Диверсант из рода Нетшиных - Андрей Валерьевич Смирнов

клыки и когти, видел звериный страшный оскал. Давно не слышал я таких ответов, господин Пелюша (и снова как-то странно, на этот раз жалобно прозвучало имя Сквайбутиса). Перемени дорогу...Всю оставшуюся ночь «герцог литовский» провел в своей постели, рано поднявшись в свою комнату. Где-то рядом с ним временами то всхрапывала, то начинала что-то бормотать сквозь беспокойный сон вновь загулявшая до поздней ночи Юманте. Не мог понять Пелюша, что могло в его вопросах вызвать столь неожиданные ответы, что потом чуть подробнее растолковал ему вещун. Всего-то хотел знать Сквайбутис — приедет ли на полевой стан беглый князь Товтивил, будет ли там же некто жмудин по имени Вебра Клаусгайла и останется ли князь Полоцкий Константин до утра, до конца ярмарки?Короче говоря, ко входу в Кенигсбергский замок Пелюша попал хоть и вовремя к началу приемных часов, но не выспавшийся — всю ночь ворочался, не мог уснуть с расстройства. Комтур Альбрехт Мейсенский настроение просителю тем не менее изрядно поднял: не стал мариновать того в приемной, это раз. И два: практически с порога поименовал Сквайбутиса «герцогом литовским». Откуда же знать Пелюше, что незадолго до его приезда орденский начальник как раз намеревался держать совет, как покрепче насолить негоднику Миндовгу — а тут такая оказия!Приосанившийся князек подкрутил усы и уже более уверенным голосом изложил свою жалобу на обиду от жемайтов, опустив, естественно, некоторые деликатные подробности, и просьбу о выделении в его распоряжение двух десятков всадников, на что Альбрехт ответил чуть ли не медовым тоном, мешая с литовскими немецкие и латинские слова:— Многоуважаемый друг мой,Ducem Litvaniae (да-да, «герцог литовский», Пелюше не почудилось!), я понимаю, что вы были ukrzywdzony этими наглецами практически на своих родовых землях, — сердце князька на этих словах провалилось куда-то вниз от восторга: а вдруг! — и Новогрудок тоже под себя прибрать удастся? Вот это было бы неслыханной удачей! Но ведь прямо намекнул комтур на это! — И потому я выделяю тебе двадцать конных немцев, rejterow. Командовать ими поставлю Мартина Голина и Конрада по прозвищу Tuwil. Но начальствовать над походом на эту богомерзкую свадьбу, — Мейсенский брезгливо поморщился, — поручаю тебе, друг мой.«Ого, сам Конрад Дьявол, это очень здорово, и целых двадцать рейтеров, а это, с учетом их оружных людей, уже целое войско», — успел стремительно подумать Пелюша и чудом, неимоверным усилием удержался, чтобы не бухнуться перед комтуром на колени, что никак не подобало «герцогу литовскому». Только смиренно и почтительно наклонил голову — дескать, «Покорнейше благодарю, друг мой»! А Альбрехт тем временем продолжил:— Надеюсь, ты примерно покараешь своих обидчиков. И это станет добрым и полезным уроком на будущее не только для жмудских селений, но и для всего Литовского края... Которому, может, и пора уже найти себе нового властителя!А вот при этих словах Пелюша зябко вздрогнул, потому что словно наяву услышал вновь последнее напутствие вещуна с постоялого двора, что прошептал тот неслышно для всех, кроме Сквайбутиса:— Не верил бы ты посулам да обещаниям немецким, князек... Целее голова будет...в которой великая свадьба сулит обернуться не менее великим побоищем, а Пелюша, кажется, все ближе к обретению желаемогоНикакого плана предстоящей схватки ни Конрад Дьявол, ни тем более Пелюша, конечно, не составляли. Что может быть проще, как напасть на перепившихся вполне мирных внешне поселян, подавляющее большинство которых не имели при себе никакого оружия, кроме разве что засапожных ножей? В принципе, некоторые из них были силы изрядной и даже во хмелю (скорее, именно во хмелю!) могли бы нанести существенный урон нападающим. Но ничего сколько-нибудь пригодного к деятельной обороне на полевом стане не было, разве что бочонки из-под пива.Конечно, надо было принимать во внимание княжеских воев — дружинники Безрукого откровенно расслабляться даже в такой веселой обстановке себе не позволили. Если и выпивали — то крайне умеренно, да и по сторонам посматривали периодически. И были те взоры сторожки и внимательны. Впрочем, уехавший князь оставил сыну своему только троих из дружины, понадеялся, видать, на мирное время да на пору начинающегося сенокоса и сбора первого урожая, когда редкостью считались в Литовском крае даже мелкие стычки. не говоря уже о серьезных воинских или же разбойных столкновениях.«Расслабилась жмудь! Пообвыкла к относительно сытной и спокойной жизни. Пора, давно пора встряхнуть ее, пополоскать вдосталь в кровушке, — злорадно думал Пелюша, отсчитывая про себя последние минуты до сигнала к началу атаки. — А людишек у меня более чем для задуманного: аж двадцать хорошо обученных рейтеров во главе с самим Дьяволом, — то, что Сквайбутис сам повеление комтура Кенигсбергского являлся фактическим руководителем этого показательного похода, ровно нисколько Пелюшу не возбуждала. — Да при каждом из рейтеров еще человек по пять-семь их оруженосцев и оружной челяди, тоже неплохих и в добром бою, а не в этой бойне...»«Герцог литовский», ощущавший себя в эти мгновения и впрямь чуть ли не будущим хозяином края, сладко прижмурился, как гладкий кот, вдоволь нажравшийся бесхозной хозяйской сметаны, только что сбитой из коровьего молока. Но вернулся в мир из страны грез и резко одернул пусть и прекрасные, но пока лишь мечтания. Со времени отъезда полоцкого князя точно прошло более часа — теперь, даже если и доберется до Безрукого какой-то чудом уцелевший на полевом стане вестник, не успеют русичи вернуться, чтоб примерно наказать злодеев!Про «злодеев», применяя определение это, впрочем, не к себе, а конкретно, как ни странно, к сопровождавшим его бранным немцам, Пелюша подумал совсем уже мимоходом, потому что видел, как напрягся рядом с ним Конрад, ожидающий последней команды — орденская дисциплина славилась по всей Европе, а командовать походом Альбрехт Мейсенский поручил именно Сквайбутису.Хотя Дьявол и относился к князьку, как к мелкому отпрыску-недоростку, правда, при людях своих намеренно того не показывая. Осторожен был немец, несмотря на свое страшное прозвище, а может, как раз и в полном согласии с ним — мало ли как дело может в конце обернуться? А так-то что — за все этот Пелюша в ответе!Сам же Сквайбутис медлил с началом мести скорее из-за недалекого пока отъезда князя — мало ли что помстится в пути этому клятому русичу! — а из-за обилия народа, что стекся на эту веселую летнюю ярмарку. Стольких убивать ранее одновременно Пелюше никогда не приходилось, мало того, он и при больших сражениях, где гибли десятками и сотнями, ни разу не присутствовать, не то, чтобы участвовал лично. И — словно прямо перед собой увидел вновь князек то страшное лицо,