Киммерийский аркан - Михаил Боровых

скулил и бился головой о столб.

V. Поединок

— Она должна умереть чтобы пойти на небеса с моим братом. — раздался наконец голос Дагдамма.

Женщина испуганно переводила взгляд с залитого кровью царевича на чужеземца.

— А зачем же мне жить? Я никто, меньше чем рабыня, я не замужняя женщина и не вдова. Я любила твоего брата, мой господин, но он никогда не сделал бы меня законной женой. Он дал мне свободу от рабства, но не дал ничего для свободной жизни. Где мне теперь снискать крышу над головой и пищу? Идти к собачьему народу? Рыться в объедках и ловить сусликов? Принадлежать каждому мужчине, который того пожелает? Быстро состариться и превратиться в уродливую старуху? Зачем мне такая жизнь? Меня никто не возьмет замуж, а что такое женщина без защиты? Нет, мне лучше унестись вместе с дымом на небеса, где я могу снова стать женщиной Конана.

— Вот видишь, чужак! — громогласно объявил Дагдамм. — Она сама знает, что для нее лучше.

— Но почему же никто не возьмет ее замуж? Я возьму!

— Проклятье! — гнев Дагдамма готов был прорваться, но пока говорил он ровно. — Кто ты такой, чтобы нарушать законы племени и мешать этой женщине выполнить ее священный долг? Всего два дня как ты прибыл к нам, а уже столько раз успел оскорбить народ киммирай!

— Дагдамм! — оборвал сына Карраса. — Он не чужак, а избранный Тараниса! А ты затеваешь ссору на похоронах своего брата! Остановись, пока не поздно.

Царевич замолчал, угрюмо опустил голову. Про себя он должно быть ругался на чем свет стоит, но с губ его не сорвалось ни одного лишнего слова.

— Гульджанхар, если этот мужчина, Грим-асир согласится сделать тебя своей женой, ты пойдешь за него?

Женщина смотрела то на Грима, то на Карраса, то на Дагдамма.

— Да, мой господин.

Гриму показалось, что Каррас облегченно выдохнул. Видимо правителю, который заслужил прозвание Жестокий за свои расправы над разбитыми врагами, ритуал сожжения жен казался излишне кровожадным.

— Да будет так. На костер Конана мы положим много изваяний, одетых в лучшие одежды.

— Я убью его!!! — Дагдамм даже не закричал, он взревел львом. — Я сломаю ему спину и брошу его на костер, когда он еще дышит! — и прежде чем каган успел прервать его, Дагдамм добавил. — Грим-асир, я вызываю тебя на поединок! По законам Старой Киммерии, которые так чтил мой брат, я вызываю тебя на поединок перед лицом своего народа и своего правителя! Мы будем драться здесь же и сейчас же, и пусть тот, кто погибнет, ляжет на погребальный костер Конана! Старый обычай, ха! Ты принимаешь мой вызов Грим, или ты, желтая собака, лишенная чести, опять спрячешься за спину своего коня?

— Я буду драться с тобой, Дагдамм, если то позволяют ваши обычаи.

По традиции на поединках в честь павшего обычно дрались пленные, после чего победителя приносили в жертву богам. Это был старинный обычай, почти ушедший в прошлое у кочевых киммирай, но которого крепко держались их оседлые собратья в приморских землях, куда караван кагана приходил к середине лета.

Иногда чтобы почтить павшего воина его сородичи дрались в оговоренных поединках не насмерть, только чтобы звоном мечей и демонстрацией удали порадовать тень мертвого.

Однако о кровавых погребальных поединках помнили.

Каррас не мог возразить Дагдамму. Власть кагана была абсолютной над гирканцами или племенами леса. Но киммирай — не гирканцы, каждый из них сам себе каган в своем шатре.

— Да будет так. — только и сказал правитель.

Дагдамму поднесли тяжелый кривой меч и круглый щит. Одевать доспехи он не стал. У Грима был только его короткий меч. Он был на полголовы ниже и намного легче огромного царевича киммирай.

Грим понимал, что если даст навязать себе плотный бой, то соперник, укрытый щитом, обладающий более тяжелым оружием и более сильный, его просто стопчет. Более того, асир понимал, что все его шансы в том, чтобы каким-то неожиданным трюком вывести Дагдамма из равновесия и нанести опасную рану. Если бы не щит, он рискнул метнуть оружие в Дагдамма, но сейчас это просто обезоружит его. Грим чувствовал тяжелое дыхание противника, полное винных паров. Дагдамм должно быть пил всю предыдущую ночь и продолжал выпивать и сегодня днем.

Они кружили на истоптанной траве. Грим не решался что-то предпринять, Дагдамм тянул время, наслаждаясь страхом соперника, совершенно уверенный в своей победе. Наконец он сделал резкий шаг, почти прыжок, вперед, одновременно нанося удар сверху вниз.

Грим, вместо того, чтобы парировать, или попытаться нанести колющий удар своим клинком, бросился ему в ноги в том самый миг, когда Дагдамм провалился вперед, со страшной силой обрушив меч на то место, где Грима уже не было.

Асир полоснул мечом чуть выше ступни Дагдамма, тот взвыл от боли и повалился на землю, а Грим наступил на его вооруженную руку. Он мог бы искалечить царевича, отрубить ему кисть руки, но предпочел просто перенести весь свой вес на ту ногу, которая прижимала запястье Дагдамма к земле.

— Твоя жизнь — моя, царевич Дагдамм. Ты — моя жертва. — тихо сказал асир, приставив острие меча к горлу Дагдамма, на котором бешено ходил кадык.

Никто из собравшихся, даже сам каган, не решился бы вмешаться в этот момент.

— За твою жизнь я хочу двух лошадей с упряжью, полные доспехи, копье, длинный меч, щит и шатер для меня и моей жены.

— Все это твое. Возьми еще верблюда с двумя горбами. И пусть твоя жена выберет три дюжины овец и коз в моих стадах. Подарок вам на свадьбу.

Слышавшие их разговор решили, что асир слишком уж мало запросил за жизнь сына кагана, но другие говорили, что чужестранец поступил разумно, не потребовав ничего, что оскорбляло бы Дагдамма или разоряло его.

Раненого Дагдамма его люди потащили куда-то прочь, рядом бежала невысокая молодая гирканка.

Грим поднял меч царевича и его щит. Он одержал славную победу и разбогател, а также приобрел жену и всё в один вечер. Поистине, Каррас подарил ему новую жизнь, а боги киммирай оказались милостивы к нему.

— Кровь пролита, тень Конана может быть довольна. — сказал каган. — Огонь мне!

Каррасу подали зажженный факел и он, обойдя вокруг костра, сам поджег его со всех сторон. Политое маслом дерево скоро вспыхнуло, и огонь взвился в чернеющее небо. Гул пламени скрывал и треск сгоравших на нем кровавых подношений, и приглушенные крики Туя-нойона.

Киммирай построившись в долгую процессию обошли огонь и каждый бросал в пламя что-то дорогое