Испытание страстью - Джуд Деверо

Рис и Томас были до такой степени ошарашены его словами, что у них отвисли челюсти. Рис пришел в себя первым.

— Ты влюбился в наследницу Мейденхолла? Джеми посмотрел на своих друзей так, будто они помешались.

— Эксия? — только произнеся имя девушки, он сообразил, что сказал слишком много. Есть нечто, о чем нельзя говорить. — Влюбился? Любовь не имеет к этому никакого отношения. Мне предстоит отвезти женщину к ее…

— Полногрудого воробушка, а? — со смехом поинтересовался Рис, пихнув Томаса под ребра. — Думаю, этой зимой мы будем кушать от пуза, если он положил глаз на наследницу Мейденхолла.

Однако Томас не улыбнулся.

— Кто такая Эксия?

— Она поможет мне завоевать сердце наследницы, — угрюмо буркнул Джеми.

— Но я решил, что пышногрудый воробушек и есть наследница, — озадаченно произнес Рис.

— Нет, — возразил Джеми, уткнувшись в кружку. — Наследницу зовут Франческа. Я в жизни не видел более красивую женщину: золотистые волосы, ресницы, как опахала, румяные щечки, очаровательный ротик, совершенный подбородок. Она ожившая богиня.

Рис все еще ничего не понимал.

— Твой тон и твои слова противоречат друг другу. Ты описываешь чудо природы, но произносишь слова так, будто рассказываешь о мегере. Давай-ка, поведай нам, чем женщина с такой внешностью отбила у мужчины охоту общаться с ней?

— Она не умеет ни читать, ни писать, — ответил Джеми. — И ей нравится, когда с нее пишут портреты. Она… Рис рассмеялся.

— Истинная женщина. Раз ты слишком хорош для нее, то попытаю счастья я.

Джеми бросил на Риса такой взгляд, что тот окаменел.

— Я должен сделать то, что должен. Я должен думать о своих сестрах. И если наследницу можно завоевать, я сделаю это.

— Сомневаюсь, что эта задача будет столь уж тяжелой.

— Ты не видел, как она красива, — напомнил Джеми. — За ней придется долго и много ухаживать. Она к этому привыкла.

— В отличие от твоего полногрудого воробушка? — спросил Томас, изучающе глядя на Джеми.

Он был старше Риса и Монтгомери, которым еще не исполнилось тридцати. Ему же было почти сорок, и он достаточно повидал на своем веку, чтобы знать, как сделаться нужным человеку типа Джеми. Если Джеймс Монтгомери считал кого-то «своим», он заботился о нем, старался не нагружать работой и прилагал все усилия, чтобы связанные с ним люди ни в чем не нуждались.

Джеми улыбнулся.

— О, как я хочу быть свободным, — воскликнул он. — Быть сыном фермера и жениться, на ком пожелаю. — Он поднял свою кружку. — За свободу, — произнес он тост и залпом выпил эль.

Рис и Томас обменялись взглядами, прежде чем последовать его примеру. Не важно, как давно они знали Джеми — они все равно не понимали его. Он один из немногих, кому удалось увидеть наследницу Мейденхолла, — и он жалуется на ее красоту.

— За свободу, — хором сказали они.

— Ты видел его? — спросила Эксия, чье лицо пылало от гнева.

— Нет, не видел, — ответил Тод, чистивший ногти перочинным ножичком. Он не хотел показывать Эксии, как расстроен.

Когда дородный управляющий на руках внес девушку в дом, сердце Тода едва не разорвалось при виде ее бездыханного тела. Сначала он подумал, что она умерла. Он перенес ее в комнату, запер дверь и потребовал, чтобы послали в деревню за доктором. Когда же он понял, что Эксия всего лишь упала в обморок, то не впустил к ней несчастного лекаря. Вместо этого он дал ей выпить бренди и заставил рассказать, что произошло. Пока девушка говорила, он старался скрыть от нее, как его испугало появление чужака, который мог причинить ей вред.

— Он не ходит, как обычные люди, он вышагивает, — заявила Эксия и, соскочив с кровати, принялась изображать походку Джеймса Монтгомери. — Он строит из себя важную персону. Он закидывает голову и шествует с таким видом, будто владеет всей землей. Но почему? Потому что он граф? Ха! Мой отец каждое утро завтракает с двумя графами.

— Неудивительно, что это вызвало у него неудовольствие, — заметил Тод.

Но Эксия не улыбнулась в ответ.

— Ты бы видел, как он увивался за дорогой кузиной Франческой. Меня просто тошнило.

Тод усомнился, что все действительно происходило именно так, но промолчал, потому что согласен был с Эксией насчет Франчески.

— Ты правильно поступила, солгав, будто она наследница. Иначе он похитил бы тебя.

— Нет, только не он. Только не Джеймс Монтгомери. Он хочет жениться на мне. На ней. Вернее, на золоте. — Девушка тяжело опустилась на стул. — Ну почему никто не замечает меня? Отец запер меня, как будто я совершила преступление. У преступников больше свободы, чем у меня.

— Наследницы и женщины твоего положения не выбирают мужей, — напомнил Тод, пытаясь образумить ее.

— Но мужчины перелезают через стену только ради того, чтобы увидеть ее. Увидеть, как она сверкает. Иногда я испытываю благодарность к своему отцу. Чем, по их мнению… — она махнула рукой, имея в виду тех, кто находится за пределами стен замка, — …я занимаюсь целыми днями?

Тод понимал, что иногда вынужден исполнять отведенную ему роль шута.

— Ешь язычки колибри, приготовленные в соусе из жемчуга. А вечерами подсчитываешь драгоценности. Каждый день выбираешь шелка на платья.

Ни капли не развеселившись, Эксия сердито взглянула на него.

— Ты говоришь истинную правду.

— Мне платят за то, чтобы я заставлял тебя смеяться, а что может быть более веселым, чем правда!

Превозмогая боль — что-то сегодня изуродованные ноги слишком сильно беспокоили его — Тод оттолкнулся от стены.

— Сядь! — потребовала Эксия, знавшая, что Тод не любит, когда она жалеет его. — Мне неприятно, когда ты скрипишь своими костями.

— Прости меня за это, — проговорил Тод и опустился в кресло.

Комната была маленькой и скромно обставленной. Перкин Мейденхолл купил поместье потому, что оно являлось частью участка, который он мечтал заполучить. Когда родилась его дочь, он отослал ее сюда и запер за высокими стенами. Лишь Тод и Франческа разделяли с ней долгие годы одиночества. Тоду было двенадцать, когда его привезли к Эксии. Несчастный мальчик, жизнь которого была наполнена лишь страхом и болью, ожидал, что его мученья продолжатся и за высокими стенами поместья. Но восьмилетняя Эксия, своим характером уже мало походившая на ребенка, приняла близко к сердце судьбу Тода. Благодаря ее заботе и любви мальчик научился смеяться и впервые узнал, что на свете существуют душевное тепло и доброта. Он не просто любил Эксию, он обожал ее.

— Этот Монтгомери должен сопровождать тебя — или Франческу? — с завтрашнего дня, — поддразнил ее Тод, пытаясь отвлечь, и его глаза, единственное, что было прекрасным во внешности этого несчастного, заблестели.