Огонь! Бомбардир из будущего - Юрий Корчевский

Прошедшее нападение выявило недостатки не только в обороне города, но и в защите моего дома. Забор был неплох, но низок, хорошо, что поляки ринулись через ворота и попали в охотничью яму, а будь это казаки, могли бы лезть через забор в разных местах, и остановить их было бы сложнее. Поэтому я решил поставить железный, кованый забор высотой в четыре метра, сломать его или перелезть было бы затруднительно. Конечно, так в Москве в те времена было не принято, заборы стояли глухие – или бревенчатые, или каменные. Двор будет как на ладони, для обороны плохо, но и нападавших будет видно хорошо. Я заказал кузнецу по своим эскизам рисунок металлических кованых решеток, тем временем каменщики делали фундамент и ставили каменные столбы. Хотелось, чтобы это было и прочно, и красиво. Сразу за будущим забором решил посадить акацию, терновник – еще один колючий, но зеленый забор. Заднюю часть двора обнести высоким каменным забором взамен деревянного. На углах крыши дома по моему указанию каменщики надстроили четыре небольшие башенки с узкими бойницами, из которых можно было держать под прицелом большую часть двора. Конечно, все это можно было сделать и раньше, но кто мог подумать, что враг может прорваться сюда, в центр Москвы? Дом мой крепостью все-таки не стал, но малые перестройки пошли на пользу в плане защищенности. Теперь я знал, что нападения двух-трех десятков человек дом с охраной выдержит. На душе стало несколько спокойнее. В принципе не помешало бы парочку небольших пушечек, да где их здесь взять, разве что в Тулу съездить. Пока хлопотал с защитой дома, теплые дни закончились, началось ненастье, почти каждый день лил дождь, по утрам в низинах стлались туманы, на улице было зябко. Хорошо в это время сидеть в теплом доме, в кругу домочадцев. Но, видно, не судьба. В один из слякотных вечеров в кабинет вошел охранник и сказал, что у ворот стоит возок, весь в грязи, в нем купец, просит его принять. Можно ли впустить?

– Зови!

Через несколько минут в дом вошел, отряхиваясь от дождевых капель, дородный купец в шерстяном плаще с меховой поддевкой, в добротных сапогах, низко поклонился, осведомился – правильно он попал к лекарю Кожину? Я подтвердил, что он попал по адресу, слуги приняли шапку и плащ, и мы прошли в трапезную. По моему знаку принесли горячего чая, баранки, немудреную закуску и водки. На Руси серьезный разговор никогда не начинался сразу, требовалось поговорить на темы здоровья родни, о погоде, о видах на урожай и только потом переходили к главному. Купец представился – Алтуфий Демидов, купец первой гильдии из Нижнего. Мы уселись в кресла вокруг стола, в камине уютно трещали дрова, распространяя тепло. Мы выпили водки за знакомство, я видел, что гость замерз и стопочка не повредит. Купец выпил, крякнул, закусил солеными огурцами и одобрил:

– Хорошо хлебное вино, это где же в Москве такое творят?

Я скромничать не стал, пояснил, что это водка с моего заводика.

– Хороша!

Разлили по второй, купец с видимым удовольствием выпил, закусил и начал пить чай. Лицо его после водки и горячего чая покраснело, он перестал зябко потирать руки. Видно, начал согреваться. Дав ему время попить чаю и обвыкнуться, я спросил, что привело уважаемого гостя ко мне в столь поздний час. Купец посерьезнел:

– Старший сын у меня серьезно занедужил, Никита, седмицы две тому шел на корабле с товаром, да разбойники напали, от супротивника обереглись, да из ружья в ногу пулей попали. Местные лекари лечили, да без толку, видно, опухла нога, жар его снедает, в беспамятство впадать стал, как бы богу душу не отдал. Жалко сына, толковый он у меня, не как младший – тому бы только с девками гулять. Сильно беспокоюсь я за него, молодой еще – двадцать две весны всего, женил недавно, да, вишь, какая незадача. Я как увидел, что с ногой, – кинулся по лекарям, все говорят – антонов огонь, помрет парень, да хорошо, купец знакомый из Москвы у меня в гостях случился – о тебе рассказал. Помоги, век бога за тебя все мое семейство молить будет, да и сам деньгами не обижу.

Купец выжидающе глянул на меня, в глазах его застыли тревога и боль за родного человека. Судя по описанию, случай и в самом деле серьезный.

– А как же мы добираться будем – на возке долго, сам по дорогам ехал – видел, что дождь натворил?

– Да так же, как и сюда, – повозка не моя, знакомый купец помог, мы на ней только до Клязьмы, там у меня большая лодка, на ней быстрее будет до Нижнего добраться, чем по Оке, чуть не вдвое короче. Только, если согласен, не медли, доставить тебя быстро – моя задача, вылечи только!

Ну что же, надо помочь, не всякий из Нижнего осенней распутицей поедет, даже из-за сына. Я поднялся наверх, объяснил Насте, что уезжаю в Нижний Новгород к больному, собрал сумку с инструментами, сунул туда две бутылки водки, оделся потеплее, за пояс воткнул, прикрыв плащом, два пистолета, поцеловал жену и Мишеньку и вышел. В трапезной уже стоял одетый по-дорожному Сидор:

– Мне с тобой ехать али здесь оставаться?

Я вопросительно поглядел на купца. Он отрицательно покачал головой:

– Места нет ни в повозке, ни в лодке, а дорога тяжелая. Люди у меня надежные, и туда, и назад доставят в целости, не беспокойся.

Я отдал Сидору последние указания, и мы вышли. Пока купец был у меня, лошади успели отдохнуть, к тому же сметливый Иван распорядился их покормить. Мы уселись в тесный возок и тронулись. Возок хоть и был крытый, кое-где протекал и от холода не спасал вовсе. Часа через два я почувствовал, что замерзаю, достал из сумки водки, отхлебнул сам и дал глотнуть попутчику. Купец хорошо приложился к бутылке, довольно покряхтел:

– А хороша у тебя водка, ежели все с сыном наладится, то я дело с тобой начну. Мои корабли в Москву часто ходят, товар возят, обратно и водку будут брать.

Полбутылки он точно выпил, и без закуски, правда, и досталось ему больше, чем мне. Я из теплого дома вышел, сухой и сытый, а он не отдохнул и получаса, не обсох, когда выходил из дома, я обратил внимание, что за Алтуфием тянутся мокрые следы. После выпитого несколько потеплело, возок трясло и раскачивало, пара лошадей месили ногами грязь. Еще часа через два мы остановились. Купец выглянул наружу:

– Приехали, выходи, лекарь.

На берегу реки, у одинокой избушки, стояла лодка с небольшой мачтой, людей видно не было. Стоило нам выйти, как на голос купца из домишки высыпала дюжина здоровых мужиков, все дружно поклонились купцу, один подхватил мою сумку, и все устремились к лодке. Было темно, только луна, периодически выглядывая из-за туч, скудно освещала местность. Гребцы скоро расселись, разобрав весла, купец уселся на корме за рулевого, мне дали место на носу. Лодка отошла от берега, и гребцы мощными гребками погнали ее вниз по реке. Клязьма здесь была довольно широкой, лодка споро шла прямо посередине. Как купец в темноте угадывал повороты, ухитряясь задавать гребцам темп, для меня осталось загадкой. Должен сказать, что ни до, ни после я не видел, чтобы лодку гнали с такой скоростью. Спины гребцов мощно сгибались и разгибались, даже под одеждой можно было угадать бугры мышц, от разогретых спин поднимался легкий парок. Незаметно я задремал, очнувшись, лишь когда что-то в ходе лодки изменилось. Оказывается, подул попутный ветер и подняли парус, гребцы, сложив весла на борта, отдыхали, утирая пот. Рассвело. Один из гребцов, видимо старший, вытащил сумку и передал всем по куску хлеба с салом. Все подкрепились, а я еще и отхлебнул водки из бутылки. Мужикам было жарко от работы, а мне было зябко в неподвижности. Места, чтобы размять руки и ноги, просто не было. Я и так был удивлен, когда увидел, сколько гребцов на лодке, под веслами мы шли, как под парусами с хорошим попутным ветром. Передохнув, мужики снова взялись за весла, правда, пока шли под парусом, сильно не напрягались. Мы без остановок шли уже десять часов. По берегам слева и справа мелькали маленькие деревушки, купец иногда что-то говорил старшему гребцу и поглядывал на часы. Наконец остановились у маленького деревенского причала, где болтались еще пара лодок. Все дружно сошли на берег, купец подвел меня к костерку, где дымился котел с уже готовым кулешом, вкусно пахло горячим варевом. Нам налили по полной миске, и мы уселись на лежащее рядом бревно покушать. Гребцы ушли в деревню, откуда вскоре вышла другая группа. Когда мы доели, свежие гребцы уселись в лодку, и гонка продолжилась. Я мысленно подивился хватке и организованности купца. Так четко все организовал – горячий обед, гребцов, как будто имел сотовый телефон. Для средневековой Руси такая четкость и организованность были в диковину, мне у него было не грех и поучиться. После горячего обеда разморило. Я закутался потеплее и задремал. Оказалось, начало смеркаться, мы вышли на берег рядом с деревенькой. Снова ужин у костра, смена гребцов, и мы погнали. Купец все время сидел на руле, железный он, что ли? Я из дома вышел отдохнувший, в лодке уже вздремнул, а он все время бодрствует, да еще и работает. Таким образом, меняя гребцов и успевая только покушать и сбегать в кустики по нужде, мы за двое суток добрались до Нижнего. По-моему, для водного пути это был рекорд. На городской пристани нас уже ждал экипаж, не успели мы расположиться, как кучер погнал с места в карьер. Через полчаса мы уже были у дома купца. Территория усадьбы была невелика, так как находилась недалеко от центра, но сам дом был огромен – из камня, в два этажа, с колоннами у парадного входа. Не мешкая, мы прошли в одну из комнат. В просторной, устеленной персидскими коврами комнате лежал на широкой кровати молодой человек. В комнате стоял густой запах гноя. Похоже, дела были не блестящие. Я поздоровался, в комнате были несколько домочадцев, и попросил всех, кроме Алтуфия, выйти. Откинув одеяло, увидел распухшую, фиолетово-багровую ногу. Из раны чуть выше голеностопного сустава левой ноги сочилась сукровица с гноем. Икра была распухшей, при надавливании на нее из раны потек желто-зеленый гной. В лучшем случае – флегмона, при абсцессе был бы ограниченный очаг, здесь же четких границ гнойника не определялось, а гной был. На ощупь парень был горячим, сознание спутанное. Я повернулся к Алтуфию: