Неверная - Аля Алая

Встаю со стула и быстро выхожу из их квартиры, попутно собирая свои вещи. Знал, что так будет, так что сам виноват. За грудиной жжет от разочарования и злости. На себя, на нее. На Тимофея и всю нашу семью. Они все стоят между мной и Соней.

От рубашки и моей кожи все еще пахнет ею, вдыхаю этот аромат и закрываю глаза, вспоминаю Соню, такую податливую в моих руках. Она должна быть моей, только моей.

– Ты чего такой осипший? – с подозрением смотрю на брата, который попивает кофе, развалившись в своем рабочем кресле.

– Лучше тебе не знать, – он загадочно дует на кофе и покачивает головой.

Это точно связано с Соней и их отсутствием на протяжении всех выходных. После нашего с ней секса, мы не виделись неделю. Соня не берет трубку, в соц.сетях не отвечает и выловить ее оказалось делом невозможным.

– Ладно, даже со мной такого еще не было, – брат начинает глухо смеяться, – пиздец. Сначала Соня потащила меня на стеклодувный завод, это еще в субботу утром было.

– Зачем?

– Дуть, Ренат. Нахрена туда еще ехать. Короче, она дула, потом я дул, потом мы вдвоем дули и теперь у нас две новых вазы, слон для отца и свинья-копилка для Мили.

– Очаровательно.

– Да пиздец, задолбался я. И где-то на слоне мы решили выяснить у кого с дутьем лучше, – плечи брата заходили ходуном, – поэтому вечером мы дули кальян, потом траву. Бля, Соня была вся зеленая. Пришлось на руках до машины тащить. Жесть, блевала в кустах.

Хочется брату втащить и спросить, сколько ему, блядь лет. Малые дети.

– Это все в субботу было. В воскресенье мы вейпили в машине, пытались надымить ее как в одной стремной комедии, ну, помнишь, была такая. Останавливает коп тачку, а там за окнами не видно, он стучится, и стекло едет вниз. Из окна начинает валить дым и появляется обдолбанный наркоша с косичками.

– И как, получилось? – сжимаю в руках телефон, корпус которого уже готов хрустнуть.

– Почти, – Тимофей рассеяно почесал бороду, – плохо стало мне.

– Дай угадаю, машину заблевал.

– Н-нет, – он покачал головой, – мы ее проветрили, трахнулись на заднем сиденье, Соня поорала в люк на обратной дороге, да и все. Скучно, короче, воскресенье прошло.

– Она хоть жива после этих выходных?

– Соня? Я тебя умоляю, – брат усмехнулся, – в своей студии с утра заперлась и ваяет там что-то, хорошо, если к ночи выползет оттуда.

– У нее своя студия?

– Да, ты там, кстати, был. Помнишь, в детстве нас отец на лепку водил к своему другу. Ну, на Тургенева, там рядом еще тех училище, куда ты убегал с этих самых уроков. Мы с Соней лепили зайчиков, классно было, – ностальгирует Тим.

– Помню дом, – усмехаюсь воспоминаниям. Действительно, бегал к одной студентке. Какая мне лепка нужна была в девятнадцать, меня совсем другое интересовало. Сдал мелкого в кружок, а сам отправился приобщаться к совсем другому искусству. Жаль, Соню не помню, но она тогда совсем ребенок была еще.

Заканчиваю дела в офисе и спешу к принцессе.  Хочется ее одновременно прибить за детское поведение и сжать в объятьях, потому что жутко соскучился. Перед глазами стоит картина, как эти двое развлекаются на заднем сиденье машины в дыму, и становится трудно дышать. Я понимаю, что у них отношения, а у нас был случайный секс, но все равно ревную как безумный.

– Привет, – впихиваю Соню в студию и закрываю дверь. Не иметь глазка на двери безответственно, но мне оказалось на руку. Увидев меня за дверями, Соня могла и не открыть, – ты не отвечаешь на звонки.

– Может, потому, что не хочу с тобой разговаривать, – она качает головой и медленно отходит внутрь помещения.

Сейчас Соня совсем другая. Бесформенные выцветшие брюки, перепачканные мелом и майка на бретельках, такая же потасканная и растянутая. На лице ни грамма косметики, волосы убраны в хвост. Она подхватила со стола тряпку и принялась вытирать чем-то измазанные руки.

Все помещение ей под стать сейчас, облупленные стены, деревянный большой, но уже повидавший виды стол. Вдоль стен стоят стеллажи с различными заготовками и готовыми изделиями. Убого, но неожиданно уютно.

Хочется спросить, почему Тимофей не арендует для нее помещение получше, но одергиваю себя. Точно буду выглядеть как папочка. Хотя, все равно буду:

– Как выходные?

– Судя по твоим интонациям, ты в курсе как, – она обогнула стол и широко поставила на него руки, качнулась и сощурилась, – обдолбались с Тимой на пару.

– Соня, – я запинаюсь.

– Ты еще начни мне нотации читать, – невесело усмехнулась она.

– Я беспокоюсь, – пытаюсь обойти стол, чтобы быть к ней ближе.

– Не надо, у меня есть будущий муж, который с этой работой отлично справляется, – она огибает стол и опять становится напротив меня. Не подпускает.

– Черт, я не за этим пришел, – хлопаю ладонью по столу и отхожу к окну.

– Зачем тогда?

– Я скучал, – сжимаю пальцами переносицу до боли и жмурюсь, – только о тебе всю неделю и думал.

В помещении повисает тишина. Я слышу, как стучит кровь в висках, гоняя мое отчаяние по венам. Тук-тук-тук.

– Не надо, Ренат, – Соня подходит сзади и упирается мне лбом в спину, ладони скользят по спине и сердце в груди начинает колотить как дурное, – просто забудь.

– Как ты? У тебя получилось? – рвутся из меня безжизненные слова.

– Ренат, – в ее голосе появляются нотки отчаяния, – думаешь мне легко? Я ведь изменила своему мужчине с его братом. С тобой. Думаешь, я могу взять и выбросить это из головы, как будто ничего не было? Ты уедешь, а я останусь тут, и вина останется со мной, ты понимаешь это? Так что, пожалуйста, не делай еще хуже, уходи прямо сейчас и забудь, – жаркое дыхание опаляет мне спину, пробирается под кожу, доходит до самого сердца.

– Жалеешь, скажи, ты жалеешь? Я должен знать.

Мы оба не двигаемся с места.

Молчим.

Я жду приговора.

– Я ужасная, Ринат. Испорченная. Я не жалею.

Не жалеет.

Поворачиваюсь к Соне и смотрю в ее большие и измученные глаза. Провожу тыльной стороной ладони по бархатной коже щеки, скольжу пальцем по приоткрытым губам. Соня отступает, и я иду следом, оттесняя ее к столу в центре, усаживаю на столешницу и стягиваю ужасные штаны и майку, которые скрывают ее идеальное тело, затем с нее слетает белье. Принцесса тихо постанывает и цепляется руками за столешницу.

– Ты потрясающая, – голодно смотрю на нее, сидящую на столе, с бесстыже-раздвинутыми ногами и опускаюсь на колени, – моя принцесса.

Целую внутреннюю сторону бедра, ласкаю языком розовые складочки, раздвигаю их и слизываю вязкую терпкую влагу. Соня тихо постанывает и нетерпеливо двигается ближе, ее глаза затуманены и грудь вздымается от частого и сбившегося дыхания. Прикусываю зубами клитор и оттягиваю его до сладкой боли, отпускаю и провожу языком. Соня дергается и возбужденно искусывает свои губы. Поднимаюсь и нажимаю рукой ней на солнечное сплетение, раскладываю на столе. Медленно расстегиваю ремень и молнию на джинсах, потом сбрасываю одним рывком майку и подхожу совсем близко. Трусь грубой тканью о ее нежную кожу между ног.