Королевская школа. Часть 1. Пария - Александра Плен

«Не дождутся! – решила я про себя. – Они ни за что не увидят моих слез!» Все самое страшное в жизни со мной уже случилось четыре года назад, а эти детские глупые шалости с едой, мне как комариный укус.

Гордо задрав нос, поднялась, отряхнула платье от крошек и грязных салфеток, отнесла поднос на раздачу. Не смотря по сторонам, усердно держа спину ровно, покинула столовую. И уже в своей комнате, заперев дверь на ключ, позволила себе упасть на кровать и разрыдаться. Обиднее всего несправедливость. Безнаказанная, жестокая, позорная. Почему? За что? Что я сделала? Мстить и жаловаться бессмысленно, приходиться только смириться…

Неужели, я бы выросла такой же? Унижала тех, кто ниже меня по происхождению? Смотрела бы на всех свысока? Делала подлости? Если бы моего отца не арестовали и не казнили, если бы король не лишил нас титула и богатства, я бы стала такой как они?

«Может быть, – я грустно улыбнулась своему отражению в зеркале, застирывая платье в раковине, – а может, и нет».

Да, я была тем еще чудовищем в детстве. Избалованным и непослушным. Но я была любима родителями, я всем сердцем чувствовала их любовь и заботу. Да и папа вырос в богатой знаменитой семье, я не знаю, каким он был в юности, но в зрелом возрасте был справедливым, добрым, внимательным. Значит, и я бы переросла свои капризы. Просто это случилось быстрее, из-за горя.

Уговорив таким образом себя, я более-менее успокоилась. На ужин решила не идти. Еще одного унижения не переживу, да и красные опухшие глаза не дадут соврать, что меня не задевает направленная на меня всеобщая ненависть.

Проснулась я рано, оделась в новую форму, так как старая еще не высохла, умылась, почистила зубы. В зеркале отразилось бледное узкое лицо с огромными испуганными глазами. Плюс был один – от слез не осталось и следа, но нужно что-то делать с затравленным выражением. Нет, смиряться я не собиралась. Если я не выйду на завтрак, а потом и на обед, то вскоре умру с голода.

У меня есть два варианта дальнейшего существования. Первый – я сейчас беру себя в руки, выхожу из комнаты, иду завтракать, потом на занятия и учусь изо всех сил. Второй – сдаюсь, бросаю школу. Еду назад на хутор и выхожу замуж за Колая. Терплю его грубые ласки и рожаю ему детей.

Наверное, в моем понимании, последнее было самым страшным наказанием. Глаза сверкнули злостью. Я сжала кулаки. Так-то лучше. Пусть только попробуют меня тронуть! Они увидят, на что способна Дениза Крей!

Первая салфетка прилетела справа. Я вскинула глаза – тот же парень, что и вчера. Он стал еще более наглым и самоуверенным. Безнаказанность развращает? Я не стала дожидаться, пока в меня прилетит что-то еще.

Специально, производя как можно больше грохота, я встала, отодвинув стул. Зал притих. Я обвела столовую презрительным взглядом. Мимо ходом заметила Фани, сидевшую с какими-то студентками, наследника с телохранителями, внимательно наблюдавшего за мной с ничего не выражающим лицом, вчерашнюю четверку ариев со своими девушками на том же месте, у окна. Торус смотрел на меня оценивающе, с легким любопытством. Я не задержалась ни на одном лице лишней секунды.

– Мне говорили, что в школе учатся отпрыски самых благородных семей королевства, – громко произнесла я, теперь даже те, кто не смотрел на меня, повернули голову, – воспитанные, образованные, с безукоризненными манерами. Но тем, кого я здесь вижу, больше подходит характеристика свиней. Лишь они разбрасывают еду и сеют грязь вокруг себя.

– Ты кого назвала свиньей?! – воскликнул парень, первым бросивший в меня салфеткой, – грязная простолюдинка!

Я холодно усмехнулась. Он что, действительно думает, что оскорбил меня, назвав простолюдинкой?

– Вы правильно приняли мои слова на свой счет, герр, – произнесла я, твердо смотря в его наглые глаза, – ни один простолюдин не будет бросаться едой. Слишком хорошо мы, простолюдины, – я специально выделила это слово, – знаем, как тяжело она добывается. А вот такие, как вы, вполне могут вести себя, как свиньи.

Парень разозлился. Он резко вскочил и двинулся в мою сторону. Я уже приготовилась защищаться, нащупывая рукой столовый нож, как вдруг со стороны окна раздался грозный рык:

– Хватит! А ну сел на место! – я повернула голову, Дарий Зорг встал и грохнул кулаком по столу. На секунду мне показалось, что здание школы содрогнулось. Словно по стенам и полу прошла мелкая дрожь.

– Дениза права, – продолжил он громко, – вы ведете себя не как благородные арии, а как дикари. Мне стыдно, что в школе происходит подобное. Если я еще раз увижу такую выходку, будете иметь дело со мной.

Зорг сел. Я тоже. Мои руки дрожали так сильно, что я не могла взять вилку. В конце концов, решив, что есть с грязного подноса мне не позволяет воспитание, я отнесла его назад, взяла чистый, поставила на него еще одну тарелку с кашей и отошла на свое место. Все это под прицелами ненавидящих взглядов. Словно ничего не произошло, я принялась неспеша есть, смотря строго в тарелку.

Постепенно столовая пустела. Студенты шли на занятия. Мне тоже было пора, но я все никак не могла решиться встать. На самом деле я страшная трусиха. Смелость и решительность, проявленные мной недавно, были совсем не свойственные моему характеру. Это скорее вынужденная мера, вспышка отчаянья. Я всегда была спокойной, тихой и робкой. По крайней мере, последние четыре года.

– А ты сообразительная, быстро нашла защитника, хоть и притворяешься робкой мышкой, – я повернула голову – Торус Хорн опять возвышался над моим столом. На красивом холеном лице застыла насмешливая гримаса. – Ты во всех сферах такая ловкая и изворотливая?

«О чем это он?» Я непонимающе нахмурилась.

– Я не прочь проверить твой опыт, – в голубых глазах блеснуло что-то странное, пугающее, – ты же знаешь, в какой комнате я живу?

Наконец, до меня дошло. Я покраснела от негодования. Мне хотелось сказать что-то грубое, обидное, оскорбительное, подобное его гнусным словам. Изо всех сил подавив гнев, решив, что достойным ответом будет равнодушие, ответила:

– Вы куда-то шли, арий Хорн? Вот и идите дальше, – отвернулась и начала ровненько складывать на поднос приборы и салфетки, словно важнее этого занятия нет ничего на свете.

Несколько секунд стояла тишина. Потом я услышала тихое:

– Гордая, значит… – Хорн хмыкнул, – в твоем положении гордость это совершенно лишняя черта характера. Ты могла бы далеко пойти, избавившись от нее.

– Мне далеко не нужно. Предпочитаю оставаться на своем месте, – я взяла поднос и понесла его на стойку. Хорн что-то пробормотал в спину, я не услышала или не захотела. И без его слов настроение было вконец испорчено.

После утреннего события со мной прекратили явно задираться. Я словно перестала существовать, стала изгоем, неприкасаемой. Я решила, что так даже лучше. Ничего не будет мешать учебе, а именно для этого я приехала сюда. Учиться.

***

Я и училась. В аудиториях всегда садилась за последнюю парту в последнем ряду. Вокруг меня сразу же образовывалась зона отчуждения. Словно одно мое дыхание было заразно. Лекции и практические занятия по общим предметам происходили вместе с парнями. Кроме них были еще особенные предметы. Для девушек отдельно, для юношей отдельно.