Этот длинный, длинный день - Юрий Витальевич Яньшин

не получилось. Здоровый и крепкий организм молодого человека, находящийся в крепких объятиях Морфея, проигнорировал скромные постукивания. На более громкий и настойчивый стук отреагировала Иванка, толкая острым локоточком своего благоверного в бочину:

— Джаред, Джаред, да проснись же! В двери стучат. Не слышишь, что ли?! — шипела она ему в ухо.

— А? Что? — не понял тот спросонья, с трудом разлепляя веки.

— Вставай! В двери кто-то стучит, — повторила она уже более громким голосом.

— Кто там!? — все еще сонно воскликнул молодой человек.

— Господин Кушнер, это я — Фрэнки, секретарь господина президента, — послышалось из-за двери.

— Иду-иду, — пробубнил Джаред, обернув вокруг своих чресел какое-то подвернувшееся полотенце и приоткрывая дверь в коридор. — Что случилось, дружище?

— Господин президент, настоятельно просит вас пройти в ситуационную комнату. Дело не терпит отлагательств, — слегка виноватым голосом доложил секретарь, впрочем, не собираясь вдаваться в подробности.

Просьбами такого рода, да еще и высказанными пол пятого утра, как правило, не принято манкировать, поэтому Кушнер кивнул и пробормотал, уже теряя остатки былого сна:

— Хорошо. Сейчас я оденусь и подойду.

— Ну что там?! — накинулась на него Иванка, как только за секретарем закрылась дверь.

— Твоему отцу срочно понадобилось лицезреть мою скромную персону, — не без юмора ответил он на вопрос жены.

— Пятый час утра! Что могло стрястись такого, чтобы он поднял тебя в такую рань?! — продолжала недоумевать молодая женщина, до подбородка натянув на себя одеяло.

Он в ответ лишь пожал плечами, присев на край кровати и надевая носки.

— Может «толстый Ким»[46] рехнулся и отдал приказ атаковать нашу базу на Гуаме или того хуже — на Гавайах? — со знанием дела допытывалась она у мужа.

— Вряд ли, — улыбнулся он ей.

— Почему же?!

— Потому что, когда уже летят ядерные ракеты, то не имеет смысла вызывать советника по геополитике, — продолжал улыбаться он во все семьдесят два металлокерамических зуба.

— А кого имеет смысл вызывать? Разносчика пиццы? — не преминула уколоть супруга.

— Агента похоронного бюро… — уже без улыбки ответил он, зашнуровывая ботинки.

II

Как и ожидалось, первым буквально прискакал, едва не танцуя на ходу и сияя, как новенький доллар, госсекретарь Майк Помпео. Ситуационная комната, расположенная в том же — западном крыле здания, в 2006 была оборудована новейшей техникой, включавшей в себя помимо шести новейших экранов для проведения телеконференций еще и аппаратуру защищающую в активном режиме все разговоры внутри нее от несанкционированного прослушивания. Конечно, можно было провести совещание с руководителями спецслужб и в режиме телеконференции, но событие, случившееся несколько минут назад на другом краю Земли заслуживало того, чтобы встретиться всем воочию, не доверяя всего того что может быть ими высказано по телекоммуникационным сетям.

— Что это вы, Майк, сияете, как будто получили наследство в миллион долларов от любимой тетушки, в обход ее сыновей?! — принципиально не протягивая руку для пожатия, поинтересовался Трамп.

— Черт возьми! Вы не так уж далеки от истины! — принимая манеру игры босса, но при этом, не обращая внимания на его явное хамство, воскликнул Помпео и его «обабившееся» лицо засияло пуще прежнего. — Это известие стоит гораздо больше, чем миллион от сдохшей тетки. Вы это видели?!

— Еще не успел, — хмурясь, произнес президент. Впрочем, он всегда хмурился, когда смотрел в это всегда самодовольно-хамское, с двумя подбородками, мурло своего госсекретаря.

— Ну, так включайте же скорее телевизор! Мне не терпится посмотреть на это фееричное зрелище еще раз.

Трамп не стал спорить с дураком, а просто подошел к столу и нажал клавишу включения центрального экрана.

— Включайте CNN, — подсказал услужливо госсекретарь, — там обновление идет каждые пять минут.

Президент рыкнул что-то неразборчивое,[47] но вновь безропотно послушался его. Экран вспыхнул и высветил молодую и привлекательную дикторшу с лучезарной улыбкой, которая, уже наверное в десятый раз, повторяла в эфир радостную новость из столицы так ненавистного всему светлому миру Мордора.[48] Улыбка телеведущей была настолько яркой и искренней, что можно было подумать о ее личной причастности ко всему произошедшему. Фоном для нее выступали кадры вспучивающейся в замедленной съемке земли под ногами зрителей центральной трибуны. Сюрреализм картинки, так не вяжущейся с плохо скрываемой радостью глупой журнашлюшки, был так очевиден, что даже циничный по своей натуре президент невольно крякнул и поморщился:

— Судя по силе взрыва надеяться на то, что кто-то там остался в живых не приходится?

— Совершенно верно, господин президент, — невольно копируя улыбку телеведущей, подтвердил госсекретарь и улыбнулся еще шире, так что горизонталь его бабьего, лишенного всякой растительности лица, стала, чуть ли не в двое, больше его вертикали.

Их диалог прервали почти одновременно начавшие входить в ситуационный зал, приглашенные лица. Словно долго ожидавшие за дверью разрешения войти, они гурьбой ввалились в помещение. Совет «Первого списка» составляли: седой как лунь, но моложаво-бодрящийся вице-президент Майк Пенс; директор ЦРУ — шустрая и вечно улыбающаяся старушенция Джина Хаспел; бравый и плотный, как чурбак — председатель Объединенного комитета начальников штабов Марк Милли; импозантный и велеречивый Роберт О'Брайен — советник президента по национальной безопасности; Марк Эспер — министр обороны с внешностью школьного учителя; директор агентства национальной безопасности, адмирал Майкл Роджерс — личность во всех отношениях серая и ничем не примечательная, как и положено быть шпиону; строгий и подтянутый командующий Стратегическим командованием Соединенных Штатов — вице-адмирал Чарльз Ричард. Последним из тех кто вошел, был зять президента. За длинным столом, стоящим посреди комнаты расселись, соблюдая принципы демократии, а именно, не взирая, на чины и звания. За исключением Кушнера, все уже были, так или иначе, в курсе происходящего. Но несмотря на свою осведомленность никто из находящихся в помещении не смог отказать себе в удовольствии уже в который раз посмаковать подробности, потрясшие до основания их вековечного врага и соперника. Это их любование прервал сам президент, нажавший на пульте стоп-кадр:

— Я надеюсь, господа, что это все же не ваших рук дело?! — сказал президент и остро взглянул на госсекретаря и «кровавую Джину»[49]. И если к госсекретарю Трамп относился с большой долей брезгливости и недоверия, то по отношению к директору ЦРУ он испытывал настолько не завуалированное отвращение на уровне физиологии, что даже не пытался скрыть этого. Порой Трамп ловил себя на мысли, что внимательно разглядывает ее нервно подрагивающие руки в надежде наконец-то увидеть, как с них капает кровь невинно замученных этой сумасшедшей лесбиянкой. Цэрэушница продолжала улыбаться, делая вид, что заданный вопрос вообще не имеет к ней никакого касательства и лишь кончики ее пальцев нервно стали теребить авторучку, доселе мирно покоившуюся