День признаний в любви - Светлана Лубенец

– В самый раз.

– Я не знал, что ты так мстительна!

– Теперь знаешь… Но… словом, это все потому, что я не смогу поехать вместе с тобой…

– Я и сам никуда не поеду!

– Из-за меня? – В голосе Сони Филипп явственно уловил радостные нотки.

– Не совсем, – ответил ей Кудрявцев.

– То есть?

– А то и есть, что у меня совершенно пропало желание.

– А что же ты скажешь родителям?

– Найду что! – резко ответил Федор, и Доронин понял, что одноклассник уходит.

– Куда же ты?! – крикнула ему вслед Соня. – А как же сегодня?

– Никак!

– А когда?

Ответа Кудрявцева Фил не расслышал. А Соня вдруг привалилась лбом к решетке, вцепившись в ее звенья побелевшими пальчиками с аккуратными жемчужными ноготками. Она могла бы увидеть притаившегося по ту сторону загородки гардероба Доронина, но глаза ее были полны слез. Она пару раз всхлипнула, потом отпустила решетку, вытерла глаза и пошла по направлению к спортивному залу. Видимо, даже в самом несчастном состоянии она не могла себе позволить прогулять урок физкультуры.

После ее ухода Фил, по-стариковски крякнув, поднялся и несколько раз выгнул онемевшую спину, одновременно потирая поясницу. Ему очень не понравилось то, что он услышал. Во-первых, потому что суть разговора не была ему ясна и рождала подозрения. Во-вторых, стало совершенно очевидно, что блондинка Разуваева не ошибалась: он, Филипп Доронин, явно не герой Сониного романа. Чеботаревой нравится Кудрявцев.

Фил, забыв о джемпере, вышел из гардероба и вслед за Соней побрел к спортивному залу. Он изо всех сил пытался найти в случившемся что-нибудь положительное, и нашел. Теперь не надо задавать Соне вопрос, который не вызвал бы у нее никакого восторга. Зато можно задать пару вопросов Федьке и кое-что прояснить.

В раздевалке спортивного зала, где одноклассники переодевались для лыжной пробежки, Федор Кудрявцев с непонятным выражением лица сидел на скамейке, уставившись в пол.

– Федька, прикинь, – обратился к нему Доронин, – я сейчас иду мимо гардероба, а там Чеботарева слезки утирает.

– И что? – Федор задал дурацкий вопрос, не поднимая на Филиппа глаз.

– Ничего. Просто я удивлен, – ответил Фил. – Она же у нас такая железная леди, и вдруг слезы. Странно… Плачет…

– Пусть поплачет, ей это полезно.

– А почему ты считаешь, что ей полезно? Может, ее кто-нибудь обидел.

– Ну так и утешил бы! Чего ты ко мне-то с этим лезешь?

В другой ситуации Доронин сказал бы Федьке что-нибудь резкое и обидное, но на этот раз решил прикинуться валенком и опять спросил:

– А тебе что, разве Чеботарева не нравится? Мне казалось, что нравится, поэтому ты и должен ее утешать, а вовсе не я.

Кудрявцев неожиданно резко вскочил со скамейки и зло процедил:

– А не пошел бы ты со своими вопросами куда подальше?!

– Нуууууу, – протянул Доронин. – Это ты зря! Сегодня же запрещены подобные ответы! Ведь день без вранья! И Соня…

– Да провались ты вместе с Соней и вашим днем без вранья!! – выкрикнул Федор, подхватил свой рюкзак и быстро вышел из раздевалки, вместо того чтобы переодеться для урока на улице. Пораскинув мозгами, Доронин и в этом нашел нечто положительное: Кудрявцеву Соня не нравится. Значит, у него все же есть шанс.

Прежде чем бежать в музыкальную школу, Кира решила сначала сдать две книги в библиотеку, которая как раз только что открылась, уж очень они были тяжелые. Сдав книги, Мушка спустилась в гардероб, чтобы успеть уйти из школы на перемене. Во время урока обязательно привяжется охранник Олег Михайлович: что? куда? где письменное разрешение? А записка географини так и осталась у Доронина. Вообще-то Олег Петрович и на перемене не должен никого выпускать на улицу, но, если привяжется, вполне можно сказать, что у них сегодня всего четыре урока. Не пойдет же охранник проверять! Да и не будет он у нее ничего спрашивать. Вон весь вестибюль уже забит младшеклассниками и их родителями.

Возле вешалки 9-го «А» Мушка столкнулась с Кудрявцевым, который уже намотал на шею толстый серый шарф и надевал куртку.

– О! А ты куда? – машинально и очень весело спросила его девочка. После того, как нашелся кошелек, у нее резко поднялось настроение, и все вокруг казались ей такими же радостными.

– На кудыкину гору! – мрачно буркнул Федор и так громко вжикнул «молнией» на куртке, что Кира даже вздрогнула.

– Ну… извини. Я не подумала, что этот вопрос может тебе быть неприятен.

– Да ладно, – Кудрявцев махнул рукой, в которой была зажата вязаная шапочка. – Ты тут ни при чем. Настроения что-то нет. Не хочу идти на физру. Пойду просто проветрюсь. А ты, Муха… – Федор внимательно оглядел одноклассницу, – …что-то не слишком похожа на больную…

– И что? – с вызовом спросила Кира.

– Ничего. Просто день сегодня странный какой-то. Договорились не врать, а лжи кругом, мне кажется, даже больше, чем обычно.

Мушка застегнула пуховик и отозвалась:

– А может, его… ну… вранья… такое же количество, просто обычно мы его вообще не замечаем.

– Возможно. Врем, будто так и надо. А может, так и надо?

– Если честно… я не знаю…

Когда одноклассники вышли из школы, Кудрявцев спросил Киру:

– А ты домой?

– Нет, – ответила она. – Мне надо деньги отдать, мама просила. Я их сегодня уже один раз чуть не потеряла. Надо от них побыстрее избавиться… от греха подальше…

– А давай я тебя провожу, что ли… Не хочется домой идти. Бабуля сразу пристанет: что так рано? Что случилось?

– Пошли! Это недалеко. Отсюда до музыкалки одна остановка на троллейбусе. Я должна заплатить за учебу и за сборники нот.

– Тебе нравится заниматься музыкой? – спросил Федор.

Мушка с минуту подумала и ответила:

– Не всегда. Чаще всего не хочется. Особенно разучивать новые вещи не люблю. Нудно, не получается… Тянет к компу, или к телику, или книжку почитать. Но, понимаешь… когда я все же заставляю себя сосредоточиться, то все идет как по маслу. Я даже теряю ощущение времени. Бывает, брошу нечаянно взгляд на часы и удивлюсь: любимый сериал проворонила.

– Будешь пианисткой?

– Пианисткой? – удивилась Кира. Она никогда себя не представляла в таком качестве, поэтому ответила: – Не знаю… Как выйдет. Мне кажется, что каких-то выдающихся способностей у меня нет. Наверное, просто буду играть для себя, для друзей. Это красиво…

– А мне когда-нибудь сыграешь? – неожиданно спросил Федор.

– Тебе? – еще больше удивилась девочка. – Зачем?