Ты не чужая - Ребекка Уинтерз

«Узнаешь ли ты свои привычные вещи, дорогая? Скажешь ли, если они что-то пробудили в памяти?»

Диана?

Ей пришлось поднять на него глаза. Кэл видел, что ей ненавистно зависеть от него, но, поскольку это он везет ее к ребенку, ей ничего не остается, как подчиняться.

Да?

Сейчас мы поедем наверх. Если кто-нибудь остановит нас и станет задавать вопросы, предоставь мне объясняться, хорошо?

Хорошо.

Ладно. Поехали.

Все четверо двинулись через холл, завернули за угол к лифту. Пришлось пройти мимо сестринского стола. Медсестра улыбнулась им, порадовавшись, что Диана поела и чувствует себя хорошо.

Та поблагодарила, но Кэл видел, как она вцепилась руками в колени.

Пока все шло хорошо.

Рэнд и Аннабелл беспечно болтали. У всех был такой вид, что никто не заподозрил бы, что Диана воспринимает их как незнакомцев, а Кэла — как врага.

По счастью, в лифте никого не было. Кэл вкатил кресло.

Когда двери закрылись, Аннабелл похлопала Диану по плечу.

Мы проводим тебя наверх, а потом нам нужно уходить.

Детское отделение располагалось на шестом этаже. Лифт остановился. На площадке ждали несколько человек, они расступились, и Кэл выкатил кресло в холл.

Не забудь, Диана, — окликнула ее Аннабелл, — у тебя есть мой телефон. Звони в любое время.

Я помню. Спасибо.

Женщины улыбались, дверь закрылась, но Кэл поймал заговорщический взгляд Рэнда, означающий, что позже они поговорят.

Не могу дождаться, когда увижу ребенка. Где он?

Впервые за день она проявила пылкое нетерпение, напомнив Кэлу прежнюю Диану. Он не подозревал, что может ревновать к крошечному существу, но за последние несколько часов он открыл в себе много шокирующих черт, не заслуживающих дальнейшего разбирательства.

Указатель говорит, что детское отделение дальше по коридору. — Не теряя времени, он докатил кресло до отделения.

Дежурная медсестра подняла голову.

Чем могу помочь?

Моя жена сегодня утром привезла в больницу ребенка-подкидыша, это она упала. Мы понимаем, что он сейчас в кувезе, но она хочет на него посмотреть, хотя бы несколько минут.

Почему бы нет, раз вы с ней. Следуйте за мной.

Кэл вознес благодарственную молитву, а Диана бросила на него признательный взгляд. При теперешних обстоятельствах этим нужно было дорожить.

Они прошли через вращающиеся двери к палате, в которой было двенадцать кувезов с новорожденными. Возле некоторых стояли родители.

Вот он. Желтый, правда, еще, но в остальном здоровый. Кажется, ему не нравится здесь.

Ох! — вскрикнула Диана, увидев ребенка, и порывисто встала с кресла, прежде чем Кэл успел ей помешать. Неуверенными шагами подойдя к кроватке, она прижалась к прозрачному колпаку. — Сокровище мое, малыш. Можно его подержать?

Извините, нет, — покачала головой медсестра. — Пока у него высокий билирубин, он должен лежать в кувезе, но вот что я придумала. Я дам вам халат и перчатки, и вы сможете просунуть руки в эти отверстия и дать ему бутылочку. Сейчас как раз время кормления.

Это было бы великолепно!

Диана буквально дрожала от нетерпения. Кэл боялся, что она перевозбудится и это будет иметь дурные последствия. Но если бы ей не дали повидаться с ребенком, было бы еще хуже.

Он такой красивый! Как мать могла от него отказаться?!

Кэл знал правду, но не собирался ее рассказывать. Пока. Откашлявшись, он сказал:

Очевидно, она чувствовала, что у нее нет выбора.

Как ты думаешь, почему она выбрала такое место — мою работу?

Верила, что здесь его быстро найдут и спасут. — Он не соврал. Просто сказал не всю правду.

«Господи, когда она узнает, что мать подкинула ребенка именно ей...»

Кэл откатил кресло в сторону и встал рядом с Дианой, готовый подхватить ее, если у нее закружится голова. Он опасался, что может инстинктивно прижать жену к себе, тем самым усилив ее неприязнь, и поэтому посмотрел на голенького младенца, который беспокойно дергался под лучами лампы.

Он отметил густые темные волосики на головке. Малюсенький ротик на сморщенном личике кривился, будто малыш собирался заплакать, но он, видимо, спал, потому что не издавал ни звука. Для такого крохотного комочка он имел удивительно крепкое тельце и хорошо сформированную головку.

Ролинзу пришлось признать, что он очень мил. Лучше, чем можно ожидать не от их собственного ребенка.

Последний выкидыш привел Кэла в отчаяние, но ради Дианы он старался не выказывать свои чувства. При виде этого ребенка в нем всколыхнулась прежняя боль. К ней добавилось горе из-за того, что Диана потеряла память, и он еле справился со слезами.

Если его мать не найдут, я хочу его взять. Я и сейчас не могу поверить, что это не мой малыш.

Диана...

Я понимаю, — перебила она. — Я его люблю. Я... надеюсь, что полиции не удастся ее отыскать. Может быть, Бог накажет меня за такие слова, ну и пусть. Ты сказал, что я его нашла, значит, он мой.

Смятение чувств разрывало ему грудь. Сейчас ей нельзя противоречить. Она во власти эмоций. Для нее обладать — это почти равносильно владеть по закону. По ее закону.

Холодные, жесткие факты подождут до завтра, Кэлу не хватит мужества выложить их ей без помощи психиатра. Та ужасающая уверенность, с которой Диана заявила, что ребенок ее, говорит о ненормальности. А когда Диане скажут, что закон может не позволить ей получить ребенка ради его же будущего, не понадобится ли лечить ее саму, чтобы она справилась с этой болью?

Может, оно и к лучшему. Может, когда ее чувства несколько успокоятся, он сможет убедить ее, что, если они будут жить как муж и жена, она снова забеременеет и, полежав некоторое время на сохранении, сможет выносить ребенка полный срок.

Беда этого сценария в том, что Диана не желает его близости, да что там близости, даже легкого прикосновения!

Ну-ка. — Медсестра помогла ей надеть белый халат. — Теперь резиновые перчатки. Я зайду с другой стороны и начну его кормить, тогда вы возьмете у меня бутылочку.

Через несколько минут Диана с восторгом кормила ребенка. Слезы радости катились у нее из глаз, когда она смотрела, как он жадно сосал и в мгновение ока осушил бутылочку. Она ворковала над ним с нежностью настоящей матери, любовь светилась на ее лице. Кэл прекрасно видел: она забыла, что он здесь. Насколько же чудовищна ситуация, в которую они попали!

«Она не знает, что я здесь, потому что я для нее ничего не значу. Она меня не помнит и не связывает свое будущее со мной. Я могу свалиться замертво, и это не произведет на нее никакого впечатления».