Неистовый - Дж. Б. Солсбери

как тот, который я использую, чтобы поставить пивные бутылки на лед во время вечеринки. Затем он направляется к задней части печи, чтобы снять мокрое пальто и ботинки.

Я стараюсь не пялиться на его широкие плечи и бицепсы, которые изгибаются под его бледно-серым термобельем. У него тело человека, который часами проводит в спортзале, что не имеет смысла, если только он не сгибает сосны и не приседает с валунами в руках.

— Который час? — спрашиваю я ему в спину, пока мужчина подкладывает дрова в печь.

Как и ожидалось, он не отвечает.

— На тебе часы. На них не указано реальное время?

Гризли выхватывает длинный тонкий клинок с оружейной стены и подходит к раковине.

Раскаленный гнев тихо шевелится во мне. Почему он упорно игнорирует меня? Почему, по крайней мере, не попытается поддержать разговор хотя бы для того, чтобы быстрее скоротать время? Требуется больше усилий, чтобы игнорировать меня, чем отвечать!

Я осторожно поднимаюсь на ноги и иду к нему. Он игнорирует меня, но будет ли делать то же самое, когда я нахожусь в его личном пространстве?

— Я могу помочь? — говорю я, не подходя к нему близко, на случай, если он нервничает. Я не дура — он заправски орудует ножом.

Его руки по-прежнему орудуют, и хотя его подбородок остается прижатым к груди, когда он сосредотачивается на рыбе, мужчина поднимает взгляд на стену перед собой. Его челюсть дергается.

— Я лишняя пара рук, и нет причин, по которым я не могу помочь.

Мужчина снова опускает взгляд на рыбу, вырывает позвоночник и внутренности и откладывает мясо в сторону.

— Нет.

Я замечаю циферблат часов, когда он обрабатывает окровавленные кишки.

— Двенадцать восемнадцать.

Мужчина хмуро смотрит на свое запястье.

— Почему ты не хочешь, чтобы я знала, который час?

Не знаю, понимает ли он вообще, что делает это, но я ловлю покачивание его головы.

— Ты ведь не живешь здесь постоянно, так ведь? — На самом деле это не вопрос. Судя по этим часам, он бывает не просто в городе, а в приличном городе, где продаются высококачественные товары. — Значит, ты паркуешься и идешь пешком?

Я замечаю, что жестокость его движений становится все более агрессивной. Должно быть, я задела за живое.

— У тебя есть рация? Потому что меня наверняка ищут люди, и если бы я только могла связаться с кем-нибудь…

Нож со звоном падает на дно жестяного таза, и мужчина сжимает в кулаки свои окровавленные руки.

— Твой муж? — рычит он. Он медленно поворачивает голову ко мне, и его глаза выглядят дикими, когда взгляд опускается на фальшивый бриллиант на моей левой руке.

Он думает, что я замужем. Может быть лучше, чтобы он думал, что есть кто-то, кто по закону обязан искать меня.

— Д-да. — Это слово застревает у меня в горле, поскольку оно борется с воспоминаниями о том, как я видела Линкольна и Кортни вместе.

Мужчина щурится, как будто пытается прочитать мои мысли. И я отворачиваюсь, опасаясь, что он может увидеть правду.

— Он ищет меня. На самом деле, возможно, он появится здесь в любой момент, чтобы забрать меня.

Еще одно ворчание, и мужчина возвращается к рыбе.

— Ты можешь хотя бы назвать мне свое имя? Или тебе нравится, когда я называю тебя Гризли Адамс?

— Он не придет, — говорит мужчина зловещим голосом, от которого волосы на моих руках встают дыбом.

Я невесело смеюсь.

— Почему ты так решил? Ты его даже не знаешь.

Мужчина бросает рыбное мясо в миску и чуть не сбивает меня с ног, пока несет миску с окровавленными кишками к двери.

— Куда ты идешь?

Гризли пинком закрывает за собой дверь.

Он не придет.

Он сказал это с такой уверенностью. Мое сердцебиение учащается, и паника наполняет мои вены. Как будто он знает, где Линкольн. Что невозможно, если только… он нашел Линкольна до того, как Линкольн нашел меня?

У меня кружится голова, и дрожат руки. Он часто уходил на охоту. Охотился на Линкольна?

Спотыкаясь, на дрожащих ногах я подхожу к стене и хватаю винтовку. Глаза затуманиваются, я прислоняюсь к лестнице и неуверенно целюсь в дверь.

Слишком скоро я слышу его тяжелые шаги, и дверь открывается, открывая его темный силуэт под каскадом ледяного дождя. Все фильмы ужасов, которые я когда-либо видела, мелькают у меня перед глазами. Я поднимаю оружие повыше. Мужчина роняет таз и направляется ко мне через дверь.

— Не подходи ближе, или я буду стрелять! — Оружие дрожит в моей руке.

Мужчина наклоняет голову, прищурившись, смотрит на меня и подходит ближе.

— Стой! Клянусь, я убью тебя на месте!

Мужчина промок до костей. Вода реками стекает по его щекам к рубашке, которая облегает каждый мускулистый изгиб. Его глаза остаются на моих, холодные, расчетливые и без капли страха.

— Что ты сделал с Линкольном?

Его стальной взгляд мерцает. Он делает еще один шаг вперед.

— Ты сказал, что он не придет! Откуда ты это знаешь, если не остановил его? — Рыдание вырывается из моей груди. — Ты причинил ему боль? Он пришел за мной, и ты убил его, да?!

Мужчина отшатывается, как будто мои слова — это толчок в грудь. Выражение его лица меняется с холодного безразличия на пламенный гнев.

Если он подойдёт ближе, мне придется его пристрелить. Решимость напрягает мои мышцы, а адреналин крадет любую боль в ребрах, когда я прицеливаюсь.

— Я не знаю твоего Линкольна, — выплевывает он сквозь стиснутые зубы. — Но если бы ему действительно было не наплевать на тебя, он бы не позволил тебе бродить по горам в одиночку.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь!

— Понимаю. — Он делает шаг ближе.

— Я сама ушла.

— Он должен был быть с тобой.

— Он собирал лагерь. — Ненавижу, как слабо звучит моя защита. — Я просто решила сходить на…

— Ему на тебя наплевать.

— Не говори так! — Я тычу стволом в его сторону.

Еще один шаг ближе.

— Он не придет.

В мгновение ока оружие вырывается из моих рук, и я прижата спиной к стене с холодным стволом, прижатым ко лбу.

— Никогда больше не прикасайся к моим вещам! — рычит он с высоты своего роста. Его глаза полны гнева, а зубы оскалены от ярости.

Его палец сгибается на спусковом крючке.

У меня мелькает мысль, что это конец. После всего, через что я прошла, этот сумасшедший горный человек убьет меня. Я закрываю глаза и молюсь, чтобы это быстро закончилось.

Щелчок.

Ничего.

Я падаю на пол, свернувшись в комок, и наполовину рыдание, наполовину крик вырывается из