Созерцая собак - Ингер Эдельфельдт

21

Наверное, мне надо подробнее рассказать о моем отце, который умер, когда мне было пятнадцать лет. Тогда я не понимал его по-настоящему, я находил его почти нелепым. Сейчас, приближаясь к тому возрасту, в котором он меня родил, я думаю, что начинаю лучше его понимать и даже вижу между нами много сходства.

Он тоже был учителем. (То, что я стал учителем, «запланировано» не было.)

Помню, как на наших семейных прогулках он всегда называл латинские имена цветов: «Anemone nemorosa»! «Anemone hepatica»! — эти цветы больше не были обычными подснежниками, они приобретали достоинство, благословение и гордость.

Мать фыркала, услышав латинские названия, и, наверное, иногда это действительно звучало словно вызубренный урок. Но теперь мне кажется, я понимаю, к чему стремился отец: он хотел вызвать к жизни своего рода архаический «чистый мир», в котором вещи не живут под своими будничными именами, а становятся возвышенными, воскресают в своей идейной первозданности. Не стоит забывать, что отец происходил из бедной семьи, он всегда боролся, чтобы приблизиться к Парнасу, штудировал мифологию и много учился. Образование было его религией, лексика и грамматика стали священными науками. В то же время его железной хваткой держал невыносимый перфекционизм.

Возможно, другая женщина, непохожая на мою мать, могла бы смягчить отца, проявив понимание и заботу, увидеть в его тоске по архаическому миру нечто большее, чем просто ученое высокомерие, и воскликнуть: «Amo!»[6]— вместо: «Если бы ты хоть иногда замечал, что ты ешь!»

Меня он хотел посвятить во все таинства, показать мне Елисейские Поля, Римский форум. Но когда я действительно захотел их увидеть, отец был уже «in locum refrigerii»[7].

Интересно, что бы он сказал, узнав о моей незаконченной докторской диссертации, которая так и лежит в ящике?

22

Вы говорили, что я должен попытаться вспомнить сны, которые имели для меня большое значение.

Дело в том, что в отдельные периоды моей жизни мне снились невероятно яркие и отчетливые сны, иногда «сюрреалистического» характера. Некоторые из них приводили меня в ужас, а другие вызывали настолько приятные ощущения, что в реальной жизни ничто не могло с ними сравниться. Думаю, созерцание прекрасных картин, наслаждение культурными ценностями также обогатило мои сновидения.

Перед полетом в Италию мне приснился следующий сон: я плаваю в кристально чистой теплой воде, то ныряя, то всплывая на поверхность, среди островов и коралловых рифов, вижу рыб удивительных и невероятных цветов, изумительно красивые затонувшие города в духе Помпеи, с чудеснейшими домами и прекрасной настенной живописью, персонажи которой оживают и смотрят на меня почти с любовью, очень таинственно, головы их украшены венками из виноградной лозы, а сами они заняты полными значения обрядами, которые, впрочем, выполняют довольно лениво. Вода очень ясная, прозрачнее воздуха, двигаться в ней легко — то плавая, то шагая, то танцуя.

Гигантская голова статуи, своими огромными глазами напоминающая Константина, неуклюже лежит на форуме. Она заросла небольшими актиниями, и в каждой окаменелости живут маленькие крабы и рыбки, у которых, если внимательно присмотреться, человеческие черты лица, да-да, у каждого есть малюсенькое человеческое лицо, такое детское и счастливое, что я начинаю смеяться и просыпаюсь от собственного смеха.

Именно это чувство удивления и игривого блаженства я часто испытываю в моих самых прекрасных снах. Во сне я вдруг обнаруживаю, что правила и законы, которые ограничивают нашу жизнь, просто-напросто больше не действуют. К примеру, во сне я открываю для себя, что легко могу сочинять музыку, лишь только я о ней подумаю, как она тотчас начинает звучать вслух, оркестрованная невидимыми инструментами со скользящим, почти до боли прекрасным звучанием.

В другой раз мне снилось, что из моих уст свободно струится незнакомый иностранный язык в виде своеобразных иероглифов, получивших предметное воплощение, они похожи на облачка, сопровождающие героев комиксов, или на елочные украшения из «серебристого хрусталя», жарко сверкающие и абсолютно непохожие друг на друга.

Такие красивые сны случались у меня часто, когда я переживал тяжелое горе, страх или решал какие-либо проблемы.

И напротив, если мне казалось, что я пребываю в «гармонии», мне неожиданно снились отвратительнейшие кошмары.

Однажды, несколько лет назад, мне снилось, будто я несу портфель, в котором лежит что-то, что нужно спрятать подальше, и я повсюду ищу подходящее место, но нигде не могу найти, куда бы надежно укрыть содержимое портфеля. Дело происходит в каком-то городе, я не отличаюсь от окружающих людей ни одеждой, ни поведением; мне нужно лишь одно: побыстрее отделаться от того, что лежит в портфеле.

В конце концов я нахожу лестничную площадку с мусоропроводом. Я достаю из портфеля содержимое: это мертвый младенец, лежащий в полиэтиленовом пакете. Открываю крышку мусоропровода и вижу, что он забит до отказа. Кладу пакет сверху. Спускаясь по лестнице, я случайно замечаю, что на дверной табличке напротив мусоропровода значится мое имя, так что оставлять там пакет никак нельзя. Потом я просыпаюсь.

Надо сказать, что в моей жизни нет никаких оснований для такого сновидения.

Еще один из ночных кошмаров. Я работаю в какой-то лаборатории. Вдруг в помещение входит мальчик со злыми глазами. Он показывает на два трупа, лежащих в углу, — мужчины и женщины. Тела принадлежат взрослым людям, но размером они не больше детских телец. Они уже начали разлагаться. Мальчик, грязный и заброшенный, начинает объяснять мне, что любит играть с этими мертвецами, как будто они совокупляются. Их сложно друг к другу пристроить, говорит он. Меня переполняет дикое отвращение, я хочу сказать ему, чтобы он не играл с трупами, но, прежде чем что-то произнести, просыпаюсь.

Что значат эти сны? Неужели всем людям снятся такие кошмары?

23

Я принял душ. Моему телу нездоровится. Я не привык к такому малоподвижному образу жизни.

Пытался бегать по квартире, но сложно представить, что человек может по-настоящему двигаться таким образом. И все-таки каждый день я делаю минимум тридцать отжиманий и столько же раз качаю пресс. Сейчас мне кажется недостижимой мечтой, что когда-нибудь я смогу пробежаться по зеленому парку, свернуть на тропинку, почувствовать, как сердце, легкие и мускулы работают на полную мощность.

За окном светит солнце, прекрасный день для пробежки, но я не могу заставить себя выйти на улицу.

Думаю, лучше просто смириться с тем фактом, что со мной может произойти все, что угодно.

Но все равно пока не могу собраться с силами.

Слушаю Генделя, он меня успокаивает. Можно даже поверить, что все к лучшему в этом лучшем из миров.