Двенадцать раундов войны - Сергей Самаров

Старший лейтенант понял ситуацию и, не надоедая начальнику, сразу направился к другому старшему офицеру, из тех, что стояли на крыльце и вошли в здание вслед за гостями.

Начальник отдела занимал угловой, довольно-таки просторный кабинет.

— Присаживайтесь, — показал полковник гостям на стулья рядом с длинным столом для заседаний, а сам благоразумно устроился в кресле у стены, рядом с журнальным столиком. Понимал, должно быть, что за своим рабочим столом будет выглядеть еще мельче, чем он есть на самом деле, потому что стол у полковника был громадный, из мореного дубового массива, как сразу определил комбат. Такой же стол стоял в домашнем кабинете командира бригады спецназа. И поэтому у Юрия Михайловича, который иногда посещал дом комбрига, были на этот счет относительно небольшие понятия.

— Чай? Кофе? — спросил полковник.

— Мы ненадолго, — сказал Березкин. — И потому, извините, от угощения откажемся.

— Э-э… Зачем обижаешь! У нас так не делается. Приехал, мы должны угостить. Я же не водку предлагаю. Так что?

— Чай, — попросил командир батальона. — Если можно, зеленый.

— Мне тоже, — сдался Березкин под взглядом полковника.

Полковник сказал что-то подполковнику полицейского спецназа на родном языке, и из всей фразы офицеры спецназа разобрали только два имени — Хумид Цокович и Мадина. Тарамов вышел, так и не успев сесть, но вернулся уже через минуту. И еще через три минуты вошла немолодая секретарша полковника и принесла на подносе чай в чашках на блюдечках каждому из гостей, а полковнику — чашечку черного кофе. На отдельных тарелочках лежали конфеты и печенья, к которым никто, впрочем, не прикоснулся.

— Как доехали? — спросил полковник. — К нам никак не начнут строить дорогу. Все обещают, но дело не движется. Мы же — дальний район. Нам, как всегда, все в последнюю очередь. Я вчера утром затемно уехал в Грозный. Правда, даже дела никакие сделать не успел. Позвонили, сказали, что произошло, сразу пришлось возвращаться, без отдыха. Всего по дороге растрясло.

— Наверное, на «уазике» ехали? — посочувствовал Калужный, представляя, как может растрясти по такой дороге «уазик».

— Зачем на «уазике»! — возмутился полковник таким понижением своего авторитета. — У меня «Кайен»[9]…

Юрий Михайлович понял, что ляпнул, по местным меркам, бестактность, но легко загладил сказанное своим сравнением:

— У нас в гараже «уазике». Я потому и спрашиваю. Мне часто на нем ездить приходится. После длительной дороги ноги не передвигаются, спина заблокирована. Но мы вы же видели на чем приехали. Нам дорога не страшна. Как и бездорожье…

— Для «Кайена» дорога тоже не подарок, — сказал Березкин, допивая чай и отставляя от себя чашку. — У таких машин обычно узкопрофильные колеса. Диски часто летят. Приходится осторожничать. Я так слышал.

— Это уж да, — согласился круглый полковник. — Я уже три диска за год сменил. Трескаются…

— Хорошо, что у нас траки на гусеницах полного профиля, — проговорил Калужный.

Тарамов угрюмо молчал. Или же просто скромничал в присутствии круглого полковника.

— Так что вас интересует? — Круглый полковник решил, что уже пора приступать к делам, поскольку чай гости выпили.

— Сначала вопрос к вам, товарищ полковник…

Подполковник Калужный вытащил из кармана сложенный вчетверо список, полученный накануне на совещании в ФСБ, и протянул круглому полковнику. Тот пробежал список глазами.

— Что это?

— Те люди, которые состоят в банде Уматгиреева. Их домашние адреса. Два человека из вашего поселка. Конечно, в банде больше людей. Но в ФСБ есть данные только на этих пятерых. Остальные неизвестны. Дальше идут возможные связи…

— А подчеркнутые фамилии?

— Это те люди, которые могут считаться недругами бандитов. Возможно, они могут дать больше информации, чем друзья. Поэтому на них стоит обратить особое внимание.

— Можно снять ксерокопию? — Круглый полковник проявил такт и задал вопрос.

— Конечно. Хумид Цокович… — Листок перешел в руки Тарамова, тот вышел, чтобы сделать ксерокопию.

— Одно лицо, чья фамилия подчеркнута, мне хорошо известно. Это мой собственный зять. Парни из банды тоже всем нам известны. Эти… Двое, что из поселка… Мы за их домами присматриваем. Если что-то подозрительное будет, соседи сразу сообщат. Отец одного сказал, что сына больше не пустит на порог. Мать все время плачет. А после вчерашнего побоища с семьей вообще здороваться перестали. Люди проходят мимо, словно не видят их. Все погибшие полицейские — из нашего поселка. Все молодые. Отец переживает. Он хороший человек. Был когда-то замом главы районной администрации. Сейчас на пенсии. В возрасте человек. Для него это удар под сердце.

Вернулся Тарамов. Молча передал лист с ксерокопией круглому полковнику, оригинал вернул Калужному.

— Что касается второго… На родителей положиться нельзя. Отец сам с уголовным прошлым. Сын, правда, не в отца сначала рос. Но потом сломался. За домом тоже соседи присматривают. Ночью у нас по поселку сложно пройти. Слишком много собак. Никого не пропустят. Даже если одна собака кого-то знает, другие все равно облают. А днем кто же у всех на виду будет идти… После вчерашнего поддержки у них нет. Мы потеряли цвет поселка. Лучших из нашей молодежи. И еще несколько человек из окрестных сел.

Когда их будут хоронить? — спросил старший лейтенант Березкин, плохо еще знающий местные обычаи.

— Вчера похоронили, — сказал круглый полковник. — У нас, мусульман, принято хоронить в день смерти. Или, в худшем случае, на следующий день.

— Теперь по тем фамилиям, что подчеркнуты. Я попросил бы вас, товарищ полковник, послать своих сотрудников для доверительных бесед. Если мы будем беседовать, не так получится. Все, что можно, собрать… Любые сведения. Причины неприязни, конфликтные случаи и тому подобное. Вплоть до сорта сигарет, которые курят бандиты. Можно это сделать?

— Сделаем… — твердо пообещал полковник. — Куда предоставить сведения?

— В республиканскую ФСБ, полковнику Дагаеву. Все к нему стекается.

— Я знаю Дагаева. Отправим.

— Отлично. Теперь вопрос по поводу самого выезда полицейского спецназа. Каким маршрутом автомобили покидали поселок?

Подполковник Тарамов, поскольку все взгляды были устремлены на него, пожал плечами.

— Как обычно. С базы. База спецназа у нас на окраине поселка, сразу за «пожаркой». У нас с пожарными даже стадион общий. А что вас волнует?

Калужный некоторое время молчал, подыскивая правильные и убедительные слова. Он знал, как не любят силовые структуры, особенно полиция, искать в своих рядах предателя. Но здесь было только два варианта. Или свои, или посторонние. Для убедительности Юрий Михайлович решил даже сослаться не на свое собственное мнение, а на мнение ФСБ, хотя этот вопрос на вчерашнем совещании в ФСБ даже не поднимался.