важна инициатива.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Степа! Степушка мой! Какой ты сегодня милый! Ты просто герой! Вот такого тебя я люблю! Настоящий мужчина. (Ласкается к нему.)

К а л и б е р о в. Ну-ну! Хватит, хватит! Тут тебе не спальня — служебный кабинет. Ну, иди, иди, не мешай.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а (поцеловав Калиберова). Богатырь ты мой! Нажимай на педали, закручивай гайки! (Уходит.)

К а л и б е р о в (звонит по телефону). Алло! Дайте мне «Максима Горького»… Алло! «Максим Горький»? Кто говорит?.. А где председатель? Сейчас же найдите Штапенку и скажите, чтобы позвонил мне… Калиберов говорит. (Кладет трубку.)

Входит  М о ш к и н.

М о ш к и н. Степан Васильевич! Что вы наделали? Что вы наделали? Что вы только наделали?

К а л и б е р о в. Что за паника, товарищ Мошкин?

М о ш к и н. Степан Васильевич! Я только что сам слушал ваше выступление.

К а л и б е р о в. Ну и что же?

М о ш к и н. Как «что»? Степан Васильевич! Я слушал, а у меня по спине мурашки, одни мурашки…

К а л и б е р о в. Что же ты услышал там такое страшное?

М о ш к и н. Страшно не то, что я услышал. Слушать можно, а можно ли было говорить? Слово не воробей, вылетит — не поймаешь.

К а л и б е р о в. А зачем его ловить?

М о ш к и н. Как «зачем»? Теперь, Степан Васильевич, каждую минуту ждите корреспондентов. Теперь они поползут к нам, как тараканы на свежий хлеб… Косяками, косяками. Я знаю их. Опыт, методы… Передовиков им дай, то покажи, это расскажи. А что мы им покажем?

К а л и б е р о в. Как это «что»?

М о ш к и н. Степан Васильевич! Будто вы не знаете? «Лев Толстой» у нас передовик. А какой он передовик? По квитанциям он передовик. А что он сдал? Кукиш он сдал. Расписку сдал. И Горошко из «Партизана» такой же передовик. На двадцать процентов фикции…

К а л и б е р о в (только теперь оценив драматизм своего положения, вдруг встает из-за стола и с наигранным возмущением набрасывается на Мошкина). Так, значит, ты секрет свой пустил в