Быть котом - Мэтт Хейг

Дверь распахнулась, закрыв собой Барни, который пытался не обращать внимания на свой внутренний голос, твердивший ему, что он скоро умрет.

Гастер вспрыгнул на кровать и принялся ее обнюхивать. Затем с грохотом, прозвучавшим для Барни, как небольшое землетрясение, он спрыгнул с кровати.

«Это все мне мерещится, — сказал себе Барни. — Я не кот. Я человек. Я мальчик. Мне двенадцать лет. Все будет…»

Мокрый собачий нос просунулся за дверь; две черные ноздри были похожи на глаза огромного чудовища. Нос немного помешкал, пока его обладатель осмысливал происходящее. Затем он оттолкнул дверь назад, и над Барни нависла морда Гастера, обросшая коричнево-белым мехом. На морде этой сверкали глаза, и она была раз в десять больше, чем раньше. Чудовище породы Кинг чарльз.

Затем произошло невозможное. Раздался голос. Полный важности и самомнения, как будто и правда принадлежащий королевской особе, голос Гастера:

— О боги! У меня просто нет слов! Мерзкая кошка. В моем доме. В моем собственном доме!

— Нет, это я… — начал Барни, с удивлением отметив, что Гастер его понимает. — Я Барни. Гастер, это правда, поверь мне. Я не понимаю, что происходит. Я просто… Что-то такое случилось за ночь…

— Что ты здесь делаешь? Каковы твои намерения? Говори! Говори, заклинаю тебя!

В глазах Гастера сверкало безумие. Он казался способным на все.

— Это я!

— Придержи язык! — сердито рявкнул Гастер. — Ты вообще понимаешь, с кем говоришь? Я спаниель Кинг чарльз. Мои предки были свидетелями реставрации королевской власти в Англии. Благодаря им мы сегодня видим эту страну такой, какая она есть. И как и у всех представителей моей благородной породы, у меня есть принципы, которым я неизменно следую. И важнейший из них — никогда не пускать в свой дом незваных кошек. Если же это произошло, остается одно: уничтожить указанную кошку. Так что, жалкий проходимец, я настоятельно рекомендую тебе приготовиться к смерти.

— Господи, Гастер, да в чем дело? Прекрати лаять! — Это мама Барни кричала снизу. — У меня голова раскалывается.

— Мам! — попытался прокричать Барни. — Мама! Мама!

Три жалких мяу, не достойных даже того, чтобы поставить их в кавычки.

Гастер зарычал, оскалив зубы. Он явно планировал вонзить их в Барни.

— Гастер, послушай, — сказал Барни, радуясь хотя бы тому, что Гастер мог его услышать. — Это я, Барни. Спроси у меня что угодно. Что-нибудь, что могу знать только я, и…

Гастер, щелкая зубами, сделал шаг вперед. Барни вжался в стену. В человеческом мире ни одно животное не казалось таким милым и безобидным, как спаниель породы Кинг чарльз. Но не в кошачьем мире…

— Подлый трусливый котяра!

— Гастер! Клянусь тебе, я — Барни. Вчера у меня был день рождения. Мой папа пропал, и, возможно, умер. Мой папа — ну, ты знаешь, это он взял тебя из собачьего приюта.

Услышав это, Гастер пришел в ярость:

— Из собачьего приюта?! Какое пятно на моей репутации! Да как ты смеешь?! Повторяю еще раз: я спаниель Кинг чарльз. Мои предки жили при королевском дворе короля Карла Второго. Им оказывали почести, о которых остальные собаки могут только мечтать. Собачий приют! Какое оскорбление!

Барни не знал, что и сказать.

— Но это правда. Твои предыдущие хозяева от тебя отказались. Так что мы тебя спасли. А именно, папа тебя спас.

Гастер замер, о чем-то задумавшись. Может быть, Гастер все-таки проникся его словами? И станет его союзником? Но нет.

— Врррру-н! — прорычал Гастер.

И его оскаленные челюсти придвинулись еще ближе.

«Я сейчас умру, я сейчас умру, я сейчас…»

Закрыв глаза, Барни смиренно ждал, когда пес откусит ему голову, но этого почему-то не произошло.

Огромные зубищи были уже в миллиметре от Барни, когда вдруг собаку резко оттащили назад. Это миссис Ив схватила его за ошейник — не ведая о том, что тем самым спасла жизнь своему сыну.

Открыв глаза, Барни увидел великаншу, нависшую над ним.

Мама тоже его заметила. Только она, конечно, не поняла, что это он.

— О боже! — воскликнула она. — Кошка! Барни, будь так добр, скажи мне, что в твоей комнате делает кошка? Барни? Барни?.. Барни?!

Она растерянно уставилась на пустую кровать, не понимая, куда мог деться ее сын. На лицо ее, словно тучки, набежали беспокойные морщинки.

— Барни, ты в ванной? — позвала она. — Ты все еще мучаешься с этим волоском?

— Нет, — сказал Барни. — Нет, я здесь. Я кот. Это я. Мам, пожалуйста, послушай меня! Мам!

Он умоляюще вскинул на нее глаза. Но это было все равно что пытаться говорить с колокольней.

— Ты лжец, вторгшийся в чужие владения! — рявкнул Гастер. — Прошу вас, миссис Ив, позвольте мне разобраться с этим бродягой.

— Пойдем, Гастер. — Мама оттащила спаниеля и, пройдя по коридору, заперла его в бывшем папином кабинете, который теперь служил комнатой для гостей. — Сиди здесь, — услышал Барни ее голос. — И не вздумай скрестись в дверь.

Она сразу же вернулась. Нагнулась, взяла его под живот, и он вдруг вознесся в воздух. Он попытался уцепиться за ее халатик, и когти, как по волшебству, сами выдвинулись и ухватились за ткань.

— Не царапайся, шалун, — пробормотала мама. — Ну, и где же Барни? Барни? Ты где? У меня правда нет времени на эти игры!

— Я здесь! У тебя на руках!

Мама таскала Барни с собой по всему дому, заглядывая во все комнаты и все крепче сжимая его живот. Она начинала беспокоиться.

Наконец миссис Ив открыла входную дверь, отцепила когти Барни от халатика и бросила его на землю, в морозное февральское утро.

— Мама! — закричал он. — Мама! Не волнуйся! Я…

Огромная дверь с тяжелым стуком захлопнулась, и он остался на улице.

Замерзший.

Потерянный.

И бесконечно одинокий.

Барни немного помешкал на крыльце, все еще надеясь, что мама, удостоверившись, что его нигде нет, сопоставит это с появлением в доме незнакомой кошки. Но дверь не открывалась. Гигантский кусок дерева был неподвижным и враждебным. Эту дверь папа покрасил три года назад, когда еще жил с ними.

Улица, обычно тихая, теперь была полна сотен звуков — щебечущие птицы, шум машин в отдалении, шуршащие пакеты из-под чипсов, играющие настоящий концерт на ветру.

Еще что-то. Куст можжевельника в саду зашевелился. На него уставилась пара зеленых кошачьих глаз.

— Привет?

— Ты кто? — раздался голос, мягкий и приятный, как глоток горячего какао. — Я тебя никогда раньше не видела.