Скиталец. Гений - Константин Калбазов

Вот оно, значит, как. Получается, она не стала ругаться, когда Гришка вернулся, из-за того, что он набил морду Верхолету. В любой матери гордость взыграет, когда ее чадушко принизить хотят. А Андреева мать, похоже, хвасталась через край.

Н-да. Вот оно, значит, как обстоит. Григорий точно знал, что его извечный соперник особыми успехами в учебе похвастать не мог. И был сильно удивлен, когда оказалось, что он соответствует параметрам реального училища. Выходит, часто повторяемые слова старших о щедрости Господа – вовсе не на ровном месте и не пустые чаяния. Случается такое. Может, Система (ему все же ближе это название) таким образом подбрасывает одаренных личностей. Очень может быть. Точного ответа не даст никто, даже признанные профессора всего лишь выдвигают теории.

Размышляя об этом, Григорий быстро шагал по вечерним улицам города. Вскоре за спиной осталась рабочая сторона и пошли мещанские да купеческие подворья. Несколько кварталов, и их сменили двухэтажные каменные дома со съемными квартирами. Здесь по большей части проживают разночинцы, хотя уже встречаются и выслужившие дворянство. Потомственные проживают ближе к центру, в собственных усадьбах или в доходных домах, но уже с куда лучшими условиями. Там же находятся и присутственные места как боярина Морозова, так и царские.

Григорию в центр без надобности. Вон она, книжная лавка. Примостилась на первом этаже, среди ряда других магазинов. Под жилье отведен второй. Зачастую там проживают и владельцы, а вернее, арендаторы магазинов. Кто же в добром уме продаст недвижимость, приносящую стабильный доход? Ведь бывает, один и тот же магазин снимает не одно поколение лавочников. Деньги-то у них, чтобы поставить свою лавку с домом, скорее всего имеются. Но ведь важно, чтобы она еще и в нужном месте была. Вот и получается, что средства вроде бы и есть, а своего угла нет.

Григорий открыл дверь, и тут же раздалась трель колокольчика. На звук обернулся хозяин, седовласый старик с залысиной на темечке. Он в этот момент ставил на полку какую-то толстую книгу. Приметил мальчонку явно из рабочих и отвернулся, продолжив свое занятие.

Григорий откровенно удивился такой беспечности. А ну как он схватит книгу с полки и даст деру? Но, похоже, старик умел с ходу оценить покупателя. Результат многолетнего опыта общения с людьми.

– Ну-с, молодой человек, и чем я могу быть вам полезен? – спросил он, видя, что малец не направляется к полкам, а терпеливо ждет, когда хозяин освободится.

– Мне бы книгу по Сути человеческой.

– Ага. Прошел посвящение или только предстоит?

– Прошел. И хочу разобраться.

– А что же характерники, даром свой хлеб едят? Из какой вы школы, молодой человек?

– Не-не, директор у нас дело свое знает туго. У него не забалуешь, и разъясняет он все с толком. Просто нас ведь у него много, а вопросов у меня еще больше.

– Это не повод, чтобы ваш директор халатно относился к своим обязанностям. Ладно. Это не мое дело, а департамента образования. Итак, какая книга вас интересует? От духовных отцов – о божьей Сути рабов божьих? Или научные труды – о Сути человека и его взаимосвязи с Эфиром?

– Хмм…

Вроде и ясно все говорит лавочник, но Григорий отчего-то растерялся. А ведь, пожалуй, он просто не знает, что выбрать. Ч-черт. Он действительно никак не может определиться, что лучше!

– Ну же, молодой человек, – подбодрил его лавочник.

– Гхм, – нарочито выпрямился Григорий, расправляя плечи. – Мне бы так, чтобы по-простому, но понятно.

– Сколько Разумность? – напрямую спросил лавочник.

– Было девяносто четыре.

– А сейчас?

– Девяносто девять.

– Значит, все в Разумность вложил.

– И дальше вкладывать буду, – упрямо буркнул юноша.

– Похвально, молодой человек. Похвально. Вот. Эта книга будет вам наиболее понятна и сейчас, и после бесполезной не станет.

– И сколько?

– Один рубль пять копеек. Понимаю, молодой человек, дорого. Но поверьте, она того стоит, – видя, как нервно сглотнул покупатель, заверил книжник.

– Давайте, – после непродолжительной заминки все же решился Григорий.

Вообще-то он рассчитывал уложиться копеек в шестьдесят. А на сорок прикупить блокнот для рисования, карандаши и пару стирательных резинок. Коль скоро именно карандашные рисунки оцениваются Системой выше, так отчего бы и не потратиться. Но книга вышла даже дороже запланированных общих расходов. На оставшиеся деньги, конечно, можно было еще купить пару тетрадок и карандаш. Стирать же можно и хлебным мякишем. Но тогда Григорий и вовсе останется без денег.

Н-да. Хорош беглец. Никакой подготовки. Может, ну его, дуростью маяться? Едва эта мысль пронеслась в голове, как перед взором предстала морская гладь, ветер, упруго дующий в лицо, и форштевень, несущий впереди себя бурун. А в противовес – светлая комната с большими окнами, выходящими в сад, и он, с постным лицом стоящий у мольберта. Да ну к ляду!

Вернувшись домой, Григорий первым делом полез в чулан и тайком вынес оттуда отцовский парусиновый вещевой мешок. Видавший виды, истертый и запыленный, но все еще крепкий. Выйдя в огород, он его хорошенько выбил. Оно бы постирать не помешало бы. Но времени сушить совсем нет. Хорошо хоть мамка одежду уже простирнула. На улице по-майски тепло, дует легкий ветерок, так что вскорости если и не высохнет окончательно, то уж точно будет только чуть влажным. Не страшно. Потом досушит.

Поднялся к себе на чердак и провел ревизию имущества. Н-да. Прямо сказать, небогато. Ну да чего уж. Есть пара сменного нательного белья, рубаха да порты, что сейчас на веревке болтаются. Он их потом забросит. На всякий случай на дно мешка уложил суконное казенное одеяло. Изрядно потертое и списанное с какого-то корабля или флотского экипажа. Это батины дела. Несколько штук откуда-то приволок. Может, с Разумностью у него и не очень, но мужик он хваткий и домовитый.

Далее завернул в чистую тряпицу краюху хлеба, кус сыра да шмат сала. Если не от пуза, то припаса дня на три хватит. Кто его знает, как оно обернется и получится ли сразу устроиться на корабль. Вдруг придется по зарослям ивняка прятаться. Ага. Тогда вот и жестянку с рыболовной снастью. Нужно будет еще соли в спичечную коробку набрать. Яиц бы отварить, но это тайком от матери уже не провернуть. Ничего, и так не пропадет.

Уложил и все свои письменные принадлежности вместе с купленной книгой. Подумал немного и отправил в мешок доску для рисования. Благо мелков из школы натаскал изрядно. Пристроил ее так, чтобы она оказалась на спине. Вообще-то получилось неудобно, пришлось все по новой перекладывать, и мешок едва-едва удалось завязать. Но оно того стоило. Ему имеющегося мела хватит очков на двести. А это ой как немало, учитывая, что в общем они составят все четыреста.

Из дома выбрался, когда ходики отбили десять. К этому времени все домашние уже улеглись спать. Уходил как вор. Но при этом не чувствовал никаких угрызений совести. Родителям, конечно, тяжко, но не настолько, чтобы они едва сводили концы с концами. Да и не чувствовал он к ним родства. Благодарность, уважение, где-то даже любовь, но родными они ему так и не стали. Ну чисто подкидыш.