Я - судья. Кредит доверчивости - Татьяна Устинова

— Вам — говорят. — Улыбнувшись ему на прощание, я вошла в кабинет.

Только бы Анатолий Эммануилович не принял мои слова за грубую лесть. Впрочем, мой умный, проницательный начальник никогда не заподозрит во мне нечто низменное и примитивное. Скорее он подумает, что я и правда обрадовалась новой работе.

А поблагодарила я его за то, что не пришлось врать, за понимание, за улыбку и за добрые слова: «родственники — это святое». Он произнес их так, будто мои родственники и для него — святое. Много ли найдется начальников, которые так скажут? Думаю, только Плевакин, в единственном экземпляре.

От прямого солнца, падавшего в окно, кабинет раскалился не хуже салона в моей машине. Несмотря на открытую настежь фрамугу, движения воздуха не было никакого. Наверное, поэтому Дима, который никогда не изменял строгим костюмам, все-таки снял легкий льняной пиджак, оставшись в светлой сорочке с короткими рукавами.

— Здравствуйте, Дима, — поздоровалась я и, поставив портфель на стол, привычными движениями стала выгружать из него папки.

— Здравствуйте, — кивнул Дима.

Видимо, жара выбила моего неутомимого помощника из колеи, потому что реакции его были непривычно замедленными, а на лбу выступили капельки пота, которые он промокнул идеально чистым платком.

— Ну и парилка, — выдохнул он, снова промокнув лоб, хотя не в его привычке было на что-то жаловаться.

— Так и живем, — вздохнула я, — зимой обогревателей не допросишься, летом — кондиционеров.

— Проси, не проси… — Дима махнул рукой, давая понять, что районный суд не то место, где можно «допроситься» кондиционера.

Я села за стол и подумала — жаль, веера вышли из моды. Если бы можно было обмахиваться красивым веером и не выглядеть при этом нелепо и вычурно, я бы не зависела от того, когда в районном суде соизволят установить хотя бы вентиляторы.

— Дима, Плевакин сказал, что…

— Да-да, вот, возьмите, — он, словно устыдившись своей заторможенности, вызванной невыносимой жарой, поспешно взял со стола папку с делом Малышева и передал мне.

Я открыла ее и вдруг поняла, чем меня так задевает название банка «Астра-Финанс»… Неожиданно возникшая идея взять в ипотеку квартиру ассоциировалась у меня именно с этим крупным, надежным банком. О его лояльности к клиентам и низких процентных ставках кричали на каждом углу рекламные щиты, растяжки и ролики на федеральных каналах.

Как бы то ни было, «Астра-Финанс» стал для меня синонимом надежности, честности и трепетного отношения к своим клиентам. В общем, если бы я решилась на ипотеку, то оформила бы ее, не раздумывая, только в этом банке, и нигде больше.

— Вот почему люди, когда берут кредит, не думают, чем отдавать? — проворчала я, просматривая исковое заявление «Астра-Финанса» и встречный иск Малышева. — Нахапают бешеных денег, а потом выясняется, что ежемесячные взносы выше зарплаты в пять раз…

— Потому что взять в долг у банка — это все равно что взять у неодушевленного предмета, Елена Владимировна.

— В смысле? — не поняла я.

— Понимаете, если человек берет деньги в долг у друга или родственника, то не отдать он не может, это стыдно, бесчестно, просто преступление. А у банка нет лица, нет имени и фамилии, он воспринимается как нечто неодушевленное и абстрактное… Нет конкретного человека, которому стыдно посмотреть в глаза. Понимаете?

— Что-то не очень, — призналась я. — По-моему, тут действует старое как мир правило: берешь чужое, отдаешь свое.

— И это тоже, — согласился Дима. — Но в том, что люди не рассчитывают или не хотят рассчитывать свою реальную платежеспособность, по-моему, все-таки виновато то обстоятельство, что им никому конкретно не стыдно смотреть в глаза. Вы представляете себе, как заемщик краснеет, проходя мимо банка, которому должен?

— Я бы покраснела, — засмеялась я. — Слушайте, а откуда вы так хорошо знаете психологию заемщиков? Что, сами брали кредит?

— Слава богу, обходился пока без этого. — Дима встал, подошел к окну и подставил лицо потоку воздуха, льющемуся в кабинет через фрамугу, но не приносившему облегчения от жары.

— Повезло вам, Дима, — вздохнула я, — квартира, машина, мне бы таких заботливых родителей.

— Знаю, что повезло, — улыбнулся он. — Я очень люблю их… Только не за квартиру и машину, уверяю вас, Елена Владимировна.

— За это тоже любите. Я бы так хотела купить дочери отдельную квартиру, но… пока у меня у самой ее нет. Я даже об ипотеке подумываю…

— По-моему, это хорошая мысль, Елена Владимировна, — кивнул одобрительно Дима. Не найдя облегчения у окна, он вернулся за стол, взял «Вестник РГГУ» и стал обмахиваться им, как веером.

— Мысль-то хорошая, только я должна взвесить свои силы. — Я раздраженно отодвинула от себя дела «Астра-Финанса» и Малышева. — Не хочу пополнять ряды легкомысленных людей, которые хапают деньги в банках, не задумываясь, чем будут отдавать. Для них главное — взять, а что отдавать придется, они зачастую даже не думают… Это же социальная болезнь какая-то. Нет, национальный вид спорта! Ограбление банков посредством кредитов!

— Ну, вы не такой спортсмен, Елена Владимировна, — засмеялся Дима и встал. — Пожалуй, я пойду вентилятор куплю, а то мозги закипают.

— На свои? — поразилась я.

— Да он стоит совсем недорого, — отмахнулся Дима, — зато больше мучиться не придется.

— Идея, конечно, хорошая. Подождите. — Я начала отыскивать в сумке кошелек, но Дима сказал:

— Даже не думайте. Лучше к чаю чего-нибудь купите, я продуктовые магазины терпеть не могу…

Он вышел, прикрыв дверь, а я еще некоторое время изучала дела и возмущенно думала о бездельниках, которые замахиваются на крупные кредиты.

Зазвонил телефон, я машинально ответила на звонок и даже вздрогнула от раскатистого баса Таганцева в трубке.

— Елена Владимировна, я чего-то не понял… Когда вас спасать-то нужно, полдня прошло, я извелся весь, а вы все не перезваниваете…

Нет, определенно прав Плевакин, заподозрив, что я перегрелась в пробке… У меня абсолютно вылетела из головы Натка с ее бандитами, кредитами, слезами и страхом! Я напрочь забыла, что хотела попросить помощи у Таганцева и даже выстроила цепочку — прикрыть Наткиным делом свой утренний водительский конфуз.

— Константин Сергеевич, душа моя, — ласково пропела я в трубку, — дело в том, что помощь требуется не мне, а моей сестре…

— Моя? — удивился Таганцев. — Сестрице вашей?!

— Твоя, твоя… Исключительно твоя.

— Так я это… завсегда распожалуйста! — оживился Таганцев.

Константин Сергеевич видел Натку лишь однажды, пару месяцев назад. В тот день у него сломалась машина и я вызвалась подвезти его до метро. Натка сидела в салоне. Она встретила меня после работы, чтобы перехватить до зарплаты денег.