Двойной бренди, я сегодня гуляю - Мария Елифёрова

Он уже раз опростоволосился, когда решил показать Лаи, как работает калий-аргоновый спектрометр. На Земле и на Барнарде процесс раскопок и лабораторного анализа были разделены – ими занимались разные специалисты, да и калий-аргоновым методом датировки там пользовались больше палеонтологи, чем археологи. Для тех сроков, в которые укладывалось существование земной, а тем более барнардской, цивилизации, обычно хватало радиоуглеродного метода2. Но марсианская археология имела дело с другими масштабами времени, и без калий-аргона здесь было не обойтись. Все археологические станции на Марсе были оборудованы спектрометрами – марсианские экспедиции не могли позволить себе роскошь отправлять через космос на Землю тонны образцов. Навыкам работы со спектрометром обучали на целевых курсах марсианской подготовки, по преимуществу на Земле. Всё это Мэлори изложил с присущей ему основательностью и собрался уже приступить к объяснению технических деталей, когда Лаи остановил его.

– Благодарю вас, – прервал он с абсолютно неотразимой улыбкой, – я знаю, как работать с калий-аргоновым спектрометром.

Мэлори пришлось напомнить себе, что молодая внешность Лаи – иллюзия; что он прожил чуть менее половины срока, отпущенного ему экономной природой Барнарды, и объективно они с Мэлори были почти ровесниками. И всё же ему не удавалось побороть себя настолько, чтобы не воспринимать Лаи как мальчишку, пусть и натасканного в инопланетной археологии. И эта его непосредственность… Барнардцы вообще были непосредственны, но от доктора социогуманитарных наук (так значилась учёная степень Лаи в межпланетных документах) Мэлори подсознательно ожидал большей солидности. И где, ёлки-палки, он выучился обращаться со спектрометром?

Просмотрев ещё раз черновик отчёта, Мэлори выключил компьютер и вышел из кабинета. Обед уже давно начался.

– Носорог приплыл! – услышал он, входя в столовую. Фраза исходила от склонившихся друг к другу Коннолли и Флендерса. Кем бы ни был сказавший эти слова, он явно не особенно старался, чтобы его не услышали.

И не было смысла притворяться, будто он не знает, как его называют за спиной. Ну и пусть Носорог, снова расслабляясь, подумал он. Можешь рассматривать это как комплимент. Было бы хуже, если бы тебя прозвали Мокрицей.

– Ну что, ребята, – сказал он, взяв свой поднос в окошке и подходя к общему столу, – нам есть с чем себя поздравить?

– А то! – подхватил Патрик Коннолли. – Жаль только, что выпить нечего, кроме сока.

Он шутливо поднял пластмассовый стаканчик с томатным соком.

– За марсиан, шеф!

– За марсиан, – согласился Мэлори и тронул его стаканчиком свой. Неважно, что звона не получилось. – Думаю, на Земле мы своё наверстаем.

– Не факт, – сказал с другого конца стола Симон Лагранж.

– Что – не факт? – резко обернулась к нему Айена Иху.

– Не факт, что это марсиане. У нас нет никаких доказательств, что это разумные существа. Я бы не стал делать глубоких выводов на основании разрозненных костей.

– Вы считаете, что животные могли бы выжить в таких условиях? – усомнился Джеффри Флендерс. – Датировки дают семьсот миллионов лет. Тогда Марс уже мало отличался от нынешнего.

– Мы не знаем всего о способностях живых организмов, – уклончиво ответил француз. – На Земле известны бактерии-экстремофилы; возможно, на других планетах они могли стать базой для эволюции многоклеточных существ.

– Так или иначе, это первая находка сложноорганизованных форм жизни на Марсе, – с нажимом сказал Мэлори. – И им действительно семьсот миллионов лет! Да в Академии просто удавятся!

– Интуиция вас не подвела, шеф, – по-детски сияя, выдохнул Амаи Ори. – Я хочу сказать, насчёт семнадцатого квадрата…

– Пустяки, – с удовольствием потупившись, проговорил Мэлори. Ори был стажёром, а для того, чтобы поставить на место ершистого салагу, нет ничего лучше расчётливой скромности – смотри, твой шеф не зазнаётся, не зазнавайся и ты. И нельзя сказать, чтобы Мэлори был совсем неискренен, применяя этот приём – чтобы он действовал, нужно хотя бы частично верить самому себе. Мэлори отхлебнул глоток сока.

– Пустяки, – повторил он. – Так, некоторые практические соображения плюс везение… А где Виктор?

Только сейчас он заметил, что в столовой не было Лаи.

– Казак-то? – откликнулся Флендерс. – Ещё не выходил к обеду.

Казак, эхом отдалось в голове Мэлори. Везёт же некоторым с прозвищами. Казаком можно называть в лицо, Носорогом – вряд ли. Одно очко в пользу Лаи.

– Он в лаборатории, – сказала Лика Мальцева. – Обрабатывает данные.

– Пойду взгляну, – решил Мэлори. Отодвинув недоеденные сосиски, он встал. Ему не терпелось увидеть, над чем так засиделся Лаи.

Рабочий отдел на станции состоял из трёх помещений: медиа-зала с обычными компьютерами для повседневных нужд наподобие наведения справок и проверки почты; В-лаборатории с типовым оборудованием и А-лаборатории, где размещались самые чувствительные и дорогостоящие приборы, подсоединённые к уникальному суперкомпьютеру, созданному специально для инопланетной археологии и хранившему в своей памяти колоссальные объёмы данных об известных науке древних культурах. Для допуска в А-лабораторию требовалось разрешение от главы экспедиции, но в этот сезон ею почти не пользовались – не было необходимости.

Барнардец нашёлся там, где и должен был быть – в В-лаборатории. Едва переступив порог, Мэлори сразу увидел вздёрнутый нос и туго повязанную вокруг головы косынку, из-под которой сбоку виднелся кончик локона. Лаи, в белом рабочем комбинезоне, склонился над пультом и не услышал, как к нему подошёл начальник экспедиции.

– Так и напугать можно, – рассмеялся Лаи, развернувшись на вращающемся кресле. – Это ваш стиль – подкрадываться незаметно?

Мэлори вгляделся через его плечо в изображение на мониторе.

– Немного увлеклись или как? – спросил он.

– Или как, – серьёзно ответил барнардец. – Марсиане не ждут.

– Марсиане? – Мэлори оперся рукой на край стола. – Ну-ну…

– Смотрите сюда, – Лаи указал стилом на монитор. – Это бедренная кость. Все расчёты говорят о том, что эти существа были прямоходящими.

– Вы бы это Лагранжу сказали, – усмехнулся Мэлори. – Он жаждет поразить нас своим скепсисом.

Лаи махнул рукой.

– Старик упирается для проформы, – сказал он, – из суеверия, если хотите знать. Немудрено, ведь на его веку было столько разочарований.

Смотри-ка, не без удивления подумал Мэлори, а ведь он ухватил самую суть Лагранжа. Так оно и есть – при том, что они знакомы всего-то несколько дней. Интересно, подумал он, какие в этой странной голове роятся выводы насчёт всех остальных.

– Как насчёт таксономической принадлежности? – спросил он. – Это приматы?

Лаи пожал плечами.

– Костей слишком мало. И сохранность не ахти какая.