Рассказы о Бааль-Шем-Тове - Шмуэль Агнон

(Шивхей ѓа-Бешт, 23, 24)

Потом он поселился в святой общине Тлуста, где тоже был меламедом, и не мог собирать миньян у себя дома, но принимал у себя людей и молился с ними. Одевался он в тузлик[39], и пальцы ног торчали у него из дыр в обувке, ибо он был очень беден. Он имел обыкновение погружаться в микву даже в месяце тевете*, и пот выступал у него каплями величиной с горошину. Затем начали приходить к нему некоторые люди, и не хотел принимать их. Один раз привели к нему помешанного или помешанную, а он отказался впустить. Ночью было ему сказано, что ему исполнилось тридцать шесть лет. С утра стал он подсчитывать и нашел, что так оно и есть. Принял помешанного, и излечил его, и оставил занятие меламеда, и взял моего тестя, благословенной памяти, к себе писцом, и стали приезжать к нему люди из разных мест.

(Шивхей ѓа-Бешт, 23)

Это я слышал от моего тестя и от раввина нашей общины. Однажды, когда Бешт еще сидел в корчме, деревне были нужны дожди. Бешт стал молиться о дождях. Была там в деревне одна ведьма, у которой был один черт. Она ворожила, чтобы не шел дождь. А Бешт своей молитвой порушил ее ворожбу. Сказал ей тот черт, что Бешт рушит ее ворожбу. Пошла ведьма к матери Бешта и сказала ей: «Скажи своему сыну, чтобы оставил меня в покое, а иначе я его заколдую». Мать Бешта подумала, что тот поругался с ведьмой из-за долгов в делах по продаже водки, и сказала ему: «Сын мой, оставь эту гойку в покое, потому что она ведьма». Сказал матери: «Не боюсь я ее». И снова за свое – помолился о дождях. Колдунья вдругорядь пошла к его матери, а потом наслала на него своего черта. Пришедши к Бешту, черт не мог подойти к нему ближе чем на четыре локтя. Сказал ему Бешт: «Ты посмел прийти ко мне? Сейчас же выйди через стекло в малом оконце, иди к ней и навреди ей!» Тот так и сделал. Потом Бешт поймал того черта и заключил его в лесной острог, откуда тот не сдвинулся вовеки. Когда Бешт был уже известен, ехал он как-то с людьми по дороге, шедшей через тот лес. Остановился и углубился в лес, чтобы взглянуть на черта, скованного в своем заточении, и рассмеялся. Спросили люди, отчего он смеется, и он рассказал им всю эту историю.

(Шивхей ѓа-Бешт, 24)

Это я слышал из уст рабби Гдальи. Один раз не было у него, у Бешта, ни мацы*, ни мяса на Песах*. Запряг он лошадь в телегу и отправился по деревням, поработал резником и привез муку и мясо на Лесах. Вернувшись, сказал жене: «Проследи, чтобы муку выгрузили из телеги». Не успели муку выгрузить из телеги, как пошел дождь, и мука стала квасной[40]. Жена пошла и сообщила мужу. Тот проверил свой нож, и поехал по деревням в другой стороне, и привез муку. На подъезде к дому был большой подъем в гору, и лошадь не могла тянуть телегу, тогда Бешт впрягался и тянул телегу чтобы помочь лошади. Но лошадь все-таки пала, и Бешт был вынужден сам тащить телегу, потому что боялся оставить муку без присмотра. Истощились его силы, встал он возле телеги и с великим рыданием воззвал к Господу, благословенно Имя Его. Охватил его сон, и он заснул, не прекращая рыданий. Явился ему во сне пророк Элияѓу, доброй памяти. Это было первое для Бешта откровение, а Элияѓу сказал ему: «Слезы твои приняты. Вот я посылаю тебе одного необрезанного, который довезет твою телегу с мукой до дому». Только Бешт очнулся ото сна, подъехал один иноверец с телегой и лошадьми и сказал ему: «Исраэль, привяжи свою телегу к моей, и довезу тебя до дома». Когда подъехали к дому, сказал ему иноверец: «Что ты дашь мне за то, что я освежую твою лошадь?» Дал ему зексер[41]. Потом иноверец вернулся и выкупил у него лошадиную шкуру за четыре злотых, сказав ему: «Смотри, приоденьтесь ты и жена твоя к празднику на эти деньги». Через несколько дней привезли ему остатки шкурок мардера[42]. Спросила жена Бешта: «Купить эти шкурки или нет?» Сказал ей: «Ты можешь их купить». И купила она куньи шкурки на те четыре злотых. Сделал себе атласную жупицу. А жене пошил праздничное атласное платье. Увидел откупщик, у которого Бешт арендовал корчму, что Бешт пошил себе и жене новую одежду, и заподозрил, что тот закупает водку в другом месте. Пожаловался на него рабби Гершону и сказал: «Я оказываю ему почет, и, если он не признается и не возместит мне мои убытки, его высекут в замке». Сказал ему рабби Гершон: «Я его усовещу». Сказал рабби Гершон Бешту: «Откуда у тебя деньги, на которые ты приоделся и жену приодел?» Сказал ему: «Господь послал мне». Сказал ему: «Отчего Господь не посылает мне?» Сказал ему: «Господь тебе не посылает, а мне посылает». Сказал ему: «Откупщик нажалуется на тебя в замке, и тебя высекут». Сказал ему: «Не боюсь я его». В конце концов собрался откупщик пойти с жалобой на Бешта. Не успел и рта раскрыть, как умер.

(Шивхей ѓа-Бешт, 25)

Двенадцать корчмарей было в городе Тлусте, все они держали аренду у городского головы. Один из них, великий бедняк, не имел денег вносить арендную плату в срок. А у городского головы был казак, поставленный взимать арендную плату, который весьма досаждал бедному корчмарю. И чем больше усердствовал корчмарь, стараясь уплатить долг, тем больше притеснял его казак, пока не кончилось у корчмаря терпение. Однажды пришел расчетный день, а у корчмаря и на грош не набиралось денег. И он весьма страшился казака, боясь, как бы тот его не убил. Пошел к Бешту и излил тому свое горе. Ибо, помимо страданий от того, что нет у него денег расплатиться с долгом, еще и казака боится он смертным страхом. Сказал ему Бешт: «Иди себе домой и не бойся. Сегодня, если будет на то Господня воля, выручишь немало, а если и не хватит, то казака не бойся, ибо тот не сможет причинить тебе вреда». Тот день был базарным днем, и удача весьма улыбнулась корчмарю. В полдень примчался к нему казак, дабы в великой ярости растерзать его, ибо не внес арендную плату. Только приблизился к корчмарю на четыре локтя, словно окаменел и не мог сдвинуться с места. Попросил у корчмаря, чтобы тот помог ему. Пошел корчмарь к Бешту и сказал, что страшится, как бы городской голова не лишил его заработка. Сказал ему Бешт: «Пойди скажи тому казаку, чтобы зарекся притеснять евреев, и вмиг избавится от своей напасти». Пошел корчмарь к казаку и сказал ему. Закаялся казак не досаждать боле ни одному еврею до конца своей жизни. Вмиг излечился и стал как все люди. А корчмарь пересчитал деньги, что выручил в тот день, и оказалось, что выручки более чем достаточно, чтобы погасить долг по аренде.

(Сипурей Яаков, 16)

Когда Бешт обретался в Тлусте, после случая с казаком затаили необрезанные зло на него и порешили между собой убить необрезанного мальчика, подбросить его тело в дровяной сарай Бешта и возвести на Бешта кровавый навет в канун первого дня праздника Песах. Убили необрезанного мальчика и подбросили его останки в дровяной сарай Бешта, и никто не знал об этом. Когда Бешт вернулся в канун первого дня Песаха домой из синагоги, сказал своей жене: «В доме пахнет падалью». Пошли искать, обыскали весь дом и нашли убитого, брошенного в дровяном сарае. Приказал Бешт надеть на него кафтан и шапку и посадить за стол. Потом сел и сам Бешт за стол, но не стал проводить седер*. Ночью пришли необрезанные со стражей к дому Бешта, обыскали дровяной сарай и не нашли тело убитого. И не пришло им в голову, что восседающий за праздничным столом и есть убитый. После того как рылись повсюду и ничего не нашли, ушли восвояси. А как ушли, приказал Бешт бросить тело убитого в реку, и сделали так. После этого провел Бешт седер в великом воодушевлении. Да охранят его заслуги нас и весь Израиль.