Хаски и его учитель белый кот. Том III - Жоубао Бучи Жоу

что у него было: духовное ядро, жизнь и душу, только чтобы вместе с кровью выхаркать:

— Опуститесь!

Треснуло.

Он ясно почувствовал тот момент, когда духовное ядро в его сердце, которое было с ним на протяжении двух десятков лет, в одно мгновение треснуло и раскололось.

Так легко, словно ветер над весенним озером поднял легкую рябь на стоячей воде.

Так тяжело, словно сошедшая с гор лавина смела со своего пути даже глину и камни.

В конце концов все превратилось в прах.

В этот момент Наньгун Сы ощутил некоторое облегчение. Выходит, вот что чувствуешь, когда духовное ядро разрушается от истощения? Хотя это больно, но все же не похоже на то, что тебе словно вырывают сердце.

Значит, умирая, его мать не должна была сильно страдать.

Всего мгновение — и сразу все кончилось.

Дух дракона действительно слегка дрогнул из-за его жертвы, и кровавые лозы, которые намеревались выпустить готовые вырваться трупы, снова крепко вцепились в них. Наньгун Чанъин чуть приподнял подбородок и тихо произнес:

— А?

После этого он медленно подошел к Наньгун Сы и, остановившись перед ним, замер.

Лишенный ядра Наньгун Сы не мог двинуть ни рукой ни ногой. Потеряв духовную силу, он ничем не отличался от простого человека и теперь даже не мог призвать свой собственный меч.

Он сделал глубокий вдох и поднял лицо. В его зрачках отразился серебристый лунный свет и заслонившее луну лицо Наньгун Чанъина.

— Великий глава…

Лента, закрывающая глаза Наньгун Чанъина, развевалась на холодном ветру. Немного постояв в оцепенении, он опять пошевелил кончиками пальцев, но после того как Наньгун Сы пожертвовал горе Цзяо свое духовное ядро, дух дракона не мог сразу же отозваться на приказание прежнего хозяина. Поэтому кровавые лозы не только не ослабили свою хватку, а даже продолжали медленно утягивать под землю отчаянно сопротивляющихся мертвецов.

И все же Наньгун Сы прекрасно понимал, что долго это не продлится.

Наньгун Чанъину достаточно было отдать чуть более жесткий приказ, чтобы гора Цзяо вновь начала повиноваться своему изначальному хозяину. Никто не мог это отменить.

И пусть его жертва не могла ничего изменить, Наньгун Сы с самого начала был готов заплатить такую высокую цену, чтобы сделать все, что в его силах.

С чистым сердцем и совестью.

Стоящий за магическим барьером Мо Жань стиснул зубы. Тайная стрела снова была на кончиках его пальцев. Напряженный, словно натянутая струна, он чувствовал, как немного дрожат его руки под рукавами одежды.

Внутри магического барьера Наньгун Сы последний раз обратился к Наньгун Чанъину:

— Великий глава… простите, я все-таки не смог… не смог… ничего сделать…

Когда меч его славного предка снова завис у него над головой, Наньгун Сы медленно закрыл глаза.

В тот момент, когда в ожидании неминуемой гибели Наньгун Сы был готов сам подставить шею под меч, он увидел, как Наньгун Чанъин с видимым усилием затряс головой, после чего с невероятным трудом выдавил сквозь сжатые зубы:

— Ты… зовешься… Наньгун… Сы?

От неожиданности и священного трепета Наньгун Сы вздрогнул всем телом, но тут же поспешил хрипло ответить:

— Великий глава?! Вы в сознании? Вы… вы понимаете мои слова?!

Следующую его фразу Мо Жань не расслышал, но он, так же как и все прочие свидетели этой сцены, увидел, что рука Наньгун Чанъина медленно опустилась, а губы слегка приоткрылись и снова сомкнулись: было очевидно, что он разговаривает с Наньгун Сы.

— Я… не должен… с тобой… сражаться…

Меч Наньгун Чанъина так и не был до конца опущен, но из его горла по-прежнему доносились очень тихие сбивчивые слова.

— Во мне все еще живут… воспоминания о прошлом… Перед смертью я беспокоился, что будущие потомки изменятся к худшему… — ему только-только удалось восстановить свое сознание, поэтому голос его звучал хрипло, и речь все еще была нечеткой, но он упрямо выговаривал слово за словом, — как ни прискорбно… сегодня настал день пожинать плоды, — Наньгун Чанъин сделал еще одну паузу, прежде чем продолжить, — Наньгун… Сы… как только я… произнесу заклинание призыва... сразу же… забери лук и стрелы… мои…

Лук и стрелы?

Что еще за лук и стрелы?

В голове у Наньгун Сы загудело, так что какое-то время он просто был не в состоянии отреагировать на его слова. Тем временем Наньгун Чанъин уже развернул свой меч и, резко чиркнув острием по земле, издал протяжный крик, похожий на рев дракона. В следующий миг он отскочил на пару метров назад, в вихре своих летящих одежд похожий на изгнанного в бренный мир небожителя.

Все тело Наньгун Чанъина дрожало от напряжения, было видно, что ему приходилось тратить огромные духовные силы только на то, чтобы, вернув себе контроль над языком и губами, по одному выговорить последние несколько слов:

— Чуаньюнь[214.3] призываю! Явись!

Едва он закончил эту фразу, как из недр горы Цзяо донеслась мелодичная трель, а потом земля перед Наньгун Сы с грохотом разверзлась, и из облака осыпающегося песка и пыли, звонко звеня и ярко сияя во мраке бесконечной ночи, явил себя миру инкрустированный рогом темно-синий лук.

Люди затрепетали от ужаса. Даже такой невозмутимый и выдержанный человек, как Чу Ваньнин, немного изменился в лице.

Легендарное божественное оружие первого главы Духовной школы Жуфэн, согласно преданию, погребенное вместе с ним…

Пронзающий облака лук Чуаньюнь!

— Скорее возьми! — хрипло выдохнул Наньгун Чанъин. Его руки тряслись, и со стороны казалось, что он отчаянно сопротивляется опутавшим его невидимым нитям, напрягая все силы, чтобы не дать себе сделать шаг вперед и самому взять это божественное оружие. — Стрела Чуаньюня может сжечь телесную оболочку… Сожги.

Наньгун Сы уже обо всем догадался, но сама эта мысль слишком потрясла его, чтобы он мог принять ее. Во рту пересохло, но он все же нашел в себе силы спросить:

— Что сжечь?

— Меня! — вдруг, придя в ярость, громко крикнул Наньгун Чанъин.

— Великий глава!

— Не позволь моему мертвому телу… делать… те вещи, что я... больше всего… ненавидел при жизни!

Стройный и изящный, как молодой бамбук, с развевающимися на холодном ветру длинными рукавами похоронных одежд, Наньгун Чанъин с достоинством расправил плечи и, спустя сотни лет после смерти, произнес свое последнее слово:

— Сожги.

Глава 215. Гора Цзяо. Оскверненное бренное тело предано огню

За тысячи лет в мире совершенствующихся было немало выдающихся личностей, но верхние строчки