Ты моя, Пушинка! - Ирина Лисовская

камней. Я дам тебе полную свободу действий, скажем, на год. Кто знает, вдруг твои знания и помощь принесут моему центру славу? — иронично вскидываю бровь, но Максим меня раскусывает: — иную славу, понимаешь? Более… гм, благородную.

Киваю и спешно ухожу, ведь из глубины души уже рвется согласие, не могу его никак остановить.

Прячусь в той самой спасительной темноте коридора, чтобы скрыть свое смущение, вперемешку с долей волнения. Все же, я шла к этому пять лет. Нелегко вот так рубануть по мечте топором. На это нужна сила воли.

И когда я думала, что потрясения на сегодня закончились, как вдруг:

— Попалась, крошка!

Слова врываются в сознание и слышатся мною, будто это голос из ада. Да за что? Предусмотрительный Чернышов затыкает мне рот ладонью за секунду до отчаянного крика о помощи. Хватает руки и заводит их за мою талию, после чего рывком придавливает спиной к холодной стене. Так и удерживает, чтобы не рыпалась.

Да и сам вжимается в меня слишком тесно, что ощущаю на щеке его горячее дыхание. Вдыхаю резко и отчаянно, через нос тут же проникает головокружительный аромат Даниила. Такой же, каким я его и запомнила — сладкий, но с приятной ноткой горечи. Не приторный, легкий и все еще влияющий на либидо. Все еще, черт возьми, волнующий меня.

Не верю себе и своим ощущениям, но почему-то дрожу от долбанной близости ненавистного мне мужика. Конечно же, от него не скрывается конфуз моего тела:

— М-м-м, — довольно тянет, зараза, с явной усмешкой, — дрожишь в моих руках, как мило.

И я ведь возмутиться не могу — рот плотно закрыт, только мычу в ладонь как корова, не выходит выдавить нормальные слова. Отчаянно дергаюсь, но я в ловушке — не пошевелиться даже.

Не вижу четко лица Дана из-за полумрака в коридоре, но его горящие похотью глаза буквально освещают собой все вокруг. Могу поспорить, он крайне доволен, что поймал меня вот так внезапно. Видит бог, я не собираюсь сдаваться ему на милость.

— Идеальное время, чтобы вернуть мне первый должок.

Ладонь исчезает волшебным образом и, едва я раскрываю рот, как его тут же затыкают поцелуем.

Отнюдь не ласковым: жестким, требовательным, подчиняющим. Дан не щадит меня, с некой долей остервенения кусает губы, чем отчаянно вынуждает сдаться ему. Покориться ему. Принять его. Даже так тело реагирует на мужчину, я постепенно завожусь от волны жара, что бежит по венам. Чувствую, как внизу живота отчаянно ноет, и ничего не могу поделать с реакцией. Стереть мышечную память, видимо, не так-то просто. Каждый сантиметр кожи воспламеняется под умелыми пальцами Дана, искрит и жжется. Пальцы скользят слишком ощутимо по телу и медленно спускаются вниз, а за ними тянется волна жажды. Даже когда мужчина с силой сжимает в пальцах упругую попку, призывно стону ему в губы. Ненавижу себя за это, но и остановить не в силах.

Чернышов наглеет, наверное, поощряется моими стонами и бесцеремонно прокрадывается руками под свитер. Скользит горячими пальцами к груди и накрывает их через тонкую ткань лифчика. Так хорошо… слишком тепло внутри, горячо!

Пагубная мысль, наконец, пробивается через густую дымку похоти в голове. Не могу… не хочу! Если сдамся ему, сразу сломаюсь. Да, тогда я вмиг стану не интересной мужчине, но… не ценой собственной гордости. Не ценой моей и без того расшатанной нервной системы!

Выброс адреналина наполняет кровь решительностью за считанные секунды. Чувствуя прилив сил, яростно кусаю Дана за губу аж до крови, ощущаю ее привкус на языке. Это срабатывает, мужик отскакивает и орет на весь коридор:

— Твою мать! Ты что творишь, дура?

Колени все еще дрожат, но отталкиваю от себя Чернышова, сразу срываюсь с места. Бегу так быстро, как только позволяет моя заторможенность.

Выбегаю на улицу и на ходу ищу ключи от машины. Но нет их нигде… оставила в куртке, а ее, кажется, забыла в кабинете у Астахова. Вот блин!

Радуюсь, что хотя бы сумочка с деньгами и телефоном при мне. Забегаю за угол здания и пулей несусь в ближайший супермаркет.

Людей в это время много, поэтому я без проблем теряюсь в толпе. Пока брожу отделами, пишу Астахову, что случайно забыла у него свою куртку, а на парковке бросила «матиз».

Фиг бы с ней, с курткой, но машину в любом случае придется забрать.

* * *

Дан с раздражением стукнул кулаком по стене и раздосадовано облизнул окровавленную губу. Вот же… стерва маленькая. Он до сих пор ощущал на губах терпкий привкус Ульяны, от которого у Даниила внезапным порывом урагана снесло напрочь крышу. Мозг отключился и активировался режим дурачка.

Стоило ему только вспомнить, как охрененно было держать малышку в руках, что невольно застонал от фантомной боли в паху из-за неудовлетворенности.

Мягкая, податливая, дрожащая в его руках. Не женщина — сказка. Нагнуть малышку и трахнуть в темном коридоре было был идеально. И, чтоб ему провалиться прямо здесь и сейчас, Улька хотела того же. Язык тела не врал, в отличие от языка в ее сладком ротике.

— Дан?

Он хмыкнул, услышав где-то рядом раздражающий до зубного скрежета голос Макса. Зачем Чернышов приехал в центр? Что хотел?.. Бля, едва он уловил запах разыскиваемой беглянки, как мысли шустрыми кабанчиками скрылись в лесу. Не мог ошибиться, только от одной Ульяны не воняло литрами отвратных духов за километр. Она пахла чем-то родным и знакомым еще с детства. Будто… новогодней выпечкой! Какими-то пряными специями. Точно, корицей с ванилью.

Дежавю снова шандарахнуло Дана дубиной по голове. Можно сказать, ударило пощечиной наотмашь. Подсказка уже маячила перед глазами, только потянись за ней и схвати за хвост, но…

— Дан, зачем ты приехал?

Умеет же Астахов испортить малину! Все, развеялось воспоминание пеплом по ветру, не поймать больше. Теперь Чернышов уже не сомневался: они с Улей были знакомы. Точно были!

Но, это ладно, куда больше стало до бесячего нервного тика глаза интересно другое:

— Что здесь забыла Ульяна? — гневно спросил он «в никуда».

Где свет? Почему в коридоре жуткая темень? Дан вытащил телефон и подсветил себе фонариком. Заметил распахнутые двери в кабинет Макса, туда и пошел. Разговаривать с другом, не видя его лица, фигня полная.

Войдя, Чернышов мигом поймал полюбившийся ему аромат корицы, казалось, он заполнил собой каждый сантиметр небольшой комнатки.

А уж когда Макс захлопнул за собой дверь, Дан полностью окутался пряностями. Искушающий аромат мешал думать, но мужчина сумел сосредоточиться на главном:

— И не ври мне, Максим. Я тебя насквозь вижу.