Драконы Осенних Сумерек - Трейси Хикмэн

А принцесса Золотая Луна

Полюбила сына бедняка.

Разлучает их Вождь-отец,

Бесконечно длинна дорога…

Беспредельна саванн страна.

Лету радуются луга.

Траву прибивает дождь,

Набрякли тучи тоской.

Речного Ветра шлет Вождь

На восток – далеко-далеко.

На поиски волшебства,

За утренний край небес…

Траву прибивает дождь,

Набрякли тучи тоской.

Речной Ветер, где ты, где ты?..

Вот уж осень сменила лето.

Я гляжу на восток,

Я встречаю восход.

Одинокое солнце встает вдали над горами…

Стылый вихрь летит над травой -

Дуновенье близкой зимы.

Он вернулся едва живой,

А в глазах – отраженье тьмы.

Он принес голубой жезл,

Льдисто-голубой жезл…

Стылый вихрь летит над травой

Дуновенье близкой зимы.

Неприютно в степи глухой.

Нескончаемо длится ночь.

Вождь смеется над женихом,

Прогоняет воина прочь.

Он велит народу побить

Речного Ветра камнями…

Неприютно в степи глухой

Нескончаемо длится ночь.

Над степями ветры, гудят.

День предзимний все холодней

К любимому Дочь Вождя

Бросается в град камней.

Синим пламенем вспыхнул жезл

И обоих унес с собой…

Над степями ветры гудят

День предзимний все холодней…

Отзвучал последний аккорд, и в комнате воцарилась тишина. Глубоко вздохнув, женщина отдала лютню старику и снова отодвинулась в тень.

– Спасибо, милая, – улыбнулся старик.

– А сказка будет? – спросил малыш с надеждой.

– Непременно, – ответил старик и поудобнее устроился в кресле. – Однажды великий Бог по имени Паладайн…

– Паладайн? – переспросил малыш. – Я никогда не слышал о таком Боге.

Из-за столика, где сидел Великий Теократ, послышалось раздраженное фырканье. Тассельхоф бросил взгляд на Хедерика: тот хмурился, лицо его было багрово. Старец, казалось, не замечал этого.

– Паладайн, деточка, это один из древних Богов. Ему давно уже никто не поклоняется.

– А почему он ушел? – спросил мальчик с любопытством.

– Он никуда не уходил. – Улыбка старца стала печаль ной. – Наоборот, это люди отвернулись от него в черные дни Катаклизма. Они винили в разрушении мира Богов, а не себя, как то следовало бы по всей справедливости. Слышал ли ты когда-нибудь «Песнь о Драконе»?

– Конечно, слышал! Я так люблю сказки о драконах! Вот только папа говорит, что это все выдумки. А я верю в драконов. Я так хочу увидеть хоть одного!

Тень печали легла на лицо старика, сделав его поистине древним. Он погладил мальчика по голове.

– Думай хорошенько, прежде чем чего-то желать, – сказал он тихо. И замолчал.

– Ты обещал сказку, – напомнил малыш.

– Да, да. Так вот, однажды Паладайн услышал молитву великого рыцаря Хумы…

– Того самого Хумы из «Песни»?

– Того самого. Дело в том, что Хума заблудился в бескрайнем лесу. Он брел и брел без конца и уже отчаялся когда-нибудь выйти на родину. Тогда он попросил Паладайна о помощи, и неожиданно перед ним появился белый олень.

– И Хума застрелил его?

– Он хотел было, но рука не поднялась. Больно уж красивым и величавым был тот олень. И вот олень прыгнул прочь, а потом оглянулся на Хуму, как бы приглашая его за собой. И рыцарь последовал за ним. День и ночь шел он за оленем, и тот вывел-таки его из чащи. Тогда Хума возблагодарил Паладайна…

– Святотатство! – зарычал хриплый голос. Грохнул опрокинутый стул.

Танис поставил кружку и вскинул глаза. Все кругом оставили пиво, глядя на пьяного Теократа.

– Святотатство!.. – Покачиваясь на нетвердых ногах, Хедерик указывал на старика. – Ер-ретик! Р-разлагать юношество!.. Тебя н-надо судить!.. – Искатель качнулся назад, потом шагнул вперед. Величественно оглядел комнату и театрально взмахнул рукой: – Зовите стр-ражу!.. Ар-рестуйте этого м… м… мужчину и эту женщину. Они п-поют непристойные п-п-песни. Она в-ведьма. И я конфискую этот п-посох…

Заплетающейся походкой приблизился он к женщине, смотревшей на него с отвращением, и неуклюже попытался забрать ее посох.

– Нет, – сказала Золотая Луна. – Он мой. Ты не имеешь права его забирать.

– Молчать, ведьма! – глумливо хмыкнул Искатель. – Я – В-высокий Т-теократ! Я беру, что пожелаю!

И вновь потянулся к посоху, но тут рослый варвар поднялся на ноги.

– Дочь Вождя ясно сказала, что ты его не возьмешь, – ответил он резко. И оттолкнул Искателя прочь.

Толчок был не слишком силен, но вдребезги пьяному Теократу хватило вполне. Он отчаянно замахал руками, пытаясь удержать равновесие, и не сумел. Запутался в длинном одеянии – и рухнул прямо в огонь!

Пламя с ревом взвилось… в ноздри ударил тошнотворный запах паленой человеческой плоти. Теократ с воплем вскочил и заметался по комнате, превращаясь в живой факел.

Неожиданное несчастье как громом поразило Таниса и остальных; один Тассельхоф мгновенно кинулся вперед, пытаясь помочь. Но Теократ, не переставая кричать, бестолково размахивал руками, еще больше раздувая огонь, пожиравший его одежду и само тело. Маленький кендер ничего не мог сделать.

– Держи!.. – Старик подхватил украшенный перьями посох варваров и перебросил Тассельхофу. – Сбей его с ног, и мы потушим огонь!

Поймав посох, кендер размахнулся и что было силы ударил Теократа в грудь. Тот свалился… и тут-то все ахнули, и даже Тассельхоф так и застыл с разинутым ртом, крепко стиснув посох.

Огонь погас в мгновение ока. Одежды Теократа вновь были целехоньки, а кожа – розовая и совершенно здоровая. Он пошевелился, привстал… испуг и изумление были у него на лице. Он поднес к глазам руки, осмотрел одежду… На коже не было ни пятнышка. А на платье – ни малейшего следа копоти.

– Он исцелился! – громко провозгласил старик. – Посох! Посмотрите на посох!

Тассельхоф уставился на посох, который все еще сжимали его руки. Он был из голубого хрусталя, от него шел яркий свет…

– Стража! Стража! – кричал старик. – Держите кендера! Арестуйте варваров! И всех этих – они их друзья! Я видел, их привел сюда вон тот рыцарь! – Он указал на Стурма.

– Что? – Танис вскочил на ноги. – Ты что, свихнулся, дед?

– Стража!.. – раздались новые голоса. – Вы видели?.. Голубой хрустальный жезл! Мы обнаружили его, и теперь нас оставят в покое. Стража!..

Теократ кое-как поднялся, лицо его было покрыто красными пятнами. Варвары смотрели на него с тревогой и страхом.