Политолог - Александр Проханов

Ненависть, с которой он смотрел на Дышлова, имела звук, — свист циркулярной пилы. Имела цвет — фиолетового радиоактивного яда. Имела вкус — разъедающего глотка кислоты. Стрижайло чувствовал, как начинает дымиться от ненависти его дорогой пиджак, раскаляется золотой браслет на запястье. Верил слухам, что Семиженов, сколачивая свое состояние, прибегал к услугам снайперов, расчищал завалы экономических противоречий с помощью пластита. Он мог убить Дышлова, как убивали, деля ленинское наследие, отцы-основатели партии.

— Я думаю, у Дышлова в партии много скрытых конкурентов, которые тайно примеряют на себя сюртук Председателя, — Стрижайло тонко управлял ненавистью Семиженова, направляя ее испепеляющий луч на гостей, среди которых укрывались претенденты на первые партийные роли.

— Кто? Этот маленький сперматозоид Грибков, который никак не доберется до заветной яйцеклетки? Этот банный грибок, поселившийся под ногтями Дышлова? В его сплющенной головке копошатся две-три экономические банальности, которые он пытается облечь в тексты священного писания. Он берет у меня деньги на предвыборную агитацию, на проституток и на лечение язвы желудка, которую заработал на фуршетах во всех политических партиях, где столовался до момента их исчезновения.

— Ну а как вы рассматриваете перспективы Креса? Его финансы могут поспорить с вашими. Многие секретари обкомов находятся под его влиянием.

— В его банке лежит дохлая крыса, и некому ее подцепить совочком. Все деньги партии давно превращены в «феррари» для его сыновей, в недвижимость на Кипре и греческом архипелаге. Камера в Бутырке, куда его поместят, будет оснащена черно-белым телевизором и учебником по банковскому делу, которым его снабдят друзья-чеченцы.

— А Карантинов? Он так предан Дышлову, что если возникнет внутрипартийный раскол, он примет его сторону.

— Карантино, как и «банный грибок», мечтает стать Президентом. Ратуя за восстановление памятника Дзержинскому он о каждом своем шаге докладывает в ФСБ. Если «чекисты» дадут ему ампулу с цианидом и попросят затолкать в котлету Дышлова, он сделает это при всей своей любви к последнему. Он станет президентом «Общества охраны памятников Дзержинскому».

Семиженов саркастически улыбался, растворяя красные губы, в которых блестели мокрые резцы. В нем было яростное нетерпение, неутолимое вожделение власти, вера в свое предназначение. Власть была неземной страстью, делавшая его религиозным человеком. Для достижения властной мечты он использовал культовую силу денег, людские пороки, нарезное оружие и таинственную силу тотемных животных, душа которых переселялась в людскую плоть, совершая ее претворение в задуманную Семиженовым сторону.

Стрижайло вполне насладился беседой. Ее поучительный смысл сводился к тому, что в компартии «периода заката», как и на ее алой утренней заре, существовало непримиримое соперничество лидеров. В этом банкетном зале, в иных обличьях, в костюмах, сшитых другими портными, расхаживали и переговаривались все те же Каменев и Троцкий, Зиновьев и Бухарин, Радек и Сталин. Их кажущееся дружелюбие и сплоченность обернутся смертельной схваткой за власть. Объединившись все против одного, начнут истреблять друг друга, пока ни уцелеет единственный. Поскрипывая сапожками, прижимая к френчу усохшую руку, станет выковыривать из-под ногтей кровь неудачников. Стрижайло предполагал момент, когда все чинное собрание, произносящее комплиментарные тосты, вдруг превратится в осиный рой, жаля и убивая друг друга. И из этого роя, из вороха мертвых, высыхающих на солнце ос, выступит Дышлов, усталый, распухший от укусов, стряхивая с дорогого костюма прозрачные крылышки, оторванные ножки и усики.

— Мы встретимся в ближайшее время и обсудим стратегию, — произнес Семиженов тоном властелина. — Я буду платить вам отдельные деньги в конверте, помимо оговоренного партийного гонорара.

Семиженов двинулся в гущу гостей, и его черный кок трепетал, как наполненный ветром парус.

В задачу Стрижайло, ту, за которую ему платили большие деньги, входило — сгладить противоречия лидеров, выстроить их в иерархию, создать для каждого привлекательный образ, чтобы партия обрела волевой, интеллектуальный и одновременно народный облик. Победила на выборах серых чиновников власти, трескучую ЛДПР, демократических снобов и выскочек. В этой работе центральной фигурой оставался председатель компартии Дышлов. К нему и устремился Стрижайло.

Дышлов возвышался, по-матросски расставив ноги, массивный, упертый, слегка откинув лысую, носатую голову, держа перед грудью бокал с вином. «Именно таким его поместят в музей восковых фигур», — подумал Стрижайло, мысленно перенося стеариновую раскрашенную фигуру в сокровенный зал, где были расставлены герои постсоветской эпохи. Многие из них уже были забыты. У других на лбу краснели сочные дырочки. Третьи, мертвенно закатив глаза, были покрыты пятнами проступивших загадочных ядов. Четвертые, похожие на раскопки Помпей, застыли в нелепых позах, как их застигло извержение незримого кратера.

— Нахожусь под впечатлением сегодняшней манифестации, — произнес Стрижайло, зная, чем расположить к себе Дышлова, — Столько энергии, энтузиазма! Такая красочность, мощь! Верный признак того, что «левое движение» на подъеме.

Дышлов удовлетворено кивнул, принимая эту похвалу на свой счет, быстро поглощая порцию калорий, которые не утолили голод, а лишь раздразнили аппетит:

— Ну а как тебе мое выступление? — он называл Стрижайло на «ты», по-партийному просто, этим обращением уравнивая с собой собеседника. Однако, немногие смели панибратски обращаться к вождю, что создавало иерархию, безо всяких усилий возвышало вождя над собеседником. — Как меня принимал народ?

— Великолепно! Это были те слова, которых ждали. Волевые, лаконичные, одновременно и лозунги и емкий политический анализ. Думаю, среди нынешних политиков — вы лучший оратор.

Дышлов чуть заметно кивнул, благосклонно принимая дар, положенный к его ногам. Их было много, подаренных бумажных цветочков, конфетных фантиков, раскрашенных воздушных шариков, которые приносили льстецы, создавая легковесный цветастый ворох, вполне способный скрыть в глубине фугас.

— У нас есть все данные, чтобы выиграть выборы. Надо сложить усилия коммунистов, патриотов, аграриев, — он начал суммировать свои излюбленные штампы, напоминая деревенского каменщика, укладывающего на раствор кирпичи. Строение получалось крепким, но кособоким, с расплющенными некрасивыми швами. Это не раздражало Стрижайло. Для этого он и был приглашен, политолог, стратег, политический дизайнер, чтобы использовать новейшие технологии, современные материалы, искусных архитекторов и строителей. Вместо погреба для хранения огурцов и капусты построить «Дворец Победы».

«Стиль Дышлов», — тонко усмехнулся Стрижайло.

— Мы должны с тобой в ближайшее время встретиться в спокойном месте, чтобы нас не отвлекали, ну хоть у меня на даче, и обсудить стратегию. Я подключу свои аналитические центры, группу юристов, информаторов. Мы должны предпринять мозговой штурм, — Дышлов говорил важно, рокочущим басом, демонстрируя свою основательность и значимость, ожидая от собеседника подтверждения этой значимости. Стрижайло проворно откликнулся на этот запрос: