Моё сердце в тебе бьётся - Даша Коэн

Но пронесло.

А потом и последний звонок отгремел, а меня отправили на целое лето к бабушке в деревню. Там-то и понеслось.

- Ну куда же ты растешь, окаянная? – ругала я ни в чем не повинную грудь, - Остановись! Хватит! Не надо!!!

Но грудь меня не слушала, только делала свое дело молча и упорно.

- Предательница! – сокрушалась я, натягивая на нее первое в своей жизни специальное белье, что купила мне бабушка.

- Ты чего там бормочешь, внученька!

- Да вот, говорю этой бессовестной, чтобы расти перестала, но она меня не слушает, - горестно жаловалась я родному человеку, но та только смеялась и журила меня за детскую непосредственность.

- Такая ты умненькая у меня, Лелька, но такая еще глупышка…

Глупышка? Ну и пускай! Мне бы лучше быть неприметной Доской, чем вот с этим добром оказаться у всех на виду первого сентября. Хотя, если Соболевского не будет, то может и пронесет? На то и была вся надежда!

Хотя, уж больно очевидная к концу лета стала моя трансформация. Я округлилась во всех неприличных, по моему мнению местах. Талия теперь казалась слишком узкой, на фоне всего остального безобразия. И выход я видела только один – скрывать все это дело и как можно дольше.

Когда я вернулась из деревни в город, то почти с порога заявила матери, что мне нужны новые вещи и желательно побалохонистее.

- Это еще зачем? – спросила мать.

- Надо, - смущаясь, уклончиво ответила я. Это с бабушкой я могла обсудить все на свете, а вот от мамы понимания даже не пыталась найти. Мы обе были будто с разных планет.

- Ну, если надо, то иди заработай, а потом и покупай себе все, что хочешь. А я тебе уже набрала шмотья, вон в комнате лежит. Тоже мне тут фифа нашлась, новое ей все подавай. Надо ей.

- Но, мам, ты не понимаешь! - уж было хотела я выложить ей все свои горести как на духу.

- И понимать не собираюсь, - махнула она на меня рукой и потопала дальше смотреть с отцом какую-то вечернюю передачу по телевизору.

Вот и поговорили. А я так и осталась ни с чем. Один на один со своими горестями. А те, с кем я могла поделиться, учились совсем в другой школе. Но с Соней, Настей и Аней мы все-таки встретились за неделю до учебного года. Сели, как в былые времена, на ракету, взяли в руки по стаканчику мороженого и принялись рассказывать кто как провел лето. Но прежде, девчонки почти синхронно присвистнули, когда впервые увидели меня после каникул.

- Ничоси, Лёлька! Какие у тебя буфера наросли, - со знанием дела хмыкнула Настя.

- Ага, у Соболевского глаз нервно задергается, когда он это увидит, - согласно кивнула ей Аня.

- Не выпадет, - отрицательно качнула головой Соня, которая была единственной, кто на лето никуда из города не уезжала, - он с отцом еще в июне съехал. Да, квартиру даже на продажу выставили.

- Офигеть! – потянули девчонки, а я и вовсе выпала в нерастворимый осадок.

Съехал гад! Все, отмучилась! Слава Богам и пресвятым угодникам!

- Лёль, ты чего это? – толкнула меня в плечо Настя.

- Да не трогай ты ее. Дай ей покайфовать от новости, - шикнула на нее Аня.

- Балдеет, - кивнула Соня, а потом мы все вместе счастливо рассмеялись.

Остаток времени до учебного года, как вы понимаете, я порхала на крыльях небывалой радости и облегчения. Все! Больше не будет в моей жизни черных, бесстыжих глаз. Не будет насмешек и злых шуток. Не будет Соболевского. Никогда!

И на первое сентября я шла как на праздник и почти даже не боялась своих округлившихся форм. Ведь я свято верила – нет мерзопакостного соседа, нет проблем.

И вот она – парадная линейка. Я вся такая красивая и совсем не обращаю внимание на то, как перешептываются одноклассники, а девчонки, прищурившись, сканируют меня с головы до ног.

- О, у Доски два прыща выскочило, поглядите-ка, - прыснула в кулак Ника Ткачева.

- Этой убогой уже ничего не поможет, - закатила глаза ее подружка Дина Кабаева. Странно, но Курочкиной рядом с ними не было.

- Хэй, Килька, слышишь? Не получилось у тебя из гадкого утенка в лебедя превратиться. Провал, - но я на эту реплику даже не отреагировала. Просто отвернулась и уставилась в даль.

Плевать! У меня сегодня знаменательный день вообще-то, и никто не сможет его испортить.

Вот и какой-то симпатичный мальчишка улыбается мне и подходит ближе.

- Привет. Я Антон. Не против, если я встану рядом с тобой?

- Да, пожалуйста, - немного отступаю я, пожимая плечами.

- А я новенький, - снова улыбается он мне приветливо.

- А я старенькая, - и мы оба смеемся моей оговорке, - то есть, я – Алена. Будем знакомы.

- Будем, - кивает мне Антон и я возвращаю ему улыбку под дружное перешептывание класса.

И так хорошо на душе. Прямо вот птички поют. И на первый урок в этом учебном году я иду не одна, а с новеньким, который дружелюбно рассказывает мне о том, что он переехал в наш город, потому что его отец военный и приходится много колесить по стране. Милый парень. И когда он просит сесть со мной рядом я с радостью соглашаюсь. Ведь с первого класса я всегда сидела одна. Никто не хотел сидеть с аутом, неудачницей и Доской.

А теперь вот. Соболевского нет и началась новая жизнь!

Звенит звонок, и я раскладываю на столе принадлежности, слушая почти беспрерывную болтовню Антона. И я не против, со мной в школе никогда никто так много не говорил. Я немного стесняюсь его неожиданного напора и внимания, но стараюсь не шарахаться и вести себя адекватно. Вроде получается.

- Можем, если хочешь, прогуляться после занятий? Покажешь мне достопримечательности района, - предлагает Антон, а я смеюсь.

- Ты же в июне переехал.

- Черт, не проканало. Ладно, я за урок что-нибудь еще придумаю, - пожимает плечами и нам приходится замолчать, так как в класс входит учитель.

А спустя минуту дверь открывается вновь, и я забываю, как дышать.

Трескаюсь. Лопаюсь. Разлетаюсь на куски.

- Опоздал. Виноват, - слышу я ненавистный ленивый голос и чуть не рыдаю от разочарования.

О, нет! Какого черта он тут делает?

POV Алёна

Я думала у меня начались галлюцинации, но нет. Вот он – мой самый страшный кошмар – стоит и, прищурившись, смотрит на меня, а потом и на новенького Антона. В глазах плещется ненависть, а рука до скрипа сжимает кожаную лямку его рюкзака. Я сглатываю, но на этот раз не отворачиваюсь в страхе, а вопросительно приподнимаю одну бровь, хотя и не чувствую особой уверенности в том, что делаю.

- Соболевский, ну проходи же! – поторопил его учитель.